Сейчас, в конце декабря 2016, информационный всплеск вокруг 25-летия с момента окончательного развала страны под названием СССР достиг апогея. СМИ предлагают самые невероятные версии от самых разных людей, в том числе и от некоторых «экспертов», которые не обременяют себя анализом фактов в угоду оригинальности.
Впрочем, все очевиднее становится: Горбачев и Ельцин, два политика-соперника, два политика-врага «просто не договорились», не захотели найти общий язык, пойти на взаимный компромисс. Ненавидя друг друга в тот период, они, думается, если и допускали такую чисто гипотетическую возможность, то на деле полагали для себя унизительным сделать первый шаг. Ставить в каждый данный момент истории судьбу великой страны, не их трудами созданной, несопоставимо выше своих личных интересов, им было явно не по интеллекту. Для Ельцина же вообще не было важнее задачи, чем увидеть поверженным личного врага.
Все перечисления ошибок тогдашней правящей элиты, ставших причинами развала СССР, безусловно, интересны и, как правило, имеют определенное отношение к исторической правде. Но это лежит на поверхности, не раскрывает внутреннюю логику тогдашних событий. И теперь это — не главное.
В годовщину развала Советского Союза не слышно главного вопроса, почему эти ошибки стали возможными. Что именно в механизме принятия решений и в системе государственного управления страной позволяло двум деятелям, занимавшим высшие посты, совершать гибельные для страны ошибки и преступления, по личному произволу решать за всю громадную державу, жить ей или умереть?
У Горбачева и его сподвижников понимание взрывоопасности ситуации было с самого прихода в высшую власть. Так что же и почему, скоропалительно начав, не успели тогда изменить в системе государственного устройства, чтобы страна не стала заложницей капризных порывов и губительных шагов ее случайных лидеров? Имя этой системы — авторитаризм. В СССР венцом авторитаризма стало правление Хрущева с его волюнтаризмом — единоличной, нередко малограмотной манерой принятия решений, включая те, которые создали почву для последующего недоверия между братскими народами, решения, придавшие новое качество тупиковому вектору развития страны. Горбачев волюнтаристом не был, но авторитарным лидером — просто в силу преемственности своего статуса — безусловно, являлся. Что касается Ельцина, то, по-моему, авторитаризм был просто у него в крови, присущ ему изначально от природы и однопартийная структура власти дала ему только один ограничитель — Горбачева.
Но парадокс времени состоял в том, что склонный к неограниченной и бесконтрольной власти Ельцин был избран новыми силами в качестве тарана добивания социализма, за который продолжал держаться истинный демократ — Горбачев. Так Горбачев вместе с социализмом и целостной страной был сброшен, а автократизм Ельцина постепенно установился в новом обличии в новой стране.
Трагедия авторитарной системы — в отсутствии реально действующего правового механизма сдержек и противовесов во власти. Там он носит формальный характер. Потому что в Конституции была заложена возможность однопартийно-исполнительной власти командовать всеми другими властями. Таким образом, завуалированно была создана жестко иерархичная властная конструкция, которая дала те результаты, которые мы получили. Если возможно принятие значимых для судьбы страны решений без оппонирования, и даже вполне естественных сомнений в правильности предпринимаемых авторитаром шагов, то в длительном историческом периоде, неизбежно может появиться царь с недостаточными способностями и с неадекватным восприятием своих функций и возможностей в осуществлении стоящих перед страной задач.
В основе любого авторитаризма лежит заложенное природой стемление доминировать. Поэтому необходимы механизмы институциональные, которые бы контролировали находящихся у власти вождей, чтобы тормозить эти рудименты природы в социальном бытии законодательно. Должны существовать процедуры, которые сдерживали бы реализацию потребности человека в абсолютной власти.
Та авторитарная система достигла точки своей нежизнеспособности. В ней на каком-то этапе до самого верха поднялись люди, которые могли лишь выполнять указания вышестоящего начальства, будучи неспособныим к самостоятельным действиям. Апогеем этого стал ГКЧП: никакого переворота не было, руководителями были высшие лица тогдашнего государства, которые оказались элементарно недееспособными, политическими импотентами.
Почему тогда, в СССР, ни Верховный Совет, ни Конституционный Суд, ни КГБ, ни Министерство обороны, ни органы управления на местах не помогли защитить государственную целостность? Почему в принципе могло произойти то, что произошло? Потому, повторяю, что это была авторитарная система, в которой даже юридически опытнейший Лукьянов, будучи председателем Верховного совета, дожидался ареста, вместо того, чтобы взять ситуацию под контроль. Оказавшись без руководителя в лице Горбачева, он просто растерялся и не смог взять на себя ответственность по правовому сохранению целостности страны. Трагичность того периода была в том, что авторитаризм как раковая опухоль поразил и сковал сознание как минимум практически всего высшего руководства структур власти.
Истинная причина развала СССР в том, что в системе государства не было независимых структур, способных самостоятельно принимать решения, контролировать действия и решения руководителя и, при необходимости, корректировать их. Высшие структуры управления оказались наполнены людьми, неспособными к самостоятельному руководству страной, но готовыми исполнять любые «руководящие указания» сверху. Такая система может быть достаточно эффективной только при талантливом, а ещё лучше — при гениальном лидере (пример — Дэн Сяопин). В противном случае ее падение — лишь вопрос времени и стечения обстоятельств.
Рулевых высшего эшелона власти должна сопровождать (даже преследовать, если хотите) постоянная необходимость подотчетности и подконтрольности. Любые их действия (в том числе приказы и распоряжения) обязаны становиться предметом предварительного реального обсуждения, процедур согласования и последующего реального контроля и ответственности за их выполнения. Только так удастся избежать трагически однобоких, спонтанных, необдуманных и бесконечно не выполняемых решений.
Спасти Советский Союз от гибели можно было даже в декабре 1991-го. Я уверен в этом, потому что видел ситуацию изнутри, работая в то время помощником президента СССР, да и вообще, много лет находясь на ответственных должностях в «мозговом центре» страны — отделе науки ЦК партии. Конечно, руководство страны наломало дров немало: политическую реформу начали, не доведя до логической целостности сначала экономическую, спешили разрушить всю устаревшую политико-экономическую систему, проявляя нерешительность в её своевременном замещении новыми правовыми структурами, не смогли имплантировать в состав Союзного руководства новые, стремительно усиливающиеся силы обновления общества.
ГКЧП в определённом смысле стал подарком для многих деятелей того времени, предоставив предлог для развала страны: во всем виноват ГКЧП. Но ГКЧП — это ведь все люди, назначенные Горбачевым. Поэтому, если ГКЧП виноват, то это виноваты механизмы отбора и продвижения сотрудников в органах власти. Если бы не было ГКЧП, то конец был бы точно такой же, лишь чуть более растянутый во времени. Ельцин и главы республик были счастливы предложению Горбачева самостоятельно определить условия вхождения в новый Союз теперь независимых республик. Самую преступную роль сыграл, конечно, Ельцин, потому что он был главой России.
Я понимаю, что главы республик мечтали, что теперь встанут во главе государств и будут напрямую общаться со всем миром без посредничества Москвы. Но Ельцин, как представитель цементирующей республики, обязан был занять другую позицию. А он занял еще худшую, чем они, позицию – Назарбаев, Кравчук и Шушкевич были более осторожны. И вдруг Ельцин приезжает на встречу в Вискули и говорит: «Ребята, всё! Мы сейчас подпишем — и Советский Союз вместе с нашим начальником рухнет!» Они: «Ух! Здорово как, конечно, гуляем!».
Раньше сдерживающим фактором таких индивидуальных устремлений выступала советская система, единая партия, которая не давала местным князькам полностью подмять под себя республики. Но как только такая возможность появилась, они ей воспользовались. Начался так называемый «парад суверенитетов». Чудом Россия вообще не развалилась полностью.
После ГКЧП Михаил Сергеевич сознавал, что уже упустил контроль над ситуацией в стране. Народ перестал верить и ему, и в него. В глазах людей «спасителем» от путчистов по факту оказался Борис Николаевич. Вот и надо было осенью 1991-го отбросить свою гордыню и передать бразды правления хищно-жадному до власти Ельцину. Уж тот (когда свален ненавистный Горбачёв) никому не позволил бы раздербанивать на самостийные государства теперь уже «свой личный» Союз, не позволил бы косо глядеть на союзный Центр и вообще проявлять строптивость. Борис Николаевич умел быть жестким, умел напомнить, что «не так сели», когда речь шла о защите его собственных интересов. А он, думается, на посту главы Союза считал бы СССР именно своей «собственностью».
Однако осенью Горбачеву не хватило политического мужества и мудрости правителя. Он наблюдал, как центробежные силы разрывают Союз, но не желал, в силу своих внутренних установок, даже интеллигентности, проявлять твердость, которая могла бы быть истолкована как проявление диктата власти. В результате, он «умыл руки» и поставил на кон судьбы 250 миллионов граждан СССР, а если смотреть шире, то и еще сотни миллионов человек в странах социализма и не только. Процесс, как он любил говорить, пошел. Но вот 8 декабря 1991-го произошла встреча в Беловежской пуще, в ходе которой руководители трех республик — РСФСР, Украины и Белоруссии — объявили о «кончине» СССР, совершив, по существу, государственный переворот. Оставался ли и в этой ситуации у Горбачева шанс спасти Советский Союз? Безусловно! И снова — только вместе с Ельциным, как главным закоперщиком борьбы против союзного центра и лично против него же, Горбачева. Но Горбачев решений не находил.
В свою очередь, видя, что Президент СССР упустил бразды правления, Борис Николаевич, если бы посмотрел на ситуацию шире, по-государственному, а не сквозь пелену собственных амбиций и обид, должен был бы взять инициативу в свои руки. Он мог бы сказать: «Ситуация катастрофическая. Давайте немедленно проведем выборы президента СССР. В этих выборах будем участвовать я, Горбачев, Назарбаев, Кравчук. Кто угодно! В итоге, удастся хоть что-то сохранить от нашей великой Родины». Но Ельцину это даже в голову не приходило. Главное — свалить персонально Горбачева-обидчика.
Так нерешительность Михаила Сергеевича наложилась на глубокую личную неприязнь к нему Бориса Николаевича. Каждый считал себя правым и оскорбленным. Финал для страны известен. Возвращаюсь к началу: СССР погубил правовой и фактический авторитаризм системы власти, сделавший возможными в последние годы глубоко ошибочные решения, приведшие к окончательному развалу страны.
