Тоталитарные режимы (различия) — Студопедия

Авторитарные режимы

Существует множество типов авторитарных режимов. В основном эти режимы распространены в развивающихся странах Азии, Африки и Латинской Америки и редко в ка­питалистических государствах, отстающих в своем развитии

от главных индустриальных стран (Испания, Португалия, Греция до антидиктаторских революций середины 1970-х гг.). Здесь, как правило, выделяют традиционные авторитарные режимы олигархического типа и гегемонистский авторита­ризм новой олигархии. В первом случае власть сосредоточе­на в руках нескольких богатейших семейств, которые конт­ролируют экономическую и политическую жизнь страны. Смена лидеров, как правило, происходит в результате пере­воротов, закулисных договоренностей или манипуляций с выборами. Такие режимы характерны прежде всего для Латинской Америки, где господствующая олигархия тесно связана с католической церковью и военной верхушкой.

Авторитаризм новой олигархии вырастает в результате выдвижения на господствующие позиции национальной компрадорской буржуазии, которая устанавливает тесные связи с военными. Типичными примерами этого типа явля­ются режимы Камеруна, Туниса, Алжира и др. В развива­ющихся странах большое распространение получили режи­мы военной диктатуры, которые, как правило, захватывают власть путем военных переворотов. Здесь в большинстве случаев армия служит в качестве главной опоры государства. Этот тип был представлен военной диктатурой А. Пиночета в Чили, установленной в сентябре 1971 г., и режимом «чер­ных полковников» в Греции с середины 1960-х до 1970-х гг.

В современном мире существуют также режимы, которые являются монархическими по форме, но авторитарными по содержанию. Они основаны на принципе наследования вла­сти. Однако в отличие от европейских монархий, которые, по сути дела, превратились в демократические парламент­ские режимы, восточные монархии в большинстве своем придерживаются основных принципов авторитаризма. Раз­личаются монархии теократические, такие как Саудовская Аравия, где король является одновременно светским и рели­гиозным главой государства, и светские монархии типа ха-шимитского королевства Иордания, где формально глава государства не ведает вопросами веры.

В авторитаризме можно различать также режимы с боль­шей либо меньшей жесткостью или либеральностью в орга­низации властной вертикали. Например, военно-политичес­кая диктатура Пиночета в Чили отличалась от авторитарного режима Чон Ду Хвана в Южной Корее более откровенной опорой на репрессивный аппарат, большей интенсивностью террора и подавления и т.д.

Следует отметить также, что во многих странах разви­вающегося мира политическая организация не достигла си­стемной целостности и поэтому не имеет четко выраженной дифференциации между различными режимами. Преобла­дают смешанные или промежуточные режимы, вроде тех, которые получили название «демократический авторита­ризм» или «авторитарная демократия».

В данном случае речь идет прежде всего о так называемом «авторитаризме развития» в странах Азии, Африки и Латин­ской Америки, где процесс разграничения гражданского обще­ства и подсистемы политического отнюдь нельзя считать завершенным. Политическая модернизация с уклоном на про­фессионализацию, демократизацию, разделение властей и т.д. идет очень медленно и с большими трудностями. Здесь «автори­таризм развития», который проявляется как закономерное национальное и региональное явление, постепенно эволю­ционирует в сторону демократии. Для «авторитаризма разви­тия» характерны тенденция к диктатуре и использование сило­вых методов, другие особенности политического авторитаризма. Вместе с тем, как отмечают В.Г. Хорос и М.А. Чешков, «он под­держивает институт частной собственности, опирается на опре­деленные слои, нуждается в их поддержке и поэтому в известной степени готов их «выслушивать»».

Таким образом, «авторитаризм развития» совместим с элементами либерализма: политическими партиями, право­выми нормами и даже относительно «вольной» прессой. В то же время экономическая политика, ориентированная на развитие, создает предпосылки для расширения этих тен­денций: развиваются рыночные отношения, предпринима­тельские структуры, элементы гражданского общества и др. Иначе говоря, «авторитаризм развития» содержит в себе по­тенции демократии, которые получают все более заметный импульс по мере усиления экономической модернизации.

Выделяются также некие гибридные режимы, в которых органически сочетаются элементы как тоталитаризма, так и авторитаризма. К ним, как правило, относят франкистский и салазаровский режимы в Испании и Португалии, просу­ществовавшие с 1930-х до демократических революций се­редины 1970-х гг.

Так, португальский режим, хотя и не принимал парламента­ризма, тем не менее претендовал на обеспечение независимос­ти различных групп общества, их представительство иными, нежели парламентские, методами. Провозглашалось, что, не

допуская соперничества партий за власть, правительство вмес­те с тем действует в рамках закона, нравственности и религии. Более того, этот режим стремился (во всяком случае, на словах) избежать отождествления общества с государством. Здесь нет государственной партии. Признаются различия на уровне се­мей, профессиональных групп, регионов и т.д. Единство обес­печивается сильным, но не безграничным в своих прерогативах государством.

Франкистский режим занимает промежуточное положе­ние между португальским и чисто фашистскими режимами в Германии и Италии. Подобно первому, он опирался на тра­диционалистскую философию и поддержку церкви. В то же время ему были присущи некоторые элементы фашизма, такие, например, как фалангистское движение, сходное с фашистским движением в Италии. Помимо фаланги режим Франко принимал такие организационные группы, как церковь, армия, профсоюзы, но ни одна из них не рассматри­валась в качестве исключительной опоры государства. Поэто­му М. Дюверже совершенно справедливо называл португаль­ский и испанский режимы «псевдофашистскими».

Термин «тоталитаризм» происходит от позднелатинского слова totalitas, т.е. цельность, полнота. Он возник и получил распространение в 1920—1930-е гг. и использовался для обо­значения политических систем в фашистской Италии, на­цистской Германии и большевистском СССР. Одним из пер­вых этот термин использовал итальянский автор левой ориентации Дж. Амендола, который в своей речи 20 марта 1924 г. заявил, что фашизм, как и коммунизм, представляет 1 собой «тоталитарную реакцию на либерализм и демокра­тию». Официачьный фашистский теоретик Дж. Джентиле говорил о фашизме как о «тотальной концепции жизни». Часто использовал этот термин Б. Муссолини, который на­зывал свой режим не иначе как «lo stato totalitario», т.е. «тота­литарное государство». Что касается А. Гитлера и его при­спешников, то, во всяком случае, первоначально они при характеристике своего режима предпочитали использовать термин «авторитарный».

Постепенно в демократических странах Запада термин «тоталитаризм» получает все более широкое применение для

обозначения сначала фашистских режимов в Италии и Гер­мании, а затем и большевистского режима в Советском Со­юзе. Ныне в серьезной научной литературе большинство ав­торов придерживаются тезиса, согласно которому в политической системе тоталитарного типа выделяются фа­шистский и национал-социалистический режимы в Италии и Германии на правом фланге идейно-политического спект­ра и большевистский в СССР — на его левом фланге. При этом необходимо отметить, что тоталитаризм отнюдь не яв­ляется неким монолитом, между его отдельными режимами имелись существенные различия.

Подобные различия прослеживаются как между больше­визмом и фашизмом, так и внутри последнего. Так, фашист­ский режим в Италии руководствовался теорией верховен­ства государства, а национал-социалистический — теорией верховенства нации или нации-государства. Итальянский режим отличался стремлением сохранить традиционные структуры, показателем чего служат, например, так называ­емые Латеранские соглашения (1929), заключенные между Б. Муссолини и Ватиканом и регулировавшие отношения между католической церковью и фашистским режимом.

Для режима Муссолини была характерна меньшая кон­центрация и абсолютизация власти. Наряду с фашистской партией значительным влиянием в стране продолжали пользо­ваться военные, аристократия, церковь, государственная бюрократия. Продолжал функционировать, правда, чисто формально, сенат. Парадокс состоит также в том, что Ита­лия оставалась монархией. Более того, Муссолини время от времени направлял отчеты королю Виктору Эммануилу III. Итальянский фашизм отличался также меньшей, чем в Гер­мании, интенсивностью террора и репрессий. Учитывая эти факторы, можно утверждать, что сущностные характеристики . правой разновидности тоталитаризма в наиболее завер­шенной форме воплотились в германском национал-социа­лизме.

При традиционной типологизации фашизм и марксизм-ленинизм располагаются на двух крайних полюсах идейно-политического спектра. Не случайно они вели между собой борьбу не на жизнь, а на смерть. В этом контексте бросается в глаза изначальная несовместимость их идеологий. И здесь достаточно упомянуть такие разделительные пары, как ин­тернационализм — национализм, теория классовой борьбы — национально-расовая идея, материализм — идеализм и т.д.,

с помощью которых определяются противостояние марк­сизма-ленинизма и фашизма.

Если в марксизме-ленинизме в качестве главного теоре­тического и аналитического инструмента трактовки миро­вой истории брался класс, то в фашизме в качестве такового служила нация. Первый отдавал моральный и теоретичес­кий приоритет концепции класса, второй — концепции на­ции и даже расы. В результате место марксистских понятий «прибавочная стоимость» и «классовая борьба» в национал-социализме заняли понятия «кровь» и «раса». Если марк­сизм-ленинизм придерживался материалистической (а зачастую экономико-детерминистской) интерпретации ис­тории, то для фашизма, с этой точки зрения, характерны ан­тиматериализм, иррационализм, мистицизм и убеждение в том, что духовные начала, честь, слава и престиж составляют могущественные цели и мотивы человеческого поведения.

Фашисты и национал-социалисты как в теории, так и на практике, придавая решающую роль политике и идеологии, сохранили частную собственность на средства производства и рыночные механизмы функционирования экономики. Большевики же, которые в теории определяющую роль от­водили базису, или экономике, пошли по _хпути полного обобществления средств производства. Если большевики уничтожили рынок, то национал-социалисты его «оседлали», «приручили». Если Гитлер считал более важным социализи­ровать прежде всего человека, то большевики пошли по пути социализации сначала экономики, а потом уже человека.

Если национал-социализм начисто отвергал саму идею демократии и либерализма, то советский режим деклариро­вал намерение воплотить в жизнь истинно демократические принципы (разумеется, по-своему понимаемые), устранив партийное соперничество. Не случайно его руководители и приверженцы оперировали понятиями «демократический централизм», «социалистическая демократия», «народная демократия», «демократические принципы» и т.д.

Марксизм-ленинизм в теории руководствовался благо­роднейшими из устремлений человечества — коммунисти­ческим идеалом построения совершенного и справедливого общественного строя. С этой точки зрения советский режим вдохновлялся возвышенной гуманистической целью, состав­ляющей вековую мечту многих поколений людей. Нельзя за­бывать и то, что в течение определенного, хотя по истори­ческим меркам краткого, периода коммунистический идеал

стал руководством к жизни для почти 40% современного че­ловечества. Однако немаловажная проблема состоит в том, что для реализации поставленной цели на вооружение были взяты безжалостные, антигуманные средства. В этом кон­тексте смертный грех большевиков состоит в том. что они дискредитировали великий коммунистический идеал.