Большинство современных латиноамериканских государств — это, на наш взгляд, общества переходного периода с авторитарными режимами.
Современный авторитаризм в отличие от его традиционных форм — более сложное явление. Авторитарный режим в сфере политической определяется следующими чертами: доминирование власти (государства) над обществом; примат исполнительной власти над другими ее секторами; ограничение (в той или иной форме) легальной оппозиции. Нынешние авторитарные системы не стоят в стороне от поиска путей расширения социально-экономической базы, проведения эффективной хозяйственной стратегии, нацеленной на преодолении периферийности; для региональной интеграции, обеспечения государственного суверенитета. Эти задачи в Латинской Америке решаются в целях достижения экономической независимости и политической стабильности.
Многие ибероамериканские государства в послевоенный период стремились использовать западную модель “индустриального общества” для укрепления независимости и ликвидации своего неравноправного “периферийного” положения, для осуществления целого комплекса социально-экономических преобразований в интересах модернизации.
Однако на практике эта модель в силу определенных трудностей и противоречий, обусловленных недостаточным уровнем развития в экономической, социальной, политической сферах, зависимостью от США; глубокими национальными традициями, не могла в первые послевоенные десятилетия дать в полной мере существенных результатов. “Вестернизация” Латинской Америки привела к эскалации политической, социальной, экономической нестабильности. В итоге в поисках механизма стабилизации лидеры многих латиноамериканских государств пришли к осознанию необходимости авторитарных, “жестких” методов правления.
В сложившейся ситуации появилась концепция “нового авторитаризма”. Гарвардские политологи полагали: для многих стран к югу от Рио-Гранде определяющими факторами были не демократия и политические свободы, а политическая стабильность. Но в связи с тем, что свобода немыслима без организованности и порядка, то необходимо сосредоточить государственную власть либо в руках “элиты”, либо “просвещенного диктатора”. При этом, дабы дать “элите” возможность осуществить экономическую модернизацию, участие масс в политической деятельности следовало значительно ограничить.
Существование авторитарных режимов в Латинской Америке как политической константы обуславливается целым рядом факторов, характерных для данного региона в целом. Это незавершенность переходного периода на пути к демократическому и правовому государству; переплетение различных типов общности — от традиционных до современных форм государственности и экономических укладов — от общинно-патриархальных до господства в ряде стран развитых капиталистических отношений.
В этом ряду — и слабость различных политических структур, нечеткое разделение законодательной, исполнительной и судебной власти и “суперпрезидентская” система правления; сохранение до недавнего времени господства военно-диктаторских режимов и активная роль армии в политической жизни; наличие таких социальных зол, как коррупция, криминально-мафиозные структуры, голод, нищета, наркомания, безработица, безграмотность, разнообразие национальных и расовых элементов; военные конфликты, гражданские войны, терроризм, загрязнение окружающей среды и прочее. Нельзя не упомянуть неоднородный, широкий спектр политических воззрений — от традиционных культур и религий, прежде всего католицизма, до буржуазных неолиберальных идей и концепций; экономическую и политическую зависимость латиноамериканских государств от индустриально развитых мировых центров — США, Европы и Японии.
Вместе с тем своеобразное положение латиноамериканских государств в современном мире состоит в том, что по уровню экономического развития, зрелости капиталистических отношений они, как правило, превосходят большинство бывших колониальных стран Азии и Африки. Многие ибероамериканские государства прошли довольно длительный путь капиталистического развития. К концу XX в. они уже были в большинстве своем независимыми, но продолжали оставаться объектом экономической экспансии иностранного капитала, прежде всего США. Это ускорило развитие капитализма и привело к подъему борьбы народов региона за экономическую и политическую независимость. Латиноамериканский опыт модернизации, сопровождающийся экономической и политической нестабильностью, социальной поляризацией и дезинтеграцией, создает поучительную социально-политическую картину не только для развивающихся стран Азии и Африки, но и для России — на фоне глобального перехода от авторитарных, тоталитарных режимов к демократическим. Процессы, проходящие в недрах авторитарных режимов, вызывают научные дискуссии. В ходе их возникают различные, подчас противоположные точки зрения, что в свою очередь обуславливает необходимость осмысления вышеназванных процессов.
Так, приводится точка зрения западных политологов на особенности латиноамериканских авторитарных режимов. Одна из таких особенностей — популизм. Он считается “авторитарной стратегией контроля над массами, используемой в условиях либеральной экзотики Латинской Америки”. Очевидно, что популизм в своем латиноамериканском варианте опирается на поддержку средних классов, в основном не испытывающих добрые чувства к господствующей олигархии.
Это явление сформировалось на почве искажений в экономическом развитии по сравнению с Европой и Северной Америкой. Отставание латиноамериканского региона создавало всеобщее ощущение несамостоятельности и отчаяния. Именно это питало идеологию популизма и позволяло ему, обличающему “западный империализм” с националистических позиций, выдвинуть в качестве альтернативного варианта учение о классовой борьбе в каждой из стран Латинской Америки.
Сам термин “популизм” в региональной политологии используется в двух смыслах. В узком смысле слова под популизмом подразумеваются массовые политические движения националистического толка; прежде всего аргентинский перонизм и бразильский варгасизм, социальную базу которых составляют широкие слои трудящихся. Несмотря на то, что влияние на массы идеологии буржуазного национализма было достаточно сильным как в перонистском, так и варгасистском движении, в латиноамериканских обществах постепенно усиливались антикапиталистические настроения.
В более широком смысле под этим понятием подразумеваются особые формы взаимосвязи общества и государства, возникшие в условиях, когда главный социальный конфликт обретает характер конфронтации “народ — олигархия”. Антиолигархические лозунги способствуют объединению различных слоев населения, интересы которых в краткосрочной перспективе в общем совпадают. Их сплачивает неприятие “либерально-олигархической” системы, стремление построить “новое” государство, основанное на принципах “экономического и политического национализма” — в интересах индустриального развития.
Особой формой популизма в латиноамериканском регионе является так называемый военизированный популизм. Ранее в политической публицистике имела место тенденция гипертрофировать роль латиноамериканского военного популизма, отождествлять его с тоталитарной системой, фашизмом. Немецкий исследователь Е. Хакеталь (ГДР) в середине 80-х гг. в своей статье “Фашизм и фашистская идеология в Латинской Америке” утверждал о существовании таковых в регионе. Подобную позицию занимал и советский автор В.И. Иванов. В конце 80-х гг. можно было встретить безоговорочное определение политических режимов в ряде стран региона как фашистских.
Между тем Г.И. Мирский отмечал: “Часто употреблявшееся определение бразильского военного режима как фашистского представляется недостаточно убедительным. Конечно, общие черты есть. Но фашизм имеет свою специфику, принципиально отличающую его от иных разновидностей деспотичной диктатуры, военной или гражданской: он немыслим без двух черт — создания массовой социальной базы и идеологического “униформизма”, исключающего всякий плюрализм мнений. Всего этого не было ни у бразильского, ни у других военных режимов Латинской Америки”.
Мы присоединяемся к мнению В.Т. Рощупкина, что речь следует вести об авторитарных режимах с тоталитарными тенденциями. Самой же системы фашизма как таковой в регионе не было. В отличие от фашистских режимов “тоталитарного стиля”, насажденных в Италии и Германии, “подражательный” фашизм в Испании, Португалии, Венгрии, Румынии, Хорватии и Словакии как массовое движение и как руководящая партия не развивались, альтернативой им служили реакционные круги общества, опиравшиеся на армию, монархию и государственную бюрократию. Сходная ситуация существовала и в Латинской Америке.
Важнейшей особенностью авторитаризма в Латинской Америке и ее политических реалий в целом является его тесная взаимосвязь с вооруженными силами, которые нередко в процессе военных переворотов ставили во главе государства своих представителей. Но при этом специалисты по военному авторитаризму (диктатуре) не едины в своих взглядах на проблему. Одни считают, что военные имеют особую склонность к захвату власти. Объяснение приводится такое: старшие офицеры берут на себя роль, обычно выполняемую элитой — когда в данной стране гражданской элиты не существует, либо она слишком слаба, чтобы взять на себя функцию руководства и управления.
Другие исследователи придерживались позиции, суть которой в следующем: узурпация власти военными — это либо побочный продукт “империалистического государства и угнетения”, либо следствие интриг США. Подобная аргументация нередко использовалась отечественными исследователями и публицистами.
За более чем 170 лет существования государств в Латинской Америке в них было совершено около 600 переворотов при участии военных. В XX в. эта цифра приближается к 200. Только после второй мировой войны в девятнадцати государствах региона произошло более 100 путчей и мятежей. В 60-70 годы в тринадцати странах имели место более 30 военных переворотов. Наиболее значительные из них по своим политическим последствиям произошли в Бразилии (1964 г.), Аргентине (1966 и 1976 гг.), в Перу и Панаме (1968г.), в Уругвае и Чили (1973г.).
Военно-диктаторские режимы стали не только реалией, но и определенной закономерностью политического развития региона. Установление “нового порядка” после совершения военных переворотов было основано на безоговорочном подчинении всех слоев населения воле диктаторов в генеральских мундирах или их советников. К середине 70-х годов авторитарные военные режимы стояли у власти в подавляющем большинстве латиноамериканских стран (за исключением Венесуэлы, Колумбии, Коста-Рики, Мексики).
Механизм правления военных был отработан: в большинстве случаев диктаторы, захватившие власть, присваивали себе звание президента и создавали политическую систему, опиравшуюся на армию и одну партию. Население, за исключением немногочисленной господствующей группы, превращалось в объект политического давления диктатора и его окружения. Помимо внутренних причин, формированию авторитарных режимов в Латинской Америке способствовало противостояние двух мировых систем — капитализма и социализма — в их глобальной борьбе за сферы влияния.
Для политической жизни латиноамериканского континента характерен феномен так называемого каудильизма (от испанского слова “каудильо”, выражающее то же понятие, что немецкое “фюрер”, итальянское “дуче”, — вождь, руководитель). Данный феномен является важным фактором в формировании авторитарных режимов. Понятие “каудильизм” закрепилось не только в регионе, но и во всём ибероамериканском мире. Фундаментальный энциклопедический словарь испанского языка фиксирует его ещё в 1933 году, то есть до установления правоавторитарного режима генерала Франке, испанского каудильо.
Культом вождя пронизана вся история Латинской Америки. Военные или гражданские лидеры наделялись сверхчеловеческими чертами, становились зачастую живой легендой. Слепая вера в мессианское предназначение таких харизматических лидеров заставляла латиноамериканского избирателя, особенно в сельской местности, отдавать свои голоса не за ту или иную партию, а за местного вождя — каудильо.
Традиции каудильизма как характерной социально-политической черты и фактора регионального авторитаризма имеют глубокие исторические корни. Слабость метрополий, единовластие военных каудильо и крупных землевладельцев, их жестокие расправы над своими противниками, неприятие социальных перемен, исключение масс из политической жизни, культурно-религиозные традиции, психологические особенности латиноамериканских наций — все это создавало питательную почву для авторитаризма.
Уже в самом характере колониального освоения региона были заложены авторитарные тенденции. Завоевание (XVI-XVII вв.) испанцами и португальцами земель нынешнего латиноамериканского региона (конкиста) сопровождалось террором против индейцев и их чудовищной эксплуатацией, нередко обретавшими форму геноцида. При этом местные каудильо открыто игнорировали власть далекой метрополии. И хотя позднее (XVII-XVIII вв.) методы управления (метрополии и местных вице-королевств) несколько упорядочились, они по-прежнему носили авторитарный характер. Господство вождя (каудильо) и государства, тесно переплетавшиеся во всех общественных сферах, вылилось в XVI-XVIII вв. в так называемую патримониальную политическую культуру. Она перекочевала и в XIX век — Век независимости.
Казалось бы, в ходе войн за независимость, когда у сотен тысяч участвовавших в них латиноамериканцев возрос уровень общественного сознания, авторитарные тенденции и методы в политической борьбе должны были отступить. Но этого не случилось. Напротив, авторитаризм кое в чем даже укрепил свои позиции. Причины: послевоенная разруха, затянувшаяся на многие десятилетия, дезорганизованность, анархия и гражданские войны, застывшие в прежнем виде социальные структуры отнюдь не способствовали формированию демократических начал. А главное, к усилению авторитарных тенденций подталкивали авторитарные методы выхода из кризисных ситуаций. В таких условиях слабые ростки демократических тенденций, пробившиеся в социально-политической почве в ходе освободительных войн, во многих случаях не получили своего дальнейшего развития.
В XX в. наряду с правыми военно-диктаторскими режимами, пришедшими к власти в середине 60-х годов в результате военных переворотов (в Бразилии — 1964 г. и в Аргентине — 1966 г.), в регионе стали появляться режимы с ориентацией на демократические ценности. Им удалось на рубеже 60-70 гг. перехватить в ряде стран инициативу и добиться определенных успехов в ходе антиолигархических, антиимпериалистических преобразований. Пришедшие к власти военные левой ориентации в Перу, Панаме, Боливии, Эквадоре стремились, чтобы народные массы поддерживали бы авторитарный режим с демократическими тенденциями. Или не препятствовали этому.
Формирование политических режимов с определенными антиолигархическими, антиимпериалистическими, демократическими тенденциями под руководством прогрессивных армейских кругов в ряде стран Латинской Америки свидетельствовали о попытке создания таких государственных институтов и механизмов власти, которые смогли бы обеспечить социальные преобразования в интересах масс, их активное вовлечение в политическую жизнь. В ходе осуществления реформ в таких странах возникли элементы новой государственности, своего рода плацдарм для эволюции, что свидетельствовало о перспективе альтернативной модели военно-диктаторским режимам — гражданского правления.
Последнее присуще в наши дни странам, где сложились многопартийные системы с сильной президентской властью. Причем сосредоточение политической власти в руках президента закреплено в конституциях большинства латиноамериканских стран с многопартийными системами. Президент возглавляет не только государство, но и правительство. В руках президента концентрируется как исполнительная, так и законодательная власть.
Режим личного правления связан с проблемой сильной государственной власти, которая является одной из важных сторон авторитарного режима. Корни этой проблемы кроются в противоречиях латиноамериканского общества с его неустоявшейся социальной структурой, с “суперпрезидентской” системой власти в государственном руководстве, особой ролью армии в политической жизни общества, сильными позициями иностранного капитала и огромным влиянием США на всю государственно-политическую жизнь региона.
В этих условиях характер политического режима и государственного устройства определяется особой формой правления — формально президентской республикой, а по содержанию — резко от нее отличающейся в сторону гипертрофирования основных признаков этой республики, которые вышли за рамки обычного президентского правления. Конституционный принцип “разделения властей”, в соответствии с которым устанавливаются формально независимые друг от друга законодательная, исполнительная и судебная власть, на практике в Латинской Америке не соблюдался. Преобладание “суперпрезидентской” формы правления — отличительная особенность региона. При этом важное значение имело личное руководство президентом вооруженными силами.
При анализе политических режимов в Латинской Америке невозможно обойти стороной роль и значение католической религии и церкви. Еще в эпоху испанских и португальских колоний католицизм являлся единственной официальной религией, в то время как все другие вероисповедания жестоко преследовались. Конкистадоры завоевывали Новый Свет не только под королевскими штандартами метрополий, но и под знаменами католицизма. В процессе утверждения в новых владениях власти испанской и португальской короны священнослужители поддерживали формировавшийся клан новоявленных правителей-каудильо.
На “католическом континенте” церковь пользовалась непререкаемым авторитетом как у властей, так и у масс. Причем авторитет этот отнюдь не снижается, о чем свидетельствует неуклонный рост числа верующих в регионе. Если в середине 80-х годов в странах Латинской Америки проживало 40 процентов католиков всего мира, то к 2000 году там было сосредоточено более половины мировой численности представителей этой конфессии.
Однако взаимосвязь католицизма и авторитаризма не всегда была однозначной. Эволюционировали не только политические режимы, но и сам католицизм, система его взглядов.
Важной вехой в формировании социальных ценностных ориентиров для католических священнослужителей Латинской Америки стала III конференция Латиноамериканского епископального совета (СЕЛАМ). Она состоялась в апреле 1979 г. в мексиканском городе Пуэбла. Конференция проходила в атмосфере борьбы между противниками и приверженцами вовлечения отцов церкви в острейшие процессы демократизации и социальных процессов в регионе. В работе конференции участвовал папа римский Иоанн Павел II — бывший польский кардинал Кароль Войтыла, первый папа не из итальянцев за предшествующие 425 лет и первый представитель социалистической (в то время) страны. В Мексике единодушно был одобрен документ, призывавший католических священников к борьбе за более справедливый мир. Пуэблский заключительный документ осуждал репрессивные военные режимы в Латинской Америке. Осуждались также преступления этих режимов под предлогом защиты “западной цивилизации” — пытки, убийства, похищения людей. Вместе с тем латиноамериканские епископы в решениях, принятых в Пуэбле, продемонстрировали неприятие насилия как средства борьбы против правого террора.
Решения III конференции СЕЛАМ способствовали активизации католических священнослужителей в борьбе против авторитарных режимов. Причем не только в низовом звене, но и среди высших церковных иерархов. С.Хантингтон в работе “Третья волна: демократизация в конце XX века” отмечал: позиция римско-католической церкви способствовала усилению демократических движений во многих странах мира, особенно в Латинской Америке.
Среди других особенностей авторитарных режимов в Латинской Америке отмечают коррупцию, наркомафию и ряд других явлений антиконституционного характера. Коррупция получила широчайшее распространение в странах региона из-за чрезмерной бюрократизации административного аппарата. Бюрократия превратилась в особый корпоративный социальный слой, влияющей на большинство важных параметров политической жизни.
Разновидностью бюрократического режима является бюрократический авторитаризм. Его особенности были подробно проанализированы аргентинским политологом Г.О’Доннеллом. С его точки зрения, власть при бюрократически авторитарном режиме осуществляется блоком, состоящим из трех политических сил: бюрократии, преобладающее место в которой занимают технократы; национальной буржуазии, контролирующей крупнейшие национальные компании и одновременно связанной с международным капиталом, и военных. Указанный режим выдвигает две главные цели: восстановление порядка и стабильности в обществе и нормализацию экономической жизни. Для достижения поставленных задач применяются разнообразные методы: 1) исключение масс из политической жизни и понижение социальной и политической активности до минимума путем ликвидации гражданских и политических прав, 2)“перекрытия” всех каналов представительства социальных интересов; 3)“оздоровление” экономики с помощью “шокотерапии” резкого сокращения государственных дотаций в убыточных секторах экономики, 4) массового банкротства нерентабельных предприятий, 5) активной приватизации государственной собственности, 6) урезания социальных расходов; насильственное подавление любых форм социального протеста. Поэтому при бюрократическом авторитаризме исключительную роль играют армия и спецслужбы. Бюрократический авторитаризм сохраняется до тех пор, пока существует правящий блок. По мере укрепления национальной буржуазии и стабилизации экономики, политический союз правящих сил начинает распадаться, армия “уходит в казармы”, наступает период либерализации. В качестве примера бюрократического авторитаризма можно привести пиночетовский режим в Чили.
Этот слой чиновничества по своим связям, роду деятельности, представлениям о престиже наиболее тесно связан с традиционными высшими классами общества. Отсюда и особенности воззрений, политического поведения бюрократии, нередко проявляющиеся гораздо четче, чем у самих “высших классов”. Именно из бюрократической среды выходят самые консервативные группы общества. В некоторых странах именно они, прежде всего, поддерживают правоэкстремистские авторитарные режимы.
Опаснейшим явлением в политической, экономической и социальной сферах региона стала деятельность наркомафии. Она представляет серьезную угрозу для политической стабильности всего Западного полушария.
Война с наркоманией, коррупцией, бюрократией и другими антиконституционными явлениями, в необходимости которой убеждены прогрессивные силы региона, обещает быть долгой и многотрудной. Причины явления коренятся в местных традициях и социально-экономических особенностях. Они во многом определялись запоздалым, по сравнению с США и Западной Европой, вступлением стран региона на путь капиталистического развития. Что касается традиций, то они характеризовались своеобразным этнокультурным сплавом — продуктом взаимодействия различных культур, обычаев, психологических особенностей индейских племен, европейских пришельцев и выходцев из Африки. Они не могли не сказаться и на особенности политического развития стран континента.
Это проявилось в частых мятежах и военных переворотах, политических убийствах, массовых репрессиях, революциях и контрреволюциях, партизанских и гражданских войнах, в диктате армии, гипертрофированных политических амбициях национальных лидеров и представителей военной элиты, в их мессианских претензиях на роль спасителей отечества, особенно в кризисные периоды, весьма частые в большинстве государств Латинской Америки. Таким образом, авторитарные режимы в Латинской Америке характеризуются рядом факторов, прямо влияющих на их формирование а именно: 1) монополия на власть одной группы, партии или коалиции, которая ни перед кем не подотчетна; 2) полный или частичный запрет на деятельность оппозиции; 3) сильно централизованная монистическая структура власти; 4) сохранение ограниченного плюрализма, наличие дифференцированных отношений между обществом и государством; 5) наследование и кооптация как главные способы рекрутации правящей элиты; 6) отсутствие возможности ненасильственной смены власти; 7) использование силовых структур для удержания власти.
Вся история развития независимых государств Латинской Америки характеризовалась последовательной сменой одного авторитарного режима другим: президентских — военно-диктаторскими и наоборот.
Рассматривая важную теоретическую проблему политического развития Латинской Америки, выяснения сущности авторитарного режима и его основных форм, на наш взгляд, следует исходить из того, что авторитарный режим занимает промежуточное положение между тоталитаризмом и демократией. Ибо, сохраняя диктаторскую власть, авторитарная система допускает наличие элементов экономического, политического и идеологического плюрализма. Различают следующие основные формы современного авторитаризма: реакционные военно-диктаторские и однопартийные режимы с тоталитарной тенденцией; консервативные однопартийные и многопартийные с ориентацией на сохранение и поддержание традиционных форм государственности; либеральные, многопартийные с демократическими тенденциями. Для Латинской Америки в XX веке, присущи правоавторитарные — военно-диктаторские и однопартийные режимы с тоталитарной тенденцией, в которых реальный механизм политической власти при таких режимах, где военный или гражданский лидер становится главой государства и руководителем единственной политической партии, характеризуется неограниченной президентской властью. Эти режимы выступают тормозом на пути социального прогресса в обществе, ибо основываются на псевдоконсенсусе.
