Наш век так и не стал эпохой полного торжества демократии. По-прежнему больше половины населения земного шара живет в условиях авторитарных или тоталитарных диктатур. Последних становится все меньше, практически оставшиеся диктаторские режимы относятся к авторитарным и существуют в странах «третьего мира».
После 1945 года десятки стран освободились от европейского колониализма, и их руководители были полны оптимистических планов быстрого экономического развития и социального прогресса. Некоторые наблюдатели полагали, что иным метрополиям придется кое-чему поучиться у своих бывших колоний. Но вторая половина ХХ в. обернулась скорее трагедией, чем триумфом освободившихся стран. Лишь многим из них удалось достичь политической демократии и экономического процветания. За последние тридцать лет десятки стран «третьего мира» переживали бесконечные серии переворотов и революций, которые подчас бывает трудно отличить друг от друга. На смену одному авторитаризму приходил другой, как это было, например, в Иране, когда в 1979 году вместо шахского режима утвердилась власть Хомейни. В странах «третьего мира» диктатуры доминируют и часто находят там поддержку у большинства населения. Этому способствуют некоторые особенности развития восточных обществ.
К ним относится, во-первых, специфическая роль общины.[13] Политический и культурный опыт стран Азии, Африки и в меньшей степени Латинской Америки не пронизан идеей самостоятельной ценности человеческой жизни, не содержит в себе представления о позитивном значении индивидуальности. Человек мыслится как часть целого, как член определенного общества, нормам которого он должен подчиняться и в мыслях, и в поведении, т.е. коллективное довлеет над личным. Велика и роль разного рода лидеров, которые берут на себя право толкования норм и воплощают в своем лице единство общины, клана и т.п.
Здесь господствуют такие отношения, когда глава общины «опекает» её членов, а за это они обязаны «служить» ему верой и правдой. В таких обществах ориентирами политического поведения служит не мировоззрение, а поведение руководителей общины, клана и т.д. В большинстве стран «третьего мира» политические противники и разделяются в основном по признаку клановости.
Во-вторых, «в третьем мире» значительным весом обладает государство, поскольку гражданское общество еще не развито. Отсутствует мощный средний слой, способный стать опорой демократии и сильной гражданской власти. Возрастает роль исполнительной власти, являющейся консолидирующей силой общества, поскольку оно разделено многочисленными религиозными, этническими, сословными и иными перегородками и ни одна политическая сила в нем не может стать гегемоном.[14] При таком положении дел только государство может мобилизовать все средства для модернизации и ускоренного развития.
Указанные моменты создают предпосылки для авторитарной власти. Почти все попытки приобщения стран «третьего мира», например стран Африки, к демократии путем копирования конституций и политических систем стран-метрополий оказались неудачными. Установившиеся там непрочные «демократии» не были результатом долгой и упорной борьбы самих народных масс за свои права, как это было в Европе.
В конце 50-х-начале 60-х годов, авторитарные режимы, прежде всего военные диктатуры, находили своих сторонников не только в развивающихся странах, но и среди некоторых представителей академической общественности Запада. Ряд политологов и политиков считали, что эти режимы являются наиболее подходящим типом власти для стран, совершающих переход от традиционного к индустриальному обществу. Возлагались надежды на то, что армия как наиболее организованная сила сможет провести все необходимые преобразования «сверху», что она в состоянии противостоять коррумпированным элементам в государственном аппарате и является символом национального единства, поскольку набирается из различных социальных слоев, национальностей и регионов. Некоторые наблюдатели из США и Западной Европы предполагали, что при помощи военных можно легче всего внедрить в освободившихся странах западные экономические и политические принципы.
Действительность оказалась иной. В большинстве африканских и азиатских стран в условиях господства военных авторитарных диктатур армия обнаружила чрезмерную склонность к бюрократизации и организационной рутине. Среди военных процветали коррупция и кумовство. Военные расходы резко увеличивались за счет столь же резкого сокращения средств для проведения необходимых реформ. Военные чаще всего оказывались неспособными создать такие политические институты, в деятельности которых могли бы участвовать представители различных политических течений и сил. Наоборот, они стремились поставить все сферы общественной жизни под собственный контроль. В большинстве случаев не подтвердилась и вера в способность армии стать объединяющим центром разных социальных групп.
Армии не смогли противостоять этническому и конфессиональному расколу, племенным разногласиям и сепаратистскому движению. Во многих армиях «третьего мира» существует несколько различных группировок, организующих заговоры и контр заговоры. Это нередко приводит к затяжным кровавым конфликтам (Пакистан, Чал, Уганда и т.д.).
Режимы с частыми военными переворотами получили название преторианских по аналогии с Древним Римом, где преторианская гвардия часто возводила на престол угодного ей претендента или свергала его, если он не устраивал её своим правлением. Поэтому для большинства современных «императоров и спасителей отечества» поддержка армии остается основным источником сохранения власти и предметом главных забот. «Солдаты, могу ли я рассчитывать на вас?» — так сформулировал Наполеон, пожалуй, главный для всех авторитарных руководителей вопрос.
Преторианские режимы отличаются крайней неустойчивостью власти.[15] Иногда борьба за власть превращается в гражданские войны, но бывают случаи, когда переворот осуществляются, как в некоторых африканских странах, лишь при помощи роты солдат.
Современный авторитаризм имеет различные формы и во многом отличается от прошлых вариантов. Например, в Латинской Америке в ХХ — начале ХХ в. авторитарными лидерами были каудильно-самозванные хозяева отдельных территорий, которые зачастую имели собственные вооруженные отряды. Это было возможно при слабом национальном правительстве, которому каудильо не подчинялись, а нередко прибирали его к рукам. Позднее авторитарные лидеры стали обладателями по преимуществу национальной, а не локальной власти, использовавшими в своих целях армию.[16]
Однако возникает вполне законный вопрос: если авторитарный режим нарушает конституцию и права человека, то как он добивается массовой поддержки и оправдывает свое существование в глазах сограждан? Ведь не везде и не всегда для этого используется террор, чаще, пожалуй, авторитарная система пытается словом или как-то иначе, но убедить, а не заставить силой поверить в правильность своих методов и мер. Поскольку ссылки на закон и традицию подчас выглядят кощунственно, постольку диктаторы, как правило, мотивируют свои действия, проводимую ими политику «суровой необходимостью навести порядок», «национальными интересами» и т.п. Харизматический элемент всегда был главным фактором в стремлении оправдать диктатуру.
Диктатору помогает, и определенная популярность его в народных массах, поэтому и сами диктаторы, и их сподвижники стараются убедить общественное мнение в том, что их интересы совпадают с интересами широких народных масс и что они действуют от имени здоровых сил общества. Нередко социально-политические амбиции лидера, а иногда и его искренняя уверенность в своих силе и правоте заставляют его апеллировать к общественному мнению и ради этого уделять особое внимание созданию собственного позитивного образа (имиджа) в глазах сограждан.
Очень часто авторитаризм оправдывает свою политику служением национальной идее, чем привлекает массу сторонников. Такой прием лучше всего срабатывает тогда, когда всем становится ясно, что ни практически беспрерывные заседания парламента и партийных клубов, ни пакеты принимаемых законов, ни на шаг не продвигают дело вперед. Если власть бессильна и в её коридорах царит полная апатия, если система неэффективна и вызывает раздражение граждан, то опасность диктатуры повышается многократно. Диктатор приходит к власти под лозунгами забвения партийных распрей во имя высшего дома перед Родиной.
Подобно тоталитаризму, западные исследователи различают авторитаризм левого и правого толка[17], хотя здесь это различие проявляется менее четко. Левые авторитарные диктатуры основываются на различных версиях социализма (арабского, африканского и т.д.).
К ним можно отнести многие прежние и нынешние режимы, такие, например, как диктатора Дж. Ньерере в Тазании, Х. Асада в Сирии и многие другие. Они возникли в 60-70-х годах, когда привлекательность социализма в мире была довольно высока, поскольку советская система демонстрировала тогда высокие темпы развития и щедро помогала своим последователям в освободившихся странах.[18]
Лидеры освободившихся государств стремились перенять общую схему: одна партия, руководство всеми политическими организациями из единого центра, государственная собственность в экономике, доступная широким массам населения пропаганда и т.п. Большое впечатление производили на них быстрая индустриализация СССР при помощи командных методов руководства и подъем его военный мощи. К тому же социализму, ценности которого эти лидеры решительно отвергали.
Многие левые диктатуры, как, например, во Вьетнаме, утвердились в развивающихся странах, взяв в свои руки руководство национально-освободительным движением. Однако, даже подчас некритически воспринимая опыт СССР, эти страны по существу оставались верными своим многовековым традициям: нередко за гуманизмом слов скрывалась и скрывается борьба за власть или племенные антагонизмы, оппозиционные кланы объявляются «враждебному режиму» и против них начинается борьба. То отрицательное, что несла в себе копируемая политическая система, многократно усиливалось в авторитарных режимах левого толка: культ лидера, раздутый бюрократический аппарат, административно-командный стиль руководства жизнью страны, практика постоянных рывков вперед и т.п. Например, в Танзании в 1973году было принято официальное решение о том, что все 12 млн. крестьян должны объединиться в коллективные хозяйства в течение трех лет, но это привело почти к полной деградации сельскохозяйственного производства и к острой угрозе голода.
В условиях однопартийной системы партия подменяет собой все другие общественные организации и движения, и хотя Конституция, законы существуют, все-таки правовое государство не складывается. Не может сформироваться и гражданское общество, поскольку возможностей для ущемления индивидуальных свобод граждан, прав человека остается чрезвычайно много. По существу такая политическая система имеет авторитарный характер. Со временем преимущества системы экономических отношений, основанных на примате государственной собственности, постепенно сходили на нет. Отказ от такого средства стимулирования производства, как рынок, создавал почву для волюнтаризма и субъектизма в принятии хозяйственных решений, вел к снижению заинтересованности работников в результатах труда. С помощью подобной экономической системы трудно было эффективно, адекватно реагировать на новые глобальные явления в мировом хозяйстве. Отсутствие гибкости, мобильности не позволяло ей быстро перестраиваться, переналаживаясь на изменявшиеся внешне и внутриполитические условия тех стран, где она господствовала. Характерны для раннего периода, трудовой энтузиазм постепенно иссякал, наблюдалось все больше расслоения населения.
Эти и многие другие факторы обуславливали появление социальных групп с разными экономическими, политическими и т.д. интересами. Такой плюрализм интересов требовал реформы политической и экономической систем. Началась пора преобразований.
Однако в скоре выяснялось, что просто заменить прежнюю модель другой, предлагаемой Западом невозможно. Недостаточно высокий уровень социально-экономического развития и включенность человека в определенную традиционную общность ограничивают формирование индивидуального начала и заставляют его доверяться авторитету определенного лидера. И хотя руководители стран, переживающих полосу реформирования, говорят о переориентации своей политике и кое-что там действительно меняется, тем не менее, целый ряд примеров свидетельствуют о том, что суть авторитарных режимов остается прежней: отсутствует легальная сменяемость лидеров, доминирует одна партия с вертикально-иерархической структуры, что сказывается на принципах формирования всех других структур в государстве, многие демократические нормы по-прежнему декларируются, но не реализуются на практике и т.д
К правым авторитарным режимам относятся арабские монархии Ближнего Востока (Иордания, Саудовская Аравия, Кувейт и некоторые другие), ряд азиатских государств (Сингапур, Индонезия и т.д.), бывшие латиноамериканские страны в период господства хунт, отдельные африканские государства.[19]
Классический пример военного авторитаризма, существовавшие в 60-80х годах в Латинской Америке хунты. Приходя к власти, они стремились исключить всякую возможность политического радикализма и революции, надеясь обеспечить себе поддержку большинства населения не только путем прямого подавления инакомыслия, но и за счет «пропаганды делом»- формирования эффективной экономической политики, развитие отечественной промышленности, создания рабочих мест и т.п.
Такая политика не всегда означает переход к экономическому либерализму, поскольку любой военный режим пытается выбрать свой способ реализации поставленных целей. Например, различной была степень вмешательства государства в экономику и участия иностранного капитала: в Бразилии осуществлялось государственное планирование, в Аргентине был создан большой общественный сектор экономики, в Чили же Пиночет, напротив, приватизировал существовавший там до него аналогичный сектор.
Таковы противоречивые основные звенья экономической политики хунт.
Чилийский опыт свидетельствует о том, что демократия в «третьем мире»- вещь довольно хрупкая. Поспешно проводимые реформы просоциалистической направленности способствуют политической нестабильности и установлению авторитарных режимов известную роль сыграл внешний фактор- влияние и помощь США или СССР. Конечно, никакая сверхдержава не может контролировать все процессы в «третьем мире», но всегда пытается использовать в своих интересах внутренние конфликты в этих странах. До сих пор многое в развитии стран «третьего мира», в судьбе того или иного авторитарного режима определялось их позицией в конфликте между Востоком и Западом, тем, чью страну они занимали в нем, чью модель развития брали на вооружение и т.д.[20] США, как и прежде СССР, всегда опекали своих экономически менее развитых союзников, предоставляли им военную и финансовую помощь. Особенности политической системы и моральные качества руководства при этом никогда решающего значения не имели.
