Днями в одной из правых канадских англоязычных групп в “Фейсбуке” обсуждали решение левого канадского премьера послать войска в Латвию. Логика в основном сводилась к тому, что с ИГИЛом бороться перестали, а вот против Кремля, который борется с ИГИЛом, готовы бороться. Причем для значительной части участников группы российский “президент” был почти героем.
При всей моей неприязни к нашему премьеру-клоуну, решение послать канадских солдат в Латвию нельзя назвать ошибочным: Латвия входит в НАТО, следовательно, в случае возникновения опасности латыши могут попросить разместить у себя войска друх стран блока, а партнеры по НАТО должны согласиться, что и произошло.
Глупое решение либералов перестать бороться с ИГИЛ (и завезти в Канаду десятки тысяч мусульманских псевдо-беженцев, но при этом не пускать в страну действительно преследуемых мусульманскими бандитами езидов и христиан) отношения к посылке войск в Латвии не имеет.
Да и на реплику, что коли “Хизбалла” борется с ИГИЛом, значит ли это, что и ее надо числить в друзьях, оппонентам возразить было нечего.
Однако я задумался о другом, почему части западных правых так симпатичны отдельные диктаторы? В последнее время их симпатии почти исключительно обращены к кремлевскому Цахесу. Неужели это подтверждение “правого авторитаризма”?
С конца 1940 – начала 1950-ых в основном благодаря активной деятельности марксистов из “франкфуртской школы” – Адорно и Ко, – в гуманитарные науки втискивают политическую концепцию “авторитарной личности”. Апофеозом этого стала концепция канадского психолога Боба Алтемейера о “правом авторитаризме” (русская статья здесь).
В отличие от 9 метрик так называемой шкалы фашизма, концепция “правого авторитаризма” сводится к трем пунктам:
1. Подчинению любым властям, которые считаются легитимными;
2. Агрессии по отношению ко всем, воспринимаемым как враг для власти;
3. Приверженности традициям и социальным нормам, и убеждение в том, что оные нормы обязательны для всех.
Желающие проверить собственные взгляды по “шкале фашизма”, могут ответить на 30 вопросов на английском. Как отмечали исследователи еще в 1950-60-ые, шкала очень предвзята в отношении консервативных и укорененных в прошлом взглядах, не раскрывая толком связи с авторитаризмом (список научных статей с критикой можно найти тут).
Адорно решил свести фашистские взгляды к личным предпочтениям Гитлера, потому в его вопросах высокая оценка дается за суеверия (да и за религиозные взгляды) и негативное отношение к сексу. Странно, что Адорно не давал высокие балы за экологическую озабоченность и вегетарианство, т.к. для Гитлера и это было характерно.
В отличие от марксистов, всем остальным быстро стало ясно, что описанные характеристики должны встречаться не только у правых, но и у левых поклонников коммунизма. Почему же их приписывали только правым? Дело не только в предвзятой позиции леваков Адорно и Алтемейера, но и в том, где и когда проводились их исследования. В Канаде и Штатах люди в 1950-ые в основном разделяли патриархальные (как их называют в современном мире) взгляды и принимали без особых вопросов иерархическое устройство. К 1980-ым согласие с существующей иерархией и принятие жесткой традиционной модели социума сохранялись преимущественно в среде верующих христиан (как и ортодоксальных иудеев, но эти вряд ли могли оказаться в выборке для университетских психологических исследований). Тогда как левые воззрения ассоциировались с бунтом против авторитетов, начиная с родительской семьи и вплоть до правительства страны. То, что все эти бунтари, буквально не на сантиметр не отклонялись от “партийной линии”, было намеренно проигнорировано.
Если бы Адорно и Алтемейер занимались наукой, а не политикой, им стало бы ясно, что фальсифицируемость не оставляет от их постройки камня на камне: можем ли мы найти людей, которые покорно подчиняются властям и готовы бить всех, кто заявляет о своем несогласии с правительством, не только на правой части политического спектра? К 1981 году, когда придумали “правый авторитаризм”, про ситуацию в СССР и Китае уже было известно очень многое. Трудно поверить, что Алтемейер не знал известное подавляющему большинству канадцев и американцев, значит дело в том, что не хотел знать, игнорировал факты ради политически корректной концепции. Что низводит гипотезу до уровня идеологического штампа.
Для того, чтобы было понятнее, насколько сильная путаница была в головах, можно посмотреть на схему предложенную очень нелюбимым леваками Гансом Айзенком:
(взято из книги “The anti-authoritarian personality” под редакцией William Kreml, 1977 года, но сама идея из айзенковской “Психологии политики ” 1954 года;
красную кривую добавил ВПС для наглядности;
либералами живший в Англии Айзенк называл людей с воззрениями, близкими к современным либертарианцам).
Как видно, фашисты полагались доведенными до экстрима консерваторами, что противоречит экономическому измерению обоих политических движений: консерваторы были за свободный рынок, тогда как фашисты и нацисты – за значительное ограничение рынка (хотя и в меньшей степени, чем коммунисты). Да и представления о сексуальности и прочих личных свободах у нацистов были куда ближе коммунистическим, чем консервативным.
По моим, – разумеется, предвзятым, – представлениям в последние лет 30 картинка должна выглядеть примерно так:
Наверняка, самый первый возникающий вопрос: почему нацизм уступает коммунизму? Потому что он ограничивал жизнь большинства (если не вспоминать о “расово-неполноценных группах”) меньше, чем коммунизм (хотя если поделить число жертв на годы у власти, не факт, что уступят коммунистам).
Анти-коммунистические диктатуры Латинской Америки были лишь немногим хуже латино-американского же социализма (арабский “социализм” должен быть где-то между социализмом и исламизмом).
Наибольшие сомнения у меня вызывает положение эко-алармистов (на графике я их обозначил, как “зеленое движение”): с одной стороны, они нигде не формировали правительство, с другой стороны, они и при минимальной власти – как младшие партнеры в коалициях, включая часть озабоченных в Демпартии США или Либеральной партии Канады, – своими безумными предложениями умудряются так сильно испортить жизнь всем, что начинаешь сомневаться, не будут ли они еще ужаснее нацистов или коммунистов, ежели дорвутся “до руля”?
Также не уверен, насчет места исламизма: пока жертв у него не много, но ограничений свободы он предполагает очень много, включая помехи не только на уровне личных свобод (особенно женщин), но и в экономической деятельности.
Одна из выраженных характеристик авторитаризма – намеренное принижение личности (если это не личность диктатора или секретаря по идеологии) и возвышение группы (расы, класса, партии, “советских людей” и т.д.) или некоей непонятной надличностной общности (“интересы Сингапура”). Посему было интересно узнать, есть ли связь между коллективизмом и авторитаризмом?
В болгарско-японско-новозеландско-немецко-польско-американско-канадском исследовании 2003 года была обнаружена связь между авторитаризмом с такими параметрами коллективизма, как принятие иерархической структуры и подчинение внутри-групповой точке зрения, но никакой корреляции с другими параметрами, например, межличностными связями и близостью между людьми. При этом связь между авторитарной агрессией и коллективизмом оказалась слаба.
Интересно, что обратной зависимости между индивидуализмом и авторитарностью не было обнаружено. С одним важным уточнением: в пост-коммунистических странах – Болгарии и Польше, – была обнаружена корреляция между низкими оценками по шкале индивидуализма и авторитаризмом.
Рискну сказать, что соглашательство с “генеральной линией партии” – применительно к современной Америке это означает доходящую до дрожи политкорректность в куда большей степени, чем традиционные христианские ценности, – свидетельствует о склонности к авторитаризму не меньше, чем погромы, кои сторонники Сандерса пробовали устраивать несколько раз во время предвыборных мероприятий Трампа, а поклонники черного расизма устраивают на самом деле – в Фергюссоне и Балтиморе (недавняя стрельба по полицейским в Далласе из другой оперы).
Если вернуться к трем пунктам “правого авторитаризма”, приведенным выше, то последний из них – согласие с нормами и традициями, – не означает исключительно нечто запыленное веками. В качестве примера можно вспомнить эксперимент “Третья волна”, показавший, что буквально вчера введенные стандарты могут разделяться молодыми людьми с лево-либеральными взглядами столько же истово, как действительно религиозные люди воспринимают зафиксированное в Библии “слово Божие”. То, что Алтемейер проигнорировал материал “Третьей волны”, на мой взгляд, тоже весьма показательно.
Одним словом, есть определенные черты, более характерные для людей, разделяющих авторитарные взгляды. Но никакой идеологической монополии на подобные взгляды у правых и левых нет, авторитаризм встречается и у тех, и у других. Тем не менее число левых сторонников авторитаризма многократно превышает число правых сторонников, т.к. авторитаризм лучше сочетается с коммунизмом и социализмом со всеми их “национальными” и “демократическими” изводами. Да, и в принципе примат государства над личностью, дающий почву для авторитаризма, – одна из левых идей (хотя ее и использовали некоторые анти-коммунистические режимы).
Таким образом, вне поля пропагандистских обзывалок, никакого “правого авторитаризма” не существует. Что возвращает нас к вопросу о симпатиях значительного числа участников канадской англоязычной правой тусовки к одному диктатору из Евразии – в чем причина?
Рискну предположить, что дело в психологии. Двух-процессная теория сознания предполагает, что в мозгу каждого из нас действует с одной стороны мощная автоматическая система, подверженная влиянию эмоций, при этом она не совсем рациональна (называемая “система 1” или в терминологии Джонатана Хайдта “слон”), с другой стороны есть медленно запускаемая и быстро устающая логичная система (“система 2” или “наездник” – представьте маленького наездника на огромном слоне). Большую часть времени мы, люди, функционируем, используя автоматическую систему, т.е. живем эмоциями, особо не вдумываясь в происходящее. Сложные концепции, типа фальсифицируемости, к собственным взглядам не применяем. Выбираем наиболее простые пути.
Канадские правые (как и правые в Америке и прочих англоязычных странах – только в дискуссиях на английском – помимо русского, – я могу поучаствовать) во многих вопросах не думают. Особенно в тех, с коими знакомы плохо. Например, в отношении нынешней российской власти к исламу и исламизму, нюансах ближневосточного конфликта и т.д. Кремль ведёт активную пропагандистскую кампанию против якобы исламизма и исламского терроризма с помощью “Russia today”, – на самом деле против Запада, подчеркивая нерешительность западных лидеров в отношении исламизма, – но при этом арабская версия того же самого канала – “Русия аль-айом” – занимается подстрекательством исламских террористов против Израиля. РФ состоит, как страна-наблюдатель, в Организации исламского сотрудничества, Кремль не считает “Хамас” и “Хизбаллу” террористическими организациями и привечает на высоком уровне. То есть за якобы анти-исламистской риторикой Кремля нет настоящего противостояния исламистам.
Равно не знают канадские правые о том, как относится “президент” РФ к чтимым ими личным правам и свободам, включая свободу слова – особенно свободу критики исламизма, – и праву граждан на личное оружие.
Зато канадским правым хочется, чтобы их позиция была сильной, чтобы эту позицию поддерживала серьезная сила. Поскольку ни одна из крупных западных стран – на сегодняшний день! – не одобряет отношения правых к исламистам, то взгляды правых обращаются к тем, кто хоть какие-то созвучные им слова произносит…. Впрочем об этом я уже писал пол-года назад 🙂
Одним словом, вместо мифического “правого авторитаризма” мы имеем дело с человеческой глупостью и слабым знакомством с вопросом. Не скажу, что это сильно радует, но такое объяснение предпочтительнее. Причем настолько, что начал сомневаться, не обманул ли сам себя? 😦
