Главная > Реферат >Экономика
По дисциплине: История российских модернизаций
На тему: «Авторитаризм – препятствие или инструмент модернизации»
РОЛЬ АВТОРИТАРНГО РЕЖИМА В ПРОЦЕССЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ ЗА РУБЕЖОМ 9
РОССИЙСКИЙ ОПЫТ АВТОРИТАРНЫХ МОДЕРНИЗАЦИЙ 14
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ 23
Что такое авторитаризм
Одним из наиболее распространенных в истории типов политических систем является авторитаризм. По своим характерным чертам он занимает как бы промежуточное положение между тоталитаризмом и демократией. С тоталитаризмом его роднит обычно автократический, не ограниченный законами характер власти, с демократией — наличие автономных, не регулируемых государством общественных сфер, особенно экономики и частной жизни, сохранение элементов гражданского общества. В целом же авторитарной политической системе присущи следующие черты:
Автократизм (самовластие) или небольшое число носителей власти. Ими могут быть один человек (монарх, тиран) или группа лиц (военная хунта, олигархическая группа и т.д.).
Неограниченность власти, её неподконтрольность гражданам. При этом власть может править с помощью законов, но она их принимает по своему усмотрению.
Опора (реальная или потенциальная) на силу. Авторитарный режим может не прибегать к массовым репрессиям и пользоваться популярностью среди широких слоёв населения. Однако он обладает достаточной силой чтобы в случае необходимости по своему усмотрению использовать силу и принудить граждан к повиновению.
Монополизация власти и политики, недопущение политической оппозиции и конкуренции. Присущее этому режиму определённое политико-институциональное однообразие не всегда результат законодательных запретов и противодействия со стороны властей. Нередко оно объясняется неготовностью общества к созданию политических организаций, отсутствием у населения потребности к этому, как это было, например, в течение многих веков в монархических государствах. При авторитаризме возможно существование ограниченного числа партий, профсоюзов и других организаций, но при условии их подконтрольности властям.
Отказ от тотального контроля над обществом, невмешательство или ограниченное вмешательство во внеполитические сферы и прежде всего в экономику. Власть занимается главным образом вопросами собственной безопасности, общественного порядка, обороны, внешней политикой, хотя она может влиять и на стратегию развития, проводить достаточно активную социальную политику, не разрушая при этом механизмы рыночного саморегулирования.
Рекрутирование политической элиты путём кооптации, назначения сверху, а не конкурентной электоральной борьбы.
К числу общих черт всех авторитарных режимов относят также следующие:
для нее характерно слияние законодательной, исполнительной и судебной властей, либо их формальное, показное разделение;
в социальном плане авторитаризм пытается стать выше классовых различий, выразить общенациональный интерес, что сопровождается социальной демагогией, популизмом;
во внешней политике для него характерны агрессивные имперские установки.
Все эти характеристики дают в сумме явление авторитаризма только в том случае, если наличествует его духовный и практический стержень — авторитет. Под авторитетом понимается общепризнанное неформальное влияние отдельной личности или какой-то организации в различных сферах жизни общества. В более узком смысле авторитет — одна из форм осуществления власти, стоящей выше права. М. Бебер выделял три типа авторитета: 1) основанный на рациональном знании, 2) на традиции, 3) на харизме вождя. В первом случае носителем авторитета является учитель-пророк, во втором — проповедник, в третьем — вождь. Без личности такого рода авторитаризм невозможен. Она является знаком, символизирующим единство нации, ее суверенитет, ее великое прошлое, настоящее и будущее.
Учитывая эти признаки авторитаризма, его можно определить как неограниченную власть одного лица или группы лиц, не допускающих политическую оппозицию, но сохраняющую автономию личности и общества во внеполитических сферах . При авторитарной политической системе запрещаются лишь определённые, главным образом политические формы деятельности, в остальном же граждане обычно свободны. Авторитаризм вполне совместим с уважением всех других, кроме политических, прав личности. В то же время в условиях авторитаризма граждане не имеют каких-либо институциональных гарантий своей безопасности и автономии (независимый суд, оппозиционные партии и т.д.).
Способы легитимизации власти.
Авторитарные политические системы очень разнообразны. Это монархии, деспотические диктаторские режимы, военные хунты, популистские системы правления и др. Авторитарные правительства могут добиваться признания не только силой, с помощью массового истребления но и более гуманными средствами. На протяжении тысячелетий они опирались главным образом на традиционный и харизматический способы легитимации. В XX в. в целях легитимации широко используется националистическая идеология. Большинство авторитарных режимов в Азии, Африке и Латинской Америке оправдывали своё существование необходимостью национального освобождения и возрождения.
В последние десятилетия авторитарные политические системы очень часто используют некоторые демократические институты — выборы, плебисциты и т.п. — для предания себе респектабельности в глазах международного сообщества и собственных граждан, уклонения от международных санкций. Так, например, неконкурентные или полуконкурентные выборы использовались авторитарными или полуавторитарными режимами в Мексике, Бразилии, Южной Корее, Казахстане, России и многих других государствах. Отличительной чертой таких выборов является ограниченная или лишь видимая конкурентность (когда все кандидаты угодны властям) конкурентность, полная или частичная контролируемость властями их официальных итогов. При этом у властей существует много способов обеспечить себе формальную победу: монополия на средства массовой информации, отсеивание неугодных лиц ещё на стадии выдвижения кандидатов, прямая фальсификация бюллетеней или результатов голосования и т.п.
В период после второй мировой войны и, особенно, в последние десятилетия авторитарный политический строй чаще всего носит переходный характер и ориентируется, хотя бы формально на переход к демократии.
Сильные и слабые стороны авторитаризма.
В конце 80 — начале 90-х гг. значительно возрос научный и политический интерес к авторитаризму в связи с крахом преимущественно тоталитарных политических систем в большинстве коммунистических государств мира. Попытки многих из них, в том числе и России, быстро, в духе большевистских “кавалерийских атак” ввести демократию без наличия необходимых для неё общественных предпосылок не увенчались успехом и повлекли за собой многочисленные разрушительные последствия.
В то же время целый ряд авторитарных государств (Южная Корея, Чили, Китай, Вьетнам и др.) практически продемонстрировали свою экономическую и социальную эффективность, доказали способность сочетать экономическое процветание с политической стабильностью, сильную власть — со свободной экономикой, личной безопасностью и сравнительно развитым социальным плюрализмом.
Авторитаризм иногда определяют как способ правления с ограниченным плюрализмом. Он вполне совместим с экономическим, социальным, культурным, религиозным, а частично и с идеологическим плюрализмом. Его воздействие на общественное развитие имеет как слабые, так и сильные стороны. К числу слабых относится полная зависимость политики от позиции главы государства или группы высших руководителей, отсутствие у граждан возможностей предотвращения политических авантюр или произвола, ограниченность институтов артикуляции, политического выражения общественных интересов.
Природа авторитаризма и условия его возникновения
Авторитаризм — политический режим власти, не ограниченной правом, опирающейся на прямое насилие и осуществляемой единоличным правителем или правящей элитой. В истории общества можно выделить различные его формы: древневосточные деспотии, тиранические режимы античности, абсолютистские монархии позднего средневековья и Нового времени, западноевропейские империи XIX века, военно-полицейские, фашистские и коммунистические режимы в XX в. Историческое многообразие форм авторитаризма показывает, что этот политический режим совместим с различными по природе общественными и политическими системами — рабовладением, феодализмом, капитализмом, социализмом, демократией и монархией. Отсюда — трудности, связанные с попытками определения общей природы авторитаризма, вычленения его сущностных, устойчиво повторяющихся характеристик.
Каковы условия возникновения режима авторитарной власти?
1. Социальный и политический кризис общества, выражающий переходный характер переживаемого времени. Для такого кризиса характерна ломка устоявшихся традиций, образа жизни, исторического уклада, которая связана с резкой модернизацией основных сфер общественной жизни и совершается в течение одного-двух поколений.
2. С ломкой исторического уклада жизни общества связано размывание наличной социально-классовой структуры, происходит маргинализация основной массы населения. Появление больших масс людей, «выбитых» из традиционных «гнезд» существования, лишенных собственности и видящих в государстве и олицетворяющей его фигуре вождя единственный шанс на выживание, в значительной мере радикализирует социальное и политическое поведение маргинальных переходных слоев, повышает степень их активности, заряженной отрицательной энергией разрушительства.
3. В сфере социальной психологии и идеологии нарастают настроения заброшенности и отчаяния, стремление к «восстановлению» социальной справедливости путем установления поголовного равенства, потребительское отношение к жизни берет верх над этикой производительного труда. Рождается образ врага народа, персонифицируемого в лице какого-либо общественного института, социальной группы или нации. Возникает культ личности вождя, с которым связываются последние надежды на преодоление кризиса.
4. В большой степени возрастает роль исполнительных органов государственной власти и основной военной силы — армии, обращаемой внутрь общества. Особое значение приобретает бюрократия, без которой невозможно функционирование – более или менее успешное – исполнительной власти в условиях нарастающего кризиса и которая становится источником и хранителем власти, стоящей над обществом.
5. Наконец, решающим условием возникновения авторитаризма является лидер, обладающий авторитетом, признаваемый большинством нации, что обеспечивает возможность бескровного, мирного захвата власти определенной политической группировкой. В ином случае неизбежна гражданская война, решающая спор между партиями и вождями.
Поскольку режим авторитарной власти появляется не столько в результате случайного стечения обстоятельств, но всегда в той или иной мере выражает историческую необходимость, постольку он не может оцениваться однозначно. Наряду с авторитарными режимами консервативного (Сулла в Древнем Риме) или откровенно реакционного толка (Гитлер, например), были и такие, которые играли прогрессивную роль в историческом развитии своей страны, например Наполеон, Бисмарк, Петр I.
РОЛЬ АВТОРИТАРНГО РЕЖИМА В ПРОЦЕССЕ ОСУЩЕСТВЛЕНИЯ МОДЕРНИЗАЦИИ ЗА РУБЕЖОМ
В ХХ веке нигде в мире быстрая, скачкообразная социально-экономическая модернизация общества не осуществлялась в условиях развитой демократии. Авторитарная власть, существенно ограничивающая политическую жизнь, везде являлась необходимым, но недостаточным условием качественного преобразования общества.
Для успеха модернизации власть должна быть конструктивно умной в ряде важных сфер. Она должна быть способна четко позиционировать цели и место страны в международном разделении труда, жестко бороться с отрицательными последствиями ограничения демократии. Власть должна способствовать честному обсуждению реального положения дел и решительно пресекать любые попытки дестабилизации обстановки, а при необходимости блокировать претензии разных групп населения на доходы и социальную защищенность, неадекватную реальному уровню развития страны.
Примеры успеха у всех перед глазами. В Европе это прежде всего пиренейские диктатуры: почти сорокалетнее правление Салазара в Португалии, похожий срок руководства Франко в Испании. Еще не забудем: военная хунта правила в Греции на рубеже 1960 – 1970-х гг. Целый ряд успешных модернизаций проведен авторитарными режимами в Азии: в Тайване, Южной Корее, Сингапуре, Малайзии и др.
Также достигнуты впечатляющие результаты авторитарными режимами в Турции и ряде ближневосточных государств. В Латинской Америке хрестоматийным примером качественного рывка является Чили.
Говоря о роли авторитарного режима в процессе догоняющей модернизации выделим ряд общих черт, присущих ей в разных странах.
Это, в первую очередь, активная роль государства, которое своей модернизаторской политикой компенсировало слабость или даже почти полное отсутствие предпринимательского класса, становясь, таким образом, государством развития . И чем слабее была национальная буржуазия, чем ниже – стартовый уровень, с которого страна должна была начинать модернизацию, тем выше была роль государства. Таков закон всех догоняющих модернизаций.
Как правило, усиление роли государства в процессе модернизации сопровождалось установлением откровенно авторитарных режимов («авторитаризмов развития»). Такие режимы обеспечивали – как экономическими, так и административными методами – существенное увеличение доли капиталовложений в ВВП, в том числе и за счет богатых слоев общества. Они проводили политику, направленную и на технологическую модернизацию существующей промышленности, и на создание принципиально новых для страны отраслей хозяйства, обеспечивали условия для подготовки соответствующей рабочей силы, создавали национальные системы образования и научных исследований. (Последнее, как правило, делалось не на начальных этапах модернизации, а после достижения некоего уровня промышленного развития.) При этом «авторитаризмы развития» использовали не только репрессии, осуществляя «принуждение к прогрессу». Они опирались также на общественный консенсус: общество, или, по крайней мере, его наиболее активная часть, соглашалось обменять политические свободы на рост материального благосостояния и расширение возможностей вертикальной социальной мобильности. Другими словами, «авторитаризм развития», с одной стороны, отбраковывал несправлявшихся с работой людей, а с другой стороны, – открывал перспективы, в том числе и для выходцев из социальных низов, сделать карьеру честным трудом, благодаря способностям и усердию. Это наглядно проявилось в ходе ускоренных модернизаций в НИСах Азии, а сегодня наблюдается в Китае и Вьетнаме, где принцип меритократии восходит к конфуцианской традиции.
Проводя догоняющую модернизацию, государство развития обеспечивало защиту прав собственности всех без исключения субъектов экономической деятельности. Оно выстраивало эффективную судебную систему, стоявшую на страже закона. Законы могли быть суровыми, но это были именно законы , а не пресловутое «телефонное право» или чьи-то устные «рекомендации», которые в нынешней России оказываются важнее писаных законов.
Наконец, следует отметить, что в ходе догоняющих модернизаций, особенно на начальном этапе, огромную роль играли личности политического лидера и его ближайших сподвижников. Конечно, нередко лица, которые выполняли эту роль, были, мягко говоря, неоднозначными фигурами. Среди них были и диктаторы, и персоны, лично обогатившиеся за годы своего правления, пусть даже и успешного с точки зрения модернизации, и интриганы, не гнушавшиеся использовать любые средства для достижения своих целей. Но среди них не было бездарностей, которые сознательно стремились сделать вокруг себя все, что их окружало, таким же посредственным, как и они сами. Они начинали свою деятельность на поприще преобразований с открытого признания отсталости страны, а не с фанфаронских претензий на великодержавность, с острой самокритики, а не с потакания сиюминутным похотям отсталых слоев населения. Так, например, Махатхир бин Мохамад, ставший потом на 22 года премьер-министром Малайзии, в своей книге «Малайская дилемма» весьма критично оценил человеческие качества малайцев. Он писал об их лени, инертности, привычке полагаться на судьбу, замкнутости и нежелании учиться – обо всем, что мешает им стать современными . Отсюда следовал вывод: малайцы должны изменить себя. Фактически готовность инициаторов модернизации идти наперекор течению составляет одно из важнейших условий успешной модернизации.
Но, увы, все не так просто. Справедливо замечено: на одну Южную Корею приходится десяток стран, где разнообразные диктатуры привели к развалу экономики и обнищанию населения. В Аргентине на протяжении XX века предпринималось множество безуспешных попыток модернизации. Но разнообразные диктатуры с задачей не справились. При этом учиться на чужих ошибках практически невозможно: нет универсальной модели успеха. Например, смесь свободного рынка с военной диктатурой может быть успешной в Чили, но провалиться в Таиланде. То есть большой опыт есть, но зыбкий, на него никак не опереться. Неудачи случаются по самым разным причинам. Так, иранский шах, замысливший модернизацию еще в 1970-е гг., столкнулся с коалицией нищих маргиналов, с религиозными фанатиками, а еще с собственной смертельной болезнью. Исторический шанс был упущен.
Разумеется, авторитарная власть в развивающихся странах критикуется и испытывает давление как слева, так и справа. С левого края атакуют маргинально-люмпенизированные группы желающих социальной защиты своего нежелания упорно трудиться. С правого фланга атакует набирающий силу бизнес и крепко работающие представители среднего класса, нежелающие оплачивать медленное воспитание трудолюбия у задержавшихся в своем развитии.
Когда власть свергается под напором слева, то происходит российская революция 1917 г. или иранская исламизация 1979 г. Если эволюция успешно происходит под давлением справа (но, напомним, успех не гарантирован), то потихоньку ширятся и демократические преобразования. Примеры – вышеуказанные Испания, Португалия, Чили и т.д. Конечно, это лишь схема сложных процессов, но суть дела не меняется.
Выводы. Модернизация – процесс болезненный, особо опасный для стран, где бедные и безответственные избиратели очень восприимчивы к популистским лозунгам. Популизм же блокирует модернизацию, там, где она особенно нужна, ибо тут требуются множество непопулярных решений. Например, о закрытии неконкурентоспособных производств, об ограничениях социальности госбюджетов и т.д. В ХХ – ХХI веках есть опыт разрешения этих противоречий. Уже лет сто во всех успешных модернизациях экономическая свобода и поощрение конкуренции сочетались с ограничением политической жизни и запросов на социальные блага, неадекватных уровню развития страны. Нравится или нет, но опыт таков.
Он не является образцом для неизбежного повторения, но дает информацию к размышлению о реалиях модернизации в России, находящейся на 55 – 70-м местах по уровню развития в мире. У нас не просто не может быть благосостояния населения, близкого к лидерам. Хуже. Наша производительность труда уже лет сто в 4 – 5 раз ниже, чем в развитых странах. Значит, за счет эффекта накопления богатства их обществом наши социальные блага (без насилия над экономикой) могут быть только в 10 – 20 раз меньше западных. А народу хочется большего. И модернизация нужна. Тут без честного разговора о противоречии между опережающим развитием и популизмом явно не обойтись.
Наша ситуация двойственная. С одной стороны, есть вертикаль власти, понимающая необходимость модернизации и иногда способная прислушиваться и к мнению экспертного сообщества. С другой стороны, все более заметны негативные факторы «вертикальной» модернизации – коррупция, недейственность суда, незащищенность собственности, произвол чиновников и силовиков, сокращение каналов обратной связи с обществом, неэффективность работы госсектора и т.д.
РОССИЙСКИЙ ОПЫТ АВТОРИТАРНЫХ МОДЕРНИЗАЦИЙ
…«консолидированная власть» в ее нынешнем виде и есть единственный инструмент модернизации, только сохранение этой политической системы и позволит модернизировать страну.
Основными предпосылками возникновения авторитарных режимов являлся кризис. Причём кризис в любой сфере жизни общества: экономической, политической, социальной, духовной. В этих условиях на фоне недовольства масс своим положением происходит выдвижение лидера, который предложит наиболее привлекательную идею и при условии централизации власти в его руках обещает преодолеть кризис. При этом силы и средства государства концентрируются на наиболее перспективных направлениях и в отраслях, способных обеспечивать приток жизненно необходимых средств.
В качестве иллюстрации рассмотрим пример России в петровский период, до XVIII века бывшей отсталой и в экономическом, и в культурном плене страной. Страной, в которой не было развито промышленное производство, внешняя торговля, кредитно-банковская система. С приходом Петра I, не случайно названного Великим, Россия интенсивными темпами выходит из состояния отсталости. Пётр I произвёл коренную перестройку экономики России, развивая промышленное производство и внешнюю торговлю, эти перемены привели к переменам в сознании людей. С приходом Петра в России складывается догоняющий тип развития народного хозяйства, суть которого состояла в том, что государство взяло на себя функции модернизации экономики, активно и целенаправленно заимствуя достижения более развитых стран Западной Европы. То есть, реформы проводились государством сверху, а не были следствием эволюционного развития экономики. Преобразовательная деятельность Петра не могла бы произойти без привлечения «новых людей», новой инициативы, новой техники и технологии производства, притока капиталов, современной организации промышленности. Правительство привлекало иностранных специалистов на отечественные заводы и мануфактуры. Для того, чтобы «удержать» этих специалистов Петр I законодательно регламентировал их правовой статус. В 1702 году он издаёт Манифест «О вызове иностранцев в Россию с обещанием им свободы вероисповеданий», согласно которому иностранцам состоящим на русской службе гарантировались свобода вероисповедания, сохранение подданства, право на выезд; предоставлялось высокое жалование, казенные квартиры и другое материальное обеспечение (одежда, дрова, свечи и пр.); иноземные «вольные» ремесленники освобождались от большинства податей и повинностей. Петр I главное внимание уделял промышленным предприятиям, непосредственно работающим на нужды армии и флота – металлургическим, ружейным, пушечным, лесопильным. Для эффективного осуществления намеченных преобразований и усиления роли государства в экономике Петр I модернизировал существующую систему управления и учредил коллегии, ведавшие отдельными отраслями государственного управления. К работе в коллегиях были привлечены иностранные специалисты для обучения русских чиновников искусству управления. Для этого были определены привилегии, предоставлявшиеся иностранным предпринимателям, призванные стимулировать их деятельность в России.
Производство поддерживалось государственным заказом: коллегия выдавала предприятиям государственные «наряды» на производство продукции, даже если она не предназначалась для казны. Однако, если управляющий или владелец мануфактуры не справлялся с производственными заданиями, правительство отбирало у него мануфактуру и передавало ее другому «завододержателю», что являлось свидетельством непризнания частной собственности на промышленные предприятия. Но двигателем развития экономики было то, что предприниматель, и русский, и иностранец, был заинтересован в получении выгодных казенных заказов, монопольного права на производство определенных видов продукции, в высокой указанной цене за выпускаемые изделия; а также в получении разного рода привилегий. Для стимулирования роста отечественного производства и повышения конкурентоспособности российского продукта Мануфактур-коллегия регламентировала привоз из-за границы «потребных материалов и инструментов» и защищала от иностранной конкуренции с помощью таможенных пошлин, повышающихся по мере роста российского собственного производства. Царь усматривал богатство страны не в деньгах, а в производстве материальных ценностей и считал развитие промышленности основой экономической мощи страны. Таким образом, за довольно короткий период Россия из экономически, политически и культурно отсталой страны вышла на уровень развитых европейских стран и стала играть важную роль в мире. Петр I сыграл роль того человека, который знает и умеет.
В статье Г.И. Ханина «Вперед, к авторитаризму?» приводятся результаты анализа статистических данных, подтверждающие существенные итоги Петровских реформ:
«…я исчислил внутреннее потребление чугуна в Англии и России в XVIII веке и долю внутреннего потребления России по отношению к Англии в расчете на душу населения. (Нет нужды доказывать, что чугун и сталь уже тогда являлись индикаторами экономического развития, поскольку железо использовалось во многих отраслях экономики и в быту.) Так вот, эта доля в 1720 году составляла менее 12%, в 1750-м — 24%, а в 1800-м (уже после того, как началось отставание российской черной металлургии от английской по причине использования кокса вместо леса в выплавке чугуна) — 32%. Таким образом, за весь XVIII век доля России увеличилась почти в 3 раза. Это ли не ликвидация экономического отставания? Экспорт Великобритании с 1720 по 1800 год вырос примерно в 5 раз, а России за несколько меньший период (в серебряных рублях) — в 10 раз. Стоит обратить внимание, что сравнение ведется не просто с Западом, а с наиболее развитой страной Запада в XVIII веке. Достаточно убедительным доказательством экономических успехов России в ту пору явилась ее победа над наполеоновской Францией в Отечественной войне 1812 года, невозможная при слабой экономике.»
Также в данной статье для нас представляет интерес результаты другой успешной авторитарной российской модернизации – модернизации СССР в 1940 – 1950-х гг.
«Как и в эпоху Петра I, выход из экономической отсталости был найден с помощью мобилизации всех ресурсов страны в целях скорейшего создания тяжелой промышленности и других отраслей, обеспечивающих успешное экономическое развитие (образование, здравоохранение, наука, геология и т. д.).
Модернизация долгое время шла за счет уровня жизни, демократических прав и свобод населения. Как справедливо оценивал сталинский период Лев Копелев, это был «рабовладельческий период первоначального социалистического накопления». Только после создания предпосылок успешного долгосрочного экономического развития и мощного оборонного комплекса стало возможным повышать уровень жизни населения, который с начала 50-х до начала 80-х годов возрос в несколько раз.
В 1930 – 1950-е годы развитие советской экономики шло намного быстрее, чем в большинстве развитых стран мира, в том числе и странах, переживших «экономическое чудо». Вполне правомерно поэтому, особенно для 1940 – 1950-х годов, говорить о «советском экономическом чуде».
В результате осуществления ускоренной модернизации СССР к началу 1960-х годов резко повысил свой удельный вес в мировой экономике и стал второй державой в мире по объему ВВП и военному могуществу, страной с мощным научно-образовательным комплексом. По ряду показателей уровня жизни населения он занимал вполне достойное место среди других развитых государств (продолжительность жизни, уровень калорийности питания, уровень образования и медицинского обслуживания), но в то же время продолжал значительно отставать по другим.»
Наиболее успешные российские модернизации происходили во времена жесткой концентрации власти в руках государства.
Возможно ли применить такой опыт к современной российской действительности? Современная политическая ситуация характеризуется пассивностью основной массы народа, нежеланием участвовать в политической жизни страны, что является не просто пережитком тоталитарного режима. Если проанализировать отношение населения России к участию во власти, то можно сказать, что власть всегда недолюбливали, властям всегда не доверяли. Однако возможно в силу того, что индивидуальное массовое сознание россиян на протяжении веков находилось в зависимости от сознания коллективного, общинного, во главе которого была фигура «царя-батюшки», российский народ так и не смог подняться над властью. В итоге на протяжении веков мечты о демократии, и народовластии сменялись стремлением отдать эту власть в руки того, кто знает больше, больше умеет, лучше всем распорядится, наведёт порядок железною рукой.
Но в связи с этим встает вопрос о том, почему программа третьей авторитарной модернизации к концу 2000-х гг. в России оказалась реализована лишь наполовину: признаки авторитаризма в стране были налицо, но в то же время о продвижении по пути модернизации говорить попросту не приходилось.
Говоря о неудачах проектов авторитарной модернизации, часто ссылаются на тот неоспоримый факт, что у лидеров авторитарных режимов недостает стимулов для проведения последовательного курса социально-экономической модернизации: они редко склонны к радикальным преобразованиям, а порой и не способны к ним. Неудивительно что критически настроенные эксперты отмечают слабость реформистского потенциала и у российского президента. Но поставим вопрос иначе: допустим, что «модернизация» — это не просто слова, но и реальные намерения создать в России современную экономику и эффективную систему управления. Способен ли нынешний российский авторитарный режим воплотить их в жизнь?
Набор политических инструментов для проведения курса авторитарной модернизации довольно ограничен: лидеры авторитарных режимов могут опираться на один из трех институтов: бюрократию, «силовиков» или доминирующую партию (в той или иной комбинации). Это различие соответствует трем основным типам авторитарных режимов: бюрократические, военные и однопартийные. Но ни один из этих инструментов непригоден для модернизации в условиях сегодняшней России.
Для осуществления бюрократического режима в государственном управлении России нет сегодня достаточных условий, да и не предвидится.
Административный аппарат в нашей стране находился в состоянии глубокого институционального упадка еще к моменту распада СССР, и последующие реорганизации 1990-х годов ситуацию в этом плане, как минимум, не улучшили. В 2000-е годы, на фоне свертывания политической конкуренции и свободы слова, бюрократия попросту вышла из-под контроля руководства страны, в свою очередь более заинтересованного в краткосрочной политической лояльности чиновников, нежели в долгосрочной эффективности их работы. Результаты не заставили себя ждать: и Путин, и Медведев вынуждены были признать коррупцию чиновничества одной из самых серьезных неразрешимых проблем своего правления.
Превращению российской бюрократии в инструмент модернизации препятствует не только низкая эффективность, но и стремление руководства страны повысить ее исключительно путем усиления иерархического контроля в системе управления.
Не удивительно, что в стране с огромной территорией, большой численностью населения и значительным по масштабам общественным сектором, где роль бюрократии в жизни общества по определению высока, такой путь ведет к повышению издержек контроля до запретительно высокого уровня. Проще говоря, вышестоящие звенья российской бюрократии не способны контролировать нижестоящие звенья, которые систематически дезинформируют руководство о положении дел. Такое усугубление принципал-агентских отношений невозможно преодолеть одной только расстановкой на значимые посты сторонников модернизации, лояльных по отношению к государственной власти, — их в любом случае не хватит на всю страну. Таким образом, в отсутствие политической подотчетности российская бюрократия оказывается заинтересована в сохранении статус-кво, а не в модернизации.
Для осуществления «силового» сценария авторитарной модернизации силовые структуры должны, как минимум, возглавляться лидерами, которые убеждены в необходимости реформ, и обладать весьма высоким уровнем структурной интеграции и групповой автономии; кроме того, они не должны быть слишком глубоко вовлечены в экономику. Сочетание таких характеристик в мире встречается нечасто; тем более, оно совершенно не присуще нашей стране. Еще с советских времен силовые структуры прямо или косвенно контролировали значительные экономические ресурсы (от ВПК до ГУЛАГа), находились в состоянии острой межведомственной конкуренции (которую провоцировали лидеры страны по принципу «разделяй и властвуй»), а их и без того ограниченная автономия к моменту распада СССР «скукожилась» до минимума. Поэтому в постсоветской России армия проявила пассивность и в 2000-е годы утратила роль значимого политического фактора.
Что же до правоохранительных органов, то в 1990-е годы они подверглись весьма масштабной фрагментации, все в большей мере включаясь в занятия бизнесом на фоне ослабления механизмов политического контроля. Поэтому не удивительно, что когда после 2000 года статус силовиков резко повысился, а их влияние существенно расширилось, они использовали новые возможности исключительно для того, чтобы принять масштабное участие в извлечении ренты, а вовсе не для того, чтобы реализовывать собственный модернизационный проект. По сути, главной целью и основным содержанием деятельности правоохранительных органов стало «крышевание» бизнеса, что, в свою очередь, провоцировало конфликты между разными группировками в их среде, а отдельные попытки воспрепятствовать этим процессам оказались безуспешными.
Наконец, несостоятельными в российском случае выглядят и надежды на осуществление авторитарной модернизации с опорой на доминирующую партию. «Единая Россия» едва ли годится на роль, подобную Компартии Китая или мексиканской PRI («вариант Карденаса»). В превращении «партии власти» во влиятельный политический институт в России не заинтересован ни административный аппарат, ни политическое руководство страны, которому выгоднее поддержание нынешнего механизма взаимоотношений между государством и партией: аппарат управления в нем играет ведущую роль, а «партия власти» выступает лишь ведомой. На практике «Единая Россия» не обладает необходимой для проведения политического курса автономией, лишена сколько-нибудь содержательной идеологии (если под таковой не понимать поддержку статус-кво) и служит лишь электоральным и законодательным придатком исполнительной власти.
Резюмируя, следует отметить, что отсутствие у российских властей инструментов для авторитарной социально-экономической модернизации делает подобные попытки бессмысленными – в лучшем случае они ограничиваются заимствованием технологических инноваций типа высокоскоростного Интернета, в худшем – приобретают характер «потемкинской модернизации», призванной создать благоприятный имидж руководства страны в глазах зарубежных инвесторов. Осознание бесперспективности такого политического курса и стремление повернуть вектор развития нашей страны в сторону демократизации, казалось бы, присущи и значительной части российских элит. Почему же тогда спрос на политическую модернизацию остается непредъявленным на российской политической сцене?
Парадоксально, но для ряда сторонников модернизации в России бесплодные усилия по проведению в жизнь экономических преобразований в условиях авторитарного режима представляются «меньшим злом» по сравнению с теми издержками, которыми может сопровождаться политическая модернизация. Примечательно, например, высказывание Анатолия Чубайса: «Представьте, организовали в стране по-настоящему полностью демократические выборы, основанные на волеизъявлении трудящихся с равным доступом к СМИ, к деньгам… Результат таких выборов оказался бы на порядок хуже, а возможно, просто катастрофичен для страны». В сходном духе Юлия Латынина отмечает, что «модель, принятая Путиным, сознательно воспроизводит нищету и необразованность», а поскольку «демократия в нищей стране кончается диктатурой, кончается Шариковым – народ хочет всё поделить», то единственный выход для России – в том, что «быть диктатурой совершенно недостаточно, важно быть хорошей диктатурой. Важно быть как в Сингапуре или как в Чили, а не как на Филиппинах или как на Гаити»
В самом деле, можно, опираясь на убедительные результаты сравнительных исследований, утверждать, что «хорошие диктатуры» успешнее реализуют модернизационный проект, чем «плохие демократии». Но поскольку шансов на то, что российский авторитаризм способен стать «хорошей диктатурой», «как в Сингапуре или как в Чили», сегодня нет, то такая логика фактически направлена на поддержание статус-кво, провоцируя тем самым имитацию модернизационных усилий, способных лишь затянуть нашу страну в порочный круг, «как на Филиппинах или как на Гаити».
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ ИСТОЧНИКОВ
Гельман В. Тупик авторитарной модернизации.// Pro et Contra. — 2009 сентябрь — декабрь
