Итак, если принять за исходное положение, что Россия и другие восточноевропейские страны, как и многие другие страны до них, находятся сейчас в переходном периоде от авторитаризма к демократии, то следует в первую очередь определиться с тем, откуда они отправляются в этот путь. Именно это исходное положение вызывает немало вопросов и нуждается в критическом осмыслении. Одним из широко распространенных стереотипов последнего десятилетия, который в равной степени имел хождение и в России (особенно среди российских «демократов»), и за рубежом, является представление о том, что Советский Союз и другие социалистические страны являются типичным примером авторитарных и даже тоталитарных режимов.
Если для периода сталинизма такое определение представляется вполне оправданным, то для более поздних периодов оно вряд ли подходит. Во-первых, даже в годы наиболее жестоких репрессий и политической несвободы эти режимы не были монолитными и отличались друг от друга в соответствии с тем, на фундаменте каких политических культур они насаждались и укоренялись. С этой точки зрения нельзя сравнивать ГДР с Казахстаном, Албанию с Белоруссией, как это нередко делается в политологической литературе институционалистского толка. Коммунистические режимы сильно отличались и по тому, какие факторы оказывали на них определяющее воздействие в каждом конкретном случае.
Прежде всего авторитаризм в этих странах отличался по тому, на какой ступени экономического развития она находилась в момент установления политической системы советского типа. В странах с более развитой экономикой авторитарность режима переживалась гражданами в другой форме, чем там, где экономика была на грани краха. При этом примечательно, что в экономически развитых странах сопротивление авторитаризму сохранялось в более выраженной форме, чем в бедных странах.
Другим важнейшим фактором, влияющим на формы авторитарности, является национально-этническая структура населения. Федерации (СССР, Югославия) получали дополнительный источник напряжений в обществе по сравнению с мононациональными странами, что в свою очередь приводило лидеров этих стран к соблазну «раз и навсегда» решить не только экономический, политический, но и национальный вопрос авторитарными способами.
Третий фактор, влияющий на формирование авторитарных режимов, — это фактор географический, или геополитический. Размер территории, ее статус как империи или колонии, несомненно, окрашивал авторитарные режимы в определенные цвета. Здесь же следует упомянуть и историческую судьбу нации. Например, тот факт, что Россия на протяжении всей своей истории была объектом завоеваний со стороны агрессоров, сформировал определенную настороженность, готовность отражать агрессию, которые были использованы сталинским режимом, насаждавшим ксенофобию, закрытость, которые были приняты населением, так как опирались на историческую память народа.
И наконец, следует отметить то влияние, которое оказывает на формы авторитаризма культурно-психологический фактор. Национальный характер, национальная психология каждого из народов, переживавших авторитаризм, придавал этим режимам весьма специфические особенности. Так, русская бесшабашность, украинская меланхолия или германский педантизм делали авторитарные формы правления весьма различными и по тому, как вели себя правители, и по тому, как воспринимали эти режимы рядовые граждане.
Обший вывод, который напрашивается из приведенных аргументов, заключается в том, что, во-первых, единой формы авторитаризма не было в странах, принявших коммунистическую идеологию и построивших более или менее сходные политические системы. Во-вторых, психологически этот авторитаризм также был весьма различен, как были различны и пути выхода из него. «Бархатная революция» в Чехословакии мало напоминает жесткие формы перехода к демократии в Румынии. Да и в рамках бывшего Советского Союза трудно сопоставлять даже психологически и культурно близкие Россию и Белоруссию, не говоря уже о Прибалтике и Средней Азии.
Все это означает, что само понятие авторитаризма как в политическом, так и в политико-психологическом смысле сильно диверсифицировано, оно рассыпается и пользоваться им довольно затруднительно.
Примем рабочее понимание авторитаризма как политической системы или режима, при которых власть сосредоточена в руках одного человека или в одном ее органе и снижена роль других, прежде всего представительных институтов, а рядовые граждане лишены всей полноты прав.
Считается, что для авторитаризма как политического понятия характерны три основных признака: централизация власти, безапелляционно командный метод руководства и безусловное повиновение и подавление воли и свободы подчиненных лиц и общества в целом.
Многие исследователи авторитаризма как политико-психологического феномена исходят из того, что такой режим влияет на отдельного индивида, у которого под воздействием авторитарной среды складывается определенный комплекс личностных качеств, который получил название «авторитарной личности». Этому типу личности присущ целый набор характеристик, среди которых следует выделить, во-первых, содержательную сторону, т.е. политико-идеологические представления:
национализм (этноцентризм), т.е. установки, направленные против чужаков, политический конформизм как установка в отношении своей группы, консерватизм как характеристика не только политическая, но и психологическая, конвенционализм, милитаризм и религиозность.
Во-вторых, в авторитарной личности необходимо выделить психологические формы выражения. Психологически эти идейно-политические установки проявляются в нетерпимости по отношению к инакомыслию, нетерпимости к неопределенности и беспорядку. Для авторитарной личности типичны особые способы мышления: ригидность, стереотипность, закрытость, склонность все видеть в черно-белых цветах.
Указанные характеристики авторитаризма как политического и психологического феномена позволяют использовать определенные эмпирические индикаторы, которые позволяют провести эмпирическое исследование конкретных форм авторитарности, помня при этом о неоднозначности самого этого феномена, о чем мы упоминали выше. Переход к демократии, по-видимому, должен осуществляться не только на поле институциональных реформ, но и через изменение психологии в ходе длительного и весьма непростого процесса политической ресоциализации.
Теперь посмотрим на то. к чему должен привести этот процесс, т.е. куда движется трансформация: на демократию. Понятие демократии даже в теории столь же расплывчато, как и понятие авторитаризма. Когда речь идет о современной демократии как о форме правления, то кроме того, что это некая форма народовластия, согласия между исследователями больше ни в чем нет. Говоря о конкретных признаках демократии, исследователи указывают прежде всего на необходимые институциональные признаки. Так, среди них называют следующие.
- 1. Высший политический законодательный орган должен быть избран народом.
- 2. Наряду с ним должны существовать избираемые органы власти и управления менее высоких уровней вплоть до самоуправления.
- 3. Избиратели должны быть равны в правах, а избирательное право — всеобщим.
- 4. Все избиратели должны иметь равное право голоса.
- 5. Голосование должно быть свободным.
- 6. Выбор из ряда альтернатив должен исключать голосование списком.
- 7. Выборы должны совершаться на всех уровнях большинством голосов, хотя значение этого большинства может определяться различным способом.
- 8. Решение большинства ограничивает права меньшинства.
- 9. Орган власти должен пользоваться доверием других, прежде всего важных по отношению к нему и сотрудничающих с ним органов власти.
- 10. Отношения общества и избираемых им органов власти должны быть взаимными и симметричными с гарантированными законом и реакцией избирателей ответственностью делегированных им носителей власти.
- 11. Демократия существует под непрерывным и пристальным общественным контролем.
- 12. Государство и общество вырабатывают действенные механизмы предотвращения и изживания конфликтов между большинством и меньшинством, социальными группами, нациями, городом и деревней и т.д.
