Аннотация научной статьи по политологическим наукам, автор научной работы — Шкель С. Н.
В статье рассмотрены основные современные типологии постсоветского авторитаризма . Выделены формальные и аналитические группы типологий, представлен критический анализ классификаций с точки зрения их возможностей фиксировать не только общие, но и специфические характеристики постсоветских авторитарных режимов.
Похожие темы научных работ по политологическим наукам , автор научной работы — Шкель С. Н.
In the article basic typologies of contemporary post-Soviet authoritarianism are given. There are singled out formal and analytical groups of typologies, critical analysis of the classifications in terms of their possibility to capture not only common but also specific characteristics of post-Soviet authoritarian regimes.
Текст научной работы на тему «Современные типологии постсоветского авторитаризма»
СОВРЕМЕННЫЕ ТИПОЛОГИИ ПОСТСОВЕТСКОГО АВТОРИТАРИЗМА © С. Н. Шкель
Уфимский государственный нефтяной технический университет Россия, Республика Башкортостан, 450062 г. Уфа, ул. Космонавтов, 1.
В статье рассмотрены основные современные типологии постсоветского авторитаризма. Выделены формальные и аналитические группы типологий, представлен критический анализ классификаций с точки зрения их возможностей фиксировать не только общие, но и специфические характеристики постсоветских авторитарных режимов.
Ключевые слова: постсоветская трансформация, авторитаризм, постсоветский политический режим, страна постсоветского пространства.
В современной политологии не вызывает сомнения факт разнообразия векторов развития поли-тико -режимных трансформаций стран бывшего СССР. Если в начале «третьей волны демократизации» [1] в политологических дискуссиях доминировал оптимизм относительно конечной точки перехода в виде либеральной демократии, то по прошествии двух десятилетий тезис о конце «транзитологической парадигмы» и консолидации в большей части постсоветских стран разного рода авторитарных режимов стал получать все большее признание и эмпирические подтверждения [2]. В этой связи новой научной проблемой в рамках политологии явился вопрос о классификации постсоветских авторитарных режимов. Хотя стало очевидно, что в процессе трансформации лишь немногие страны прошли классические этапы демократизации, а большинство из них эволюционировали из одной формы недемократического режима в другую форму автократии, сами характеристики постсоветского авторитаризма в каждой конкретной из постсоветских стран существенно отличались друг от друга. Таким образом, достаточно актуальной стала проблема, касающаяся описания и концептуализации специфических типов авторитаризма в странах постсоветского пространства, выявления их общих и особенных характеристик в сравнительной перспективе. Данная статья призвана осветить степень решения указанной проблемы политической наукой и дать критический анализ существующим классификациям постсоветского авторитаризма .
Разработанные в современной политологии типологии постсоветского авторитаризма условно можно разбить на две методологически отличающиеся друг от друга группы. В первую группу можно отнести формальные типологии, основанные на количественных показателях и критериях градации режимов. Вторая группа включает в себя концептуальные подходы с использованием более «глубокого», аналитического описания, что позволяет обозначить такие классификации как аналитические.
Формальные типологии. Одна из первых попыток построения формальной типологии была предпринята неправительственной организацией «Дом свободы» (Freedom House), которая занимается мониторингом и ранжированием стран мира по
критерию соблюдения прав и гражданских свобод. С 1995 года эта организация стала выпускать специальные доклады под названием “Nations in Transit”, в которых были представлены рейтинги постсоветских стран Восточной Европы и бывшего СССР. Используя методику экспертных опросов, организация стала использовать ранжирование по 7-бальной шкале, где 1 — это наивысший показатель уровня свобод и демократии, а 7 — наименьший [3]. Первоначально типология градировала все страны на три группы: 1) консолидированные демократии; 2) переходные режимы 3) консолидированные автократии. С 2004 года стала использоваться более дифференцированная типология, включающая в себя пять видов режимов. Из них три типа являлись разновидностями постсоветского авторитаризма. Это: гибридный режим, неконсолидированная автократия и консолидированная автократия [4].
Похожую типологию переходных режимов в 2002 году предложил американский политолог Л. Даймонд. Он выделил шесть типов политических режимов: 1) либеральные демократии; 2) электо-
ральные демократии; 3) амбивалентные режимы; 4) конкурентный авторитаризм; 5) гегемонистский электоральный авторитаризм; 6) политически закрытый авторитаризм [5].
Из российских политологов одним из первых разработал типологию постсоветских политических режимов Б. Макаренко, ее также можно отнести к группе формальных. Классификация автора не получила окончательной научной концептуализации. Некоторые исследователи ее прозвали «медицинской» за использование различных медицинских аналогий. Страны бывшего СССР политолог ранжировал на пять групп: 1) «выздоравливающие» (Литва, Латвия, Эстония); 2) «есть надежды на поправку» (Молдавия, Украина, Россия, Армения); 3) «хроническая болезнь» (Грузия, Беларусь, Азербайджан); 4) «острая стадия — опасно для жизни» (Киргизия, Казахстан, Таджикистан); 5) «доктор сказал -в морг» (Узбекистан, Туркменистан) [6].
Недостатком этих типологий является акцент на количественную или номинальную дифферен-
циацию, что не позволяет выявить качественные характеристики различных разновидностей «переходных режимов». Этот недостаток попытались решить аналитические типологии.
Аналитические типологии. Кроме количественных методик и номинальных шкал градации политических режимов постсоветских стран, политологи разрабатывали более концептуальные схемы типологии, способные отобразить качественные характеристики и выявить отличия авторитарного режима одного типа от авторитаризма другого типа. Среди многообразия различных концепций особо можно выделить те из них, которые оказались наиболее теоретически обоснованными и уже получили существенное признание в политологической литературе.
Все многообразие типологий, которые относятся к разряду аналитических классификаций, можно поделить на два направления. Первое связано с политической традицией, идущей от Р. Даля и его концепцией «полиархии», в рамках которой критериями классификации политических режимов выступают уровень политического участия и конкуренции [7]. Современные исследователи восприняли критерий политической конкуренции как базовый для классификации постсоветских режимов и стали разрабатывать типологии, в которых режимы ранжировались исходя из уровня политического плюрализма, структуры элит и качества избирательного процесса. Поскольку все эти критерии так или иначе определялись на основе электоральных результатов, то данное направление можно обозначить как электоральное.
Второе направление, менее распространенное в общей массе исследований постсоветского авторитаризма, отталкивается от методологического подхода Х. Линца — одного из наиболее авторитетных исследователей авторитарных режимов ХХ века. Он фокусировал свое внимание на способе осуществления власти и механизмах взаимосвязи между властью и обществом. X Линц выделял пять основных типов режимов: демократический, авторитарный, тоталитарный, посттоталитарный и султанистский. В свою очередь авторитар -ные режимы ученый классифицировал на во -енно-бюрократический, корпоративный, до-тоталитарный, постколониальный и авто -ритаризм расовой /этнической демократии [8].
В отличие от электорального, подход Х. Линца предусматривает более широкую оценку политического режима, который кроме критерия политического плюрализма учитывает также ряд социальных, экономических и социокультурных параметров, способных описать не только структуру элит, но и сущностные основы власти, ее социально-
экономические и историко-культурные корни, социальную базу и специфику легитимации. Именно этот подход стал наиболее распространенным в классической политологии, что выразилось в утверждении хрестоматийной трехчленной типологии политических режимов (тоталитаризм, авторитаризм, демократия), обозначим данное направление в современных подходах при исследовании постсоветского авторитаризма как классическое.
Основы электоральной классификации постсоветского авторитаризма можно увидеть в уже упоминавшейся нами типологии Л. Даймонда, который один из первых стал использовать такие понятия как «электоральная демократия» и «конкурентный авторитаризм» [4]. Т. Карозерс впервые заметил существенные различия в рамках постсоветского авторитаризма, которые он выразил в терминах «доминирующей власти» и «бесформенного плюрализма» [9]. Завершенное теоретическое обоснование эти типы авторитаризма нашли в трудах С. Левитски, Л. Вэя, А. Шедлера, Р. Снайдера и других теоретиков «конкуретного» (или «электорального») авторитаризма.
Концепция «конкурентного авторитаризма» предполагает выделение такого режима, который следует отличать как от развитой демократии, так и от консолидированного авторитаризма. С. Левитски и Л. Вэй исходят из того, что современный демократический режим может быть назван таковым только при условии соответствия им четырем основным требованиям: 1) регулярной ротации элит посредством свободных и справедливых выборов; 2) всеобщим избирательным правом; 3) защитой прав и свобод всех партий, общественных организаций, СМИ и граждан; 4) избранным народом политиками, находящимися вне покровительства военных, бюрократии, криминала или других теневых групп.
В условиях конкурентного авторитаризма функционируют базовые демократические институты, однако злоупотребления власти относительно оппозиции приводят к тому, что нормативные функции этих институтов искажаются. Например, выборы, которые проводятся регулярно с приглашением зарубежных наблюдателей, и результаты которых в общем виде не фальсифицируются, осуществляются в условиях неравных ресурсов между властью и оппозицией. Последняя ограничивается на стадии выдвижения своих кандидатов, не имеет полноценного допуска к СМИ и подвергается другим элементам прессинга со стороны властвующей элиты. В результате такие выборы можно оценить как «свободные, но не справедливые». Таким образом, под конкурентным авторитаризмом понимается такой режим, при котором действующие представители власти сохраняют формальные демократические институты. Однако при этом властвующие элиты настолько часто и регулярно изменяют и нарушают демократические правила, что
режим перестает соответствовать базовым демократическим критериям [10].
С. Левитски и Л. Вэй выделяют четыре относительно свободных пространства, в рамках которых в условиях конкурентного авторитаризма сохраняется политическое соперничество и некоторые шансы оппозиции давления на власть. Именно эти пространства являются индикаторам наличия или отсутствия режима, который можно идентифицировать в категориях конкурентного, а не полномасштабного авторитаризма. Речь идет о таких сферах как: 1) избирательная; 2) законодательная; 3) судебная; 4) медийная [10, с. 55-57].
Кроме этого американские политологи указывают на необходимость отличия конкурентного авторитаризма от других разновидностей гибридных режимов. Среди последних они выделяют два типа — это режим «эксклюзивной республики» и «опекунской» или «управляемой» демократии. В первом случае имеется в виду ситуация, подобная ситуациям в таких странах как Эстония и Литва, когда режим имеет сильные и эффективно функционирующие демократические институты наряду с существенными ограничениями получения гражданских прав для значительных групп населения. Под « управляемой» демократией имеется в виду режим, при котором есть недемократические группы вето (военные, религиозные, бюрократические, олигархические и т.п.), которые имеют возможности ограничивать власть демократически избранных политиков [10, с. 54].
Таким образом, С. Левитски и Л. Вэй обосновали отличия между конкурентным и полномасштабным авторитаризмом. Они также высказали предположение, что конкурентный авторитаризм формируется тогда, когда нет достаточных условий для консолидации как для демократического, так и для авторитарного режимов. В этом смысле данный режим можно трактовать как некоторое равновесие между авторитарными практиками и демократическими институтами. Последние сохраняются в силу большой цены и высоких рисков их подавления, которые могут быть обусловлены такими факторами как фрагментация элит, разнородность общества, давление западных стран, кризис недемократических идеологий и т. п.
Концепция «электорального авторитаризма» А. Шедлера в целом очень похожа на основные теоретические постулаты
С. Левитского и Л. Вэя. А. Автор определял электоральный авторитаризм как «режим, который не является демократией, но в тоже время не использует открытые репрессии регулярно. Организуя периодические выборы, такие режимы пытаются получить хотя бы подобие демократической легитимности, надеясь удовлетворить как внешних, так и внутренних акторов. В тоже время, помещая выборы в рамки жесткого авторитарного управления, власть не допускает своего смещения избира-
тельным путем. Элита мечтает пожинать плоды электоральной легитимности, избегая риска демократической неопределенности. Балансируя между электоральным контролем и электоральным доверием, такие режимы располагаются в туманной зоне структурной амбивалентности» [11]. Концепция
«электорального авторитаризма» получила особенное признание после выхода в 2006 году в свет коллективной монографии под редакцией А. Шедлера, которая так и называлась «Электоральный авторитаризм: динамика несвободной конкуренции» [12].
К разновидности электоральной типологии постсоветского авторитаризма можно отнести классификации ряда российских ученых, рассматривающих политический режим сквозь призму неоин-ституционального подхода и теории рационального выбора. В данном случае кроме критерия политической конкуренции для определения типа режима вводится такой параметр как качество политических институтов. Впервые этот критерий для классификации поставторитарных режимов предложил использовать Г. О’Доннелл [13]. Институты в данном случае понимались в трактовке неоинституционализма [14], то есть не только как набор организаций, но и как совокупность общепринятых норм и правил политической деятельности. Г. О’ Доннелл указывал, что если для «старых» демократий характерно господство формальных институтов, то в «новых поставторитарных режимах преобладают неформальные институты, основанные на клиентелистских отношениях и патримониальном господстве. В таких режимах формальные демократические институты хотя и существуют (проходят выборы, функционирует парламент и т.д.), но играют скорее роль фасада, скрывающего реальные процессы принятия политических решений на уровне неформальных институтов.
Наиболее последовательно тезис Г. О’ Доннелла о роли неформальных институтов в переходных режимах развивает отечественный ученый В. Гельман, который выдвинул положение о необходимости переосмысления классических определений таких понятий как «демократия» и «политический режим», которые в свете постсоветской практики выглядят недостаточными. Рассматривая доминирующий тип институтов (формальные, т.е. утвердившийся принцип верховенства права или неформальные) в качестве основы различий между постсоветскими режимами, автор предлагает новое определение и типологию постсоветских политических режимов. Само понятие «политический режим» трактуется сугубо функционально, т.е. не как форма правления (президентский или парламентский) или идеологическое клише («тоталитарный режим»), но как «исчерпывающая совокупность присущих данному политическому образованию акторов (с их ресурсами и стратегиями) и институтов» [15].
На основе этих методологических положений российский исследователь Е. А. Лазарев разработал типологию постсоветских режимов, ключевыми критериями которой выступают состояние равновесия политического режима и уровень политической коррупции, которая в свою очередь обусловлена уровнем рыночных отношений и констелляцией элит. Эта типологическая схема включает: 1) режим демократического равновесия (Литва, Латвия, Эстония); 2) режим демократического неравновесия (Украина, Грузия, Армения, Молдова); 3) режим авторитарного неравновесия (Киргизия); 4) режим авторитарного равновесия (Россия, Казахстан, Азербайджан); 5) режим закрытого авторитаризма (Беларусь, Таджикистан, Узбекистан, Туркменистан) [16]. Несмотря на то, что типология
Е. А. Лазарева вводит в качестве критериев социально-экономические параметры функционирования режима, в целом компонента электоральной коррупции и политической конкуренции остается ключевой. В этой связи полагаем, что данная типология также может быть включена в группу электоральных типологий.
Признавая эвристическую ценность указанных электоральных типологий, следует обратить внимание на некоторые их недостатки. Почти все из них создавались с целью исследовательских задач по выявлению динамики постсоветских трансформаций. В этой связи их трудно использовать для изучения политической статики и выявления сущностных особенностей и отличий одного авторитарного режима от другого. Действительно, несмотря на схожесть по уровню политического плюрализма вряд ли можно признать идентичными современные режимы Белоруссии или, положим, Туркменистана. Природа, легитимация и воспроизводство власти в этих странах совершенно различная. Поэтому на современном этапе актуальной задачей политической науки видится разработка типологий, способных зафиксировать сущностные различия между авторитарными режимами постсоветских стран. В этой связи оправданным представляется использование классических наработок в исследовании авторитаризма.
Определенные усилия в этом плане уже предпринимаются. Так, например, к направлению классических классификаций можно отнести типологию Б. Геддес, которая в основу деления авторитарных режимов кладет критерий субъектов, доминирующих во власти. Она выделяет три типа авторитарных режимов: персоналистсический, военный и однопартийный [17].
Американский политолог Г. Хейл находит специфику постсоветского авторитаризма в наличии специфического набора институтов, который он называет «патрональным президентством» [18].
Однако, как указывает сам автор, «патрональное президентство — это просто политический институт
и как таковой не представляет собой отдельный тип политического режима, такой как демократия или автократия» [18, с. 7].
Еще одним подходом к исследованию постсоветского авторитаризма стала теория неопатримо-ниализма, предложенная украинским политологом А. Фисуном [19]. Однако и эта концепция в большей мере выявляет общие характеристики всех авторитарных режимов в странах постсоветского пространства, нежели фиксирует их специфические черты, которые могли бы стать отправной точкой для классификации режимов.
На основе представленного анализа новейших политических исследований в области сравнительного анализа постсоветских политических режимов можно сделать следующие выводы.
1. На современном этапе исследователи постсоветской политики от построения классификаций «дефектных» демократий перешли к разработке типологий постсоветского авторитаризма. В этом смысле можно утверждать, что если ранее в исследованиях доминировала «парадигма транзита», то сегодня основной тренд в политологических изысканиях можно обозначить как изучение диверсификации постсоветского авторитаризма.
2. Все многообразие существующих типологий в политической науке можно условно разбить на две группы: формальные и аналитические. Если первые дифференцируют постсоветские режимы на основе количественных данных, то вторые применяют качественный анализ. В свою очередь аналитические типологии по методологическим основаниям представляют собой два направления: электоральные и классические. Электоральные типологии на сегодняшний день доминируют в исследованиях постсоветских трансформаций, в то время как классические методы анализа постсоветского авторитаризма применяются сравнительно редко.
3. Недостатки электорального и классического направления могут быть минимизированы на основе их синтеза. Актуальность изучения не только динамических, но и статичных характеристик постсоветских режимов, а также потребность в более четкой фиксации не только общих, но и особенных характеристик авторитаризма на постсоветском пространстве делает классические методы классификации режимов снова востребованными и весьма перспективными.
1. Хантингтон С. Третья волна: демократизация в конце ХХ в. М.: РОССПЭН, 2003. 368 с.
2. Капустин Б. Г. Конец транзитологии? (О теоретическом осмыслении первого посткоммунистического десятилетия). Полис. 2001. №4. С. 7; Мартьянов В. Конец транзитологии: что дальше? // Полития. 2009.
№1. С. 35; Carothers T. The End of the Transitional Paradigm // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. №1.
3. Подробнее о методике построения рейтинга стран по уровню демократического развития. URL: http://freedom
4. URL: http://freedomhouse.org/uploads/translations/russi an/NIT%20Methodology%20-%20Russian.pdf.
5. Diamond L. Thinking About Hybrid Regimes // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. № 2. April. Р. 21-35.
6. Макаренко Б. Консолидация демократии: «детские болезни» постсоветских государств // По-литНаука — политология в России и мире. URL: http://www.politnauka.org/ library/ dem/makarenko.php
7. Даль Р. А. Полиархия: участие и оппозиция. М.: Изд. Дом Гос. Ун-та — Высшей школы экономики , 2010. С. 12.
8. Llnz J. J. Totalitarian and Authoritarian Regimes. -Handbook of Political Science. Ed. by Greenstein F. I., Polsby N. W. Vol. 3. Macropolitical theory, Mass. etc., 1975. Р. 178.
9. Carothers T. The End of the Transitional Paradigm // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. № 1. P. 10-12.
10. Levitsky S., Way L. The Rise of Competitive Authoritarianism // Journal of Democracy. Volume 13. №2. April 2002. P. 53.
11. Schedler А. The Menu of Manipulation // Journal of Democracy. 2002. Vol. 13. №2. Р. 36,37.
12. Electoral Authoritarianism: The Dynamics of Unfree Competition / Ed. by Andreas Schedler. Boulder, CO, und London, UK: Lynne Rienner Publishers. 2006.
13. O’Donnell G. Horizontal Accountabiliti in New Democracies // Journal of Democracy. 1998. Vol. 9. №3. Р. 112-126.
14. Норт Д. Институты, институциональные изменения и функционирование экономики. М. : Фонд экономической книги «Начала». 1997.
15. Гельман В. Постсоветские политические трансформации: наброски к теории // Полис. 2001. №1. С. 19.
16. Лазарев Е. А. Политическая коррупция: объясняя природу постсоветских трансформаций // Полис. 2010. № 2. С. 117-119.
17. Geddes B. Authoritarian Breakdown: Empirical Test of a Game Theoretic Argument // Annual meeting of the American Political Science Association. Atlanta. GA. September. 1999.
18. Хейл Г. Президентский режим, революция и демократия // Pro et Contra. 2008. №1. С. 6.
19. Фисун А. А. Постсоветская политика как неопатри-мониальный процесс // Вестник института Кеннана в России. 2009. Вып. 16. С. 53-62.
