3 Рональд М

Несмотря на сомнения и вопреки словам пасторов, даже после многих дней поста и молитвы Карен не могла честно сказать, что Бог указал ей на какой-то грех, в котором она должна покаяться. Она не читала нехристианских книг и ради Бога была готова отречься от всего, что стало для нее идолом. Но ей сказали, что она дала сатане свободный доступ в свое сердце и должна покаяться и отречься от сатаны, чтобы вновь исполнять Божью волю и остаться постоянным сотрудником служения «Маранафа».

Когда Карен сообщила своим ученицам о решении уйти из ХСМ, они немедленно сообщили об этом Марку, ее пастору. Попытки вразумить ее добрым отношением и ободряющими словами вскоре сменились обвинениями в недоверии поставленным Богом руководителям. Они высказывали мрачные предположения о том, что ждет ее в будущем, и завуалированные угрозы, а затем изгнали ее из церкви. В «Маранафе» не было места для нее, пока она не покается и не будет готова подчиняться вновь. Принятое решение грозило ей вечным проклятием.

Карен летела домой к родителям и всерьез ожидала, что ее самолет рухнет на землю. По словам пасторов из ХСМ, на нее пал гнев Божий. Улыбки, ободрения и оптимистические обещания лучшей жизни прекратились. Были забыты все пророчества о том, что Карен — часть Божьей армии конца времен, и обещанная ей возможность воцариться вместе с Иисусом в Святая Святых, уготованном для Его избранных. Молодые люди из ХСМ — это «будущие великие христианские лидеры, полные сил, благодати и истины, которые проведут остальных, непросвещенных христиан через время Великой скорби». А Карен сказали, что она теперь хочет лишь одного: «выйти замуж и стать заурядной богатой горожанкой». Карен понимала, что она не может оставаться в этой церкви и поддерживать прежние отношения с Богом, а потому оказалась перед выбором: служить Богу или «нарушить завет с Его народом». 18 января 1981 года Карен Мур ушла, отказавшись от «видения» ХСМ.

*** В завершение этой главы я поделюсь с вами красочным и проницательным комментарием одного молодого человека, также бывшего члена «Маранафы». Я присоединяюсь к нему в молитве и надежде на то, что прихожане авторитарных религиозных движений «честно все испытают и будут держаться лучшего».

Самыми значительными своими проблемами служение «Маранафа» напрямую обязано тесному переплетению понятий ученичества и подчинения власти, что, как мне кажется, привело к пагубным злоупотреблениям.

Централизация власти в «Маранафе» — это естественное следствие военизированных представлений этой церкви о себе. Формированию «Божьей армии» уделяется гораздо больше внимания, чем созиданию и воспитанию «Божьей семьи». Руководство «Маранафы» полагает, что оно устанавливает на земле новый порядок, чтобы обеспечить пришествие Божьего царства, и тем самым совершает внешнее очищение нынешней системы вещей.

Подготовка лидеров осуществляется так быстро, как это только возможно, после чего новичок попадает в самую благоприятную обстановку, чтобы самостоятельно «утонуть или выплыть». Это порождает болезненную проблему, связанную с нехваткой лидеров, обладающих достаточным пониманием Библии. Из-за этого современному устному слову (реме) придается неоправданно большое значение — равное значению записанного Слова (логоса).

Слишком часто библейское общее откровение оказывается менее важным, чем частные «откровения» лидеров «Маранафы», указывающих не на распятого и воскресшего Христа, а на свой собственный опыт. К сожалению, это может привести к тому, что жизнь в Боге начнут воспринимать исключительно как состояние экстаза.

Царящая в «Маранафе» атмосфера эмоционально и умственно способствует тому, чтобы жаждущие духовных переживаний и впечатлений люди основывали свою веру на необычных явлениях, а не на разумном осмыслении пережитого в свете Писания. Принцип «прими и живи», учение о «языческом поклонении разуму» и деспотичная власть — все это в совокупности порождает нездоровую ситуацию, в которой поведение людей определяется исключительно их безграничным и безрассудным подчинением руководству. Когда мышление, знание и ум отрицают, принижают и презрительно именуют «противлением», голос разума замолкает, а воля становится пассивно-покорной, в результате чего возникает опасное явление, которое многие именуют «контролем сознания». Потенциальное, а по сути реальное следствие этого явления — массовое производство «заблокированных» личностей. Отношение к человеку руководителей непостоянно, капризно и поверхностно, оно построено не на сочувствии, понимании и милосердии, а на осуждении. Основой мотивацией становится не любовь, а страх.

По мере того как индивидуальность человека начинает вытесняться стремлением достичь праведности через святость жизни и слепое соблюдение установленных правил поведения, вера перестает быть увлекательным приключением и превращается в обязанность. Святость жизни становится предлогом для создания новых правил, соблюдение же «закона» перестает быть средством служения Богу и становится самоцелью.

ИНАКОМЫСЛИЕ И ДИСЦИПЛИНА

Авторитарные церкви не поощряют лишних вопросов «Я до конца жизни не забуду чувство, охватившее меня в первое утро, когда я проснулся там, на ранчо [церкви «Река жизни»], и уставился в потолок. Я сказал: «О, Боже! У меня получилось». А пару дней спустя я уже говорил себе: «Я свалял дурака». Но при этом думал:

«Ладно, что теперь делать. Просто положусь на Бога»».

Это было только начало негативных переживаний, с которыми Полу и Мэри-Энн Хастинг пришлось столкнуться в церкви Эда Митчелла «Река жизни» (River of Life). Месяцы подготовительной работы понадобились для того, чтобы супруги поддались на уговоры «отказаться от всего, что у них было, чтобы последовать за Христом». Митчелл и его преданные сторонники обхаживали их, используя приемы, которые сделали бы честь даже крупным рекламным компаниям. Пол и Мэри-Энн позволили себя уговорить, и это стоило им очень дорого — они потеряли все: дом, работу, источники дохода, сбережения на старость — и едва не лишились семьи. Когда они ушли из «Реки жизни», на них висел долг в 8 тыс. долларов, истраченных на организационные расходы, и кредиторы преследовали их по пятам.

До прихода в «Реку жизни» у Пола, преподавателя с тринадцатилетним стажем, специалиста по педагогической психологии, имевшего большой опыт консультирования педагогов и учащихся, был очень незначительный опыт христианской жизни. Он и его жена Мэри-Энн были католиками по воспитанию, но глубоко верующими их назвать было нельзя. С «Рекой жизни» они познакомились еще в то время, когда эта церковь называлась «Дверью сотника» (The Centurion Door) и находилась в калифорнийском городке Таузенд-Оукс. В тот момент она насчитывала около трехсот прихожан. Мэри-Энн возглавляла «литургическую танцевальную группу» под названием «Танцоры Аллилуйя» и переживала некоторые личные неудачи — именно тогда она услышала о том, что в церкви «Дверь сотника» можно получить «консультацию». Когда Мэри-Энн втянулась в жизнь этой церкви, они с мужем предоставили свой дом для молитвенных собраний. Именно тогда в их жизни появился Эд Митчелл, который стал настойчиво приглашать их приехать на принадлежащее церкви ранчо Эппл-Вэлли.

Митчелл был «высок, симпатичен и обаятелен». На удаленном ранчо, где люди смогут укрыться, когда общество начнет распадаться, он создавал «служение последних дней». Пол, Мэри-Энн и их семья познакомились там с очень приветливыми и любящими людьми. «Мы играли в волейбол, жарили шашлыки и пережили невероятные религиозные ощущения.

Следующие два месяца мы постоянно ездили туда на выходные. Это было чудесно. Никогда в жизни мы не испытывали ничего подобного».

Несколько месяцев спустя, когда супруги Хастинг почувствовали свою значимость, нашли друзей и «вернулись в Эдем», с ними осторожно заговорили о том, что нужно посвятить себя Христу. Их постоянно убеждали присоединиться к «людям, которые отказались от всего, что имели, чтобы жить ради Христа». В конце концов супруги решили: «Что может быть прекрасней, чем посвятить свою жизнь Иисусу Христу и проповеди Евангелия». Пол написал заявление об уходе с работы и начал искать покупателя на свой дом. И тогда началось настоящее давление.

Пол очень тяжело переживал уход с работы. Эд Митчелл заранее предупредил Пола, что после ухода ему придется пережить сильное душевное смятение, но он должен понимать, что это сатана пытается помешать ему откликнуться на Божий призыв. Усвоив первоначальные сведения об учении церкви, Пол усмотрел в своих сомнениях нападки сатаны. Потом он наугад прочел несколько стихов из Библии и на этом основании сделал вывод, что Бог призывает его уехать на ранчо. Митчелл рукоположил его в «пасторы ранчо», а себя предложил именовать «главным апостолом последних времен».

Кроме того, Полу предстояло руководить школой, только что открывшейся на ранчо, и оказывать психологическую помощь многочисленным посетителям. Но не все было так просто.

Пол рассказывает: «Все внутри меня кричало и восставало против этого. Все. Той ночью я проснулся… и лежал три часа без сна, обличая сатану. Меня тошнило. Потом у меня началось что-то вроде видений, которые указывали на ранчо. Но все внутри меня сопротивлялось этому».

Эд Митчелл был достаточно умен и заметил, что Пол, даже приняв решение, все еще колеблется, а потому послал своего человека пожить у Пола и Мэри-Энн две недели, оставшиеся до их переезда на ранчо. Пола терзали сильные сомнения, но он был уверен, что это сатана пытается воспрепятствовать ему. «Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что это Дух Святой пытался мне сказать: «Эй, Я не имею к этому никакого отношения»».

Пол и после переезда на ранчо неохотно принимал учение церкви. ««Вызовы на ковер» по той или иной причине стали почти ежедневным ритуалом, это у них называлось «моментом истины»». Сначала эти собеседования проходили в присутствии всего нескольких человек, но постепенно переросли в ожесточенные словесные избиения перед лицом всей общины. Пола с пристрастием допрашивали, на него орали до тех пор, пока он сам не начинал орать сам на себя и обличать сатану.

Подобным процедурам подвергались и другие члены церкви. Пол говорит: «Чтобы сохранить рассудок, ты выплескиваешь все на других. Если ты в «момент истины» мало прыгаешь и орешь не так сильно, как твой сосед, — даже если ты понятия не имеешь о том, что происходит, — значит ты не оказываешь группе должной «поддержки»».

Через три недели после того, как супруги Хастинг пришли в «Реку жизни», Пол прочел в газете о том, что один бывший член этой церкви умер, после чего Митчелла покинули девяносто процентов его последователей. Умерший был болен диабетом, но отказался от инъекций инсулина после того, как члены «Реки жизни» помолились над ним. Этот человек до последней минуты верил в свое исцеление, и остальные прихожане в этом его поддерживали, хотя состояние больного ухудшалось. В конце концов он умер. Большинство прихожан ушли из общины сразу же после этой трагедии; верность сохранили как раз те члены церкви, которые привели в нее супругов Хастинг. Митчелл начал повсюду видеть «гонителей», и Полу стало еще труднее принимать учение «Реки жизни».

Пережив крах, вызванный смертью диабетика, и лишившись большинства последователей, Митчелл убедил себя в том, что против него существует заговор, в который вовлечены все евангельские церкви, причем в распоряжении заговорщиков имеются сотни самолетов и полноприводных автомобилей. Он начал отсылать своих приверженцев небольшими группами в убежища в Калифорнийской пустыне. Пол говорит: «Все эти пророчества о гонениях, насколько я могу судить, сами себя исполняли.

Вы совершаете множество безумных, эксцентричных, бредовых поступков, и люди наверняка будут гоняться за вами с вопросом:

«Эй, что там у вас происходит?» Это не гонения — гонения на Иисуса выглядели совсем иначе».

Горя желанием служить Господу, супруги Хастинг остались в «Реке жизни» и все больше подчинялись власти Митчелла — в основном благодаря постоянному ощущению вины и ложному пониманию духовности. Мэри-Энн вспоминает: «Существовал внешний, предназначенный для посторонних, образ церкви… заботливой и любящей. И существовала внутренняя жизнь общины, которая включала в себя публичные унижения, а иногда собрания, во время которых на кого-то орали в течение двух-трех часов».

По мере распада церкви в ее внутренней жизни появилось и физическое насилие. «Людей били, детей пороли ремнем, женщин пороли ремнем». Такое поведение истолковывали как «любовь» к жертве, потому что, «если ты кого-то по-настоящему любишь, ты должен чем-то заплатить за освобождение этого человека. Ты не идешь на компромиссы — ты обличаешь его в грехах и слабостях и исправляешь их». По большей части эта «любовь», конечно же, исходила от самого Митчелла, который постоянно напоминал членам церкви, как сильно он «страдает»

от того, что ему приходится наказывать людей. «Он всегда говорил нам о том, как трудно ему предпринимать все эти шаги. А если ты в чем-либо перечил ему, ты шел не против человека, ты шел против Святого Духа, потому что Митчелл обладал «апостольской властью»».

То, что пережила Мэри-Энн, травмировало ее даже сильнее, чем Пола — пережитое им. Ее обвинили в том, что она заключила союз со «злым духом Иезавели, который управляет каждой женщиной, если она не покорилась духу Божьему в своем муже». Мэри-Энн изолировали от Пола и детей. Митчелл одел ее во «вретище и пепел», назвал соблазнительницей и обольстительницей, запретил принимать ванну, заставил выполнять тяжелую физическую работу под палящим пустынным солнцем и признаться в том, что она испытывала влечение по отношению ко всем мужчинам и мальчикам, включая собственного сына. Кроме того, ее обвинили в том, что она одержима «духом материнства». Это означало, что она «боготворила»

своих детей и уделяла им слишком много внимания. «Я страшно боялась даже заговорить со своими детьми, проявить к ним хоть малейшее участие — даже когда мой сын упал и сильно разбил голову».

Из-за высокого уровня насилия в общине у Пола и Мэри-Энн отобрали детей — сначала Департамент социального обеспечения штата Аризона (временами община перемещалась довольно далеко на юг), а потом власти штата Калифорния. Дети полгода прожили с приемными родителями, пока Мэри-Энн не покинула «Реку жизни». Пол ушел из церкви через месяц и увел с собой старшую дочь, еще подростка, которая не хотела уходить по своей воле.

«Она принадлежала к числу людей, которыми обычно окружал себя Митчелл, — они были готовы повиноваться ему во всем. Он вкладывал все свои силы в подростков. Он начал ценить их больше, чем взрослых. Кроме того, существовало неписаное правило, что в обязанности подростков входит постоянно доносить на своих родителей».

Незадолго до того как супруги Хастинг бежали из общины, Эд Митчелл назначил Пола президентом корпорации «Река жизни». Митчелл сказал ему: «Ну вот, от этого я избавился; я хочу, чтобы ты приобрел этот опыт, Пол». Пол общался со средствами массовой информации, чтобы защищать церковь, встречался с адвокатами, боролся с ведомством шерифа — и тащил на своих плечах все финансовые обязательства церкви. Его до сих пор преследуют за неоплаченные счета. Как говорит Пол, «меня попросту подставили. Он использовал меня, зная мои способности».

Несмотря на огромные финансовые проблемы, взваленные на Пола и Мэри-Энн Эдом Митчеллом, она и их дети сумели вернуться к нормальной жизни. «Господь открыл для нас множество дверей. В прошлом году Он нашел для меня школу, вроде бы случайно, и сейчас, проработав там целый год, я могу без колебаний сказать, что прекраснее места еще не встречал».

Обладая хорошим психологическим образованием и многолетним практическим опытом, Пол предостерегает других: «Всю жизнь я работал с детьми, сталкиваясь с самыми разными проявлениями необычного поведения, и весь этот опыт подсказывает мне, что на самом деле никто не застрахован от того, что его втянут во что-либо подобное».

*** Практически все авторитарные группы, которые я изучал, применяют к своим членам те или иные формы наказаний. Бывшие члены таких групп, с которыми я беседовал, свидетельствуют, что эти наказания часто осуществляются публично и включают в себя насмешки и унижение.

«Община Иисуса» (Community of Jesus), харизматическая христианская церковь с сомнительной репутацией, расположена в городе Орлеане (Массачусетс), на полуострове Кейп Код. Бывшие члены этой церкви рассказывали о наказаниях за нарушение правил или «неуспеваемость», а также о «духовных наказаниях», налагаемых на провинившегося с целью его духовного исправления. Члены «Общины» являют собой прекрасный пример самопожертвования и полумонашеского образа жизни в контексте того, что журнал «The Christian Century» назвал «изобилием с хорошим вкусом». В «Общине Иисуса» проживают местные члены церкви, кандидаты в члены церкви и члены церкви из других городов, а также многочисленные христиане, представители среднего класса, ежегодно приезжающие на Кейп Код, чтобы поучаствовать в проводимых церковью конференциях. С «Общиной»

ассоциируются имена таких известных в евангельских кругах людей, как Питер Маршаллмладший, Уильям Канага (председатель Консультативного совета нью-йоркского отделения фирмы «Arthur Young») и по крайней мере один из Рокфеллеров.

«Общину Иисуса» основали в 1970 году две женщины-христианки — Кей Андерсен и Джуди Соренсен (миссис Андерсен скончалась несколько лет назад). Вскоре их стали с любовью называть «матушка Кей» и «матушка Джуди». Эти женщины оказались в самой гуще споров, которыми в последние годы была окружена деятельность созданной ими организации.

«Общину» обвиняли не только в «отсутствии экклесиологии» (по меткому выражению одного священника), но и в том, что она проповедует «богословие контроля», акцентируя внимание на таких грехах, как ревность, ропот, своеволие, высокомерие и идолопоклонство. Критики и бывшие члены церкви утверждают, что «Община Иисуса» превратилась в неустойчивую, небиблейскую и глубоко структурированную организацию, что привело к эмоциональному и духовному насилию над людьми. Были сообщения и о некоторых формах телесных наказаний.

Сообщения в средствах массовой информации, в том числе большая статья в журнале «Boston», вызвали волну подозрений. Руководство «Общины» объявило эти подозрения беспочвенными.

Как говорилось в большой статье, опубликованной в газете «Cape Codder» за 19 апреля 1985 года, бывшие члены «Общины Иисуса» рассказывали, что одним из самых серьезных грехов в этой церкви считались публичные возражения против практикуемых в ней наказаний.

Группа бывших членов церкви поделилась с журналистами своими опасениями: «Все они рассказывали о том, что на них кричали. Все они сказали, что подвергались тем или иным наказаниям».

Я тщательно расспросил нескольких бывших членов «Общины», и у меня нет никаких причин считать, что они мне лгали. Перекрестная проверка полученных сведений при помощи других, независимых источников убедила меня в том, что этические принципы этой церкви сомнительны, и побудила включить в настоящую книгу краткий анализ данной проблемы. Я сделал это, хотя руководство «Общины» неоднократно заверяло меня, что все сообщения в прессе безосновательны и построены на жалобах лишь горстки «раздраженных» бывших членов церкви. Некоторые дети основательниц церкви также покинули полуостров, но руководство объясняет их уход семейными неурядицами. Поскольку в прессе по-прежнему появляются сообщения о насилии в «Общине», полностью игнорировать рассказы бывших членов группы значило бы поставить под сомнение чистоту побуждений все большего числа людей, которым, с их точки зрения, во время пребывания в церкви был нанесен серьезный ущерб. Благодаря внешнему сходству с отдельными элементами евангельской субкультуры, «Община Иисуса» являет собой необычный феномен, тревожащий многих христиан, в том числе и лидеров церквей.

Начиная с 1982 года несколько региональных пресвитерских советов, в том числе в Бостоне и долине реки Дженеси (штат Нью-Йорк), приступили к изучению и критическому анализу «Общины Иисуса». Поводом для этого послужило активное участие членов и пасторов некоторых пресвитерианских церквей в различных программах и конференциях «Общины».

Как заявил в своем отчете, датированном июнем 1987 года, Синод северо-восточного региона, «есть некоторые доказательства того, что дисциплинарные наказания, применявшиеся в «Общине Иисуса» к отдельным людям, нанесли им урон. Авторитарная природа «Общины Иисуса» особенно очевидна для Синодальной комиссии по призванию на служение».

Комментарии Дона, бывшего члена «Общины», объясняют, почему эта церковь вызывает беспокойство у светских и христианских наблюдателей. «Хотя лидеры по-прежнему говорят, что они никого не принуждают что-либо делать, моральное давление так сильно, что вы непременно сделаете все, что от вас требуется. В противном случае вас может ждать все что угодно — от побоев до изгнания из «Общины», а это равнозначно отлучению от Иисуса. Никто из нас этого не хотел, поэтому мы и делали все, что от нас требовалось, — не потому, что над нами стояли с кнутом, а в силу психологической зависимости, которую порождали в нас лидеры, пугая нас тем, что, уйдя, мы потеряем свое призвание или окажемся навсегда потеряны для Иисуса».

Как и членов других авторитарных церквей, Дона убедили в том, что он вступает в элитную группу. «Нам часто говорили, что в мире нет другого такого места, как «Община Иисуса», что это особенная церковь». Дон уверен, что многие люди до прихода в эту церковь испытывали какие-то проблемы или были духовно незрелыми, а потому ими было легко манипулировать.

«У всех, кто пришел в «Общину», были какие-то причины, чтобы прийти в церковь. Возможно, их жизнь складывалась не очень удачно или же они искали чего-то, но так и не смогли найти.

Умело манипулируя сознанием такого человека, лидеры убеждали его, что он найдет искомое в «Общине». Я был новообращенным христианином, и они убедили меня, что мне легче всего будет найти Иисуса в «Общине». Уйти из «Общины» — значило выпасть из воли Божьей».

Дон по себе знает, что такое дисциплина в представлении «Общины»:

Мне сказали, что я слишком много говорю. Мне запретили произносить более трех предложений за раз. После этого я должен был ждать, пока кто-нибудь другой скажет что-то, прежде чем сказать еще три предложения. Целям дисциплины служил и режим питания. Как-то раз мы все должны были сесть на виноградную диету. Сорок дней подряд мы питались виноградом, виноградным соком и изюмом — больше ничем. Некоторых освободили от этой обязанности по медицинским показаниям. Но большинство из нас должны были «жить на винограде».

Жене Дона определили так называемое наказание молчанием. Она рассказывает:

Меня поставили «на молчание» на шесть месяцев, исключение составляли лишь моменты, когда в доме были гости или когда они решали дать мне поблажку, что случалось нечасто. Однажды меня послали надергать морковки, и, когда я ее принесла, оказалось, что я, на свое несчастье, вместе с крупными морковинами выдернула несколько мелких. Меня разругали в пух и прах, мне сказали, что я «не в Духе», а потом спросили, что я могу по этому поводу сказать. Они разрешили мне говорить, и я клюнула на приманку: я начала оправдываться и получила еще один разнос.

Дон отметил, что к любой критике в адрес общины в ней относились нетерпимо — характерная черта большинства тоталитарных групп:

Никто не осмеливался сказать хоть слово поперек. Я боялся, что члены «Общины»

меня изобьют, если я нарушу правила поведения. Нет, мы учились не задавать вопросов.

Мы учились держать рот на замке. Если кто-нибудь высказывал сомнения относительно чего-то, что делала «Община», его подвергали насмешкам и унижениям. Это служило прекрасным уроком для всех остальных.

Членам церкви «По двое» тоже хорошо известно, что гораздо безопаснее не гнать волну:

Они тщетно пытаются разобраться в своей вере, но если они надеются остаться в церкви, то в конце концов, разочарованные и запутавшиеся, оставляют эти попытки. Их учат: «если сомневаешься, ничего не делай», «не сомневайся», «сомнение — грех», «если у вас есть какая-то проблема, чаще ходите на собрания» и «если вы несчастны, вам следует подсчитать полученные благословения, больше жертвовать, страдать и подчиняться». В результате в душе человека рождаются чувство вины, смятение, нерешительность, уныние и неуверенность в себе, и это бремя ему приходится нести всю жизнь, чтобы иметь надежду на спасение.

Один бывший пресвитер «Community Chapel» в Сиэтле тоже понял, что сомневаться в словах и поступках пастора нельзя. «Служить в этой церкви можно одним-единственным способом — ублажать Дона Барнетта. Ты попросту не можешь сказать ему, что он не прав. Я прямым текстом сказал ему, что то, чем занимается церковь, — это грех, что это оскорбляет святого Бога. Это был конец моего служения пресвитера».

В 1984 году пастор Барнетт разослал своим пресвитерам и их женам директиву «Подрыв авторитета пастора».

В этом документе, в частности, говорилось:

Я с тревогой наблюдаю за новой тенденцией, к которой, я уверен, приложил руку сатана. Некоторые из вас, получивших это письмо, в частных разговорах делились с другими своим мнением о том, какой неправильный совет дал вам пастор, какие ошибки мы допустили относительно откровений и т. д. … Такие поступки подрывают устои церкви, они противны церкви и Слову Божьему, это дело рук сатаны. Поставленные представлять церковь не должны подрывать устои этой самой церкви и авторитет пастора, которого они представляют и который нанял их на работу… Члены всех авторитарных церквей вскоре понимают, что их пастор или лидер не подлежит обличению. Бывший член одной авторитарной общины выразил эту идею так: «Поскольку никому в церкви не было позволено роптать и жаловаться или выражать несогласие с пастором, многие, подобно мне, страдали молча, чтобы не навлечь на себя гнев Божий». Все невзгоды, выпадающие на долю церкви, объясняются тем, что ее члены нарушают непогрешимые правила. Соответственно прихожане еще больше страдают от чувства вины, беспомощности и ощущения надвигающейся беды.

Зачастую ослушника пытаются заставить признать себя виновным в преступлениях, которых он за собой не знает. Если он говорит, что сомневается в руководстве, он уже согрешил, потому что вы ни в коем случае не должны сомневаться в руководстве. Если он рассказал о том, что его беспокоит, он уже согрешил, потому что вы ни в коем случае не должны сеять в умах других людей «зерна сомнения» относительно руководства или церкви как таковой. Если же ослушник не соглашается с тем, как группа оценивает его поведение, он немедленно попадает в категорию «нераскаявшихся» и «непокорных».

Высшая мера наказания в авторитарных церквах — это отлучение или лишение общения, которое сопровождается полным разрывом всяких связей и контактов с отлученным.

Макдональд справедливо замечает: «Когда ослушника объявляют раскольником и осуждают, его отбрасывают прочь так же решительно, как запачканный детский подгузник… [Ослушника] отныне считают даже не бывшим членом церкви, а волком в овечьей шкуре. О нем вспоминают лишь как о примере того, каким не следует быть». Когда непокорный человек покидает авторитарную церковь, на него навешивают ярлык предателя, нечестивца, грешника, отступника или, в случае Христианского братства «Set Free», «беззаконника». Приходу объявляют, что всякие отношения с подобными людьми необходимо прекратить. «Давние друзья демонстративно его не замечают. Они отворачиваются. Они делают все возможное, чтобы избегать его. Они ходят по другой стороне улицы, вешают трубку телефона, не открывают дверь…»

*** Одно дело — выжить в подавляющей атмосфере авторитарной церкви. Совсем другое — спастись из огня подобной авторитарной церкви и, оказавшись в руках того, кого ты считаешь своим спасителем, вновь испытать такое же насилие. История Эда и Кэролин Робертс — еще один пример деструктивности и пагубности принципов руководства, которые существуют в авторитарных церквах.

Кэролин, внучка миссионеров, трудившихся в Тибете, выросла в семье, где психологическое и физическое насилие было обычным делом. К тому моменту, когда девочка стала подростком, мать и отчим бросили ее, и в возрасте шестнадцати лет она поселилась у отца и мачехи. Чувствуя, что она оказалась в ловушке нищеты и беспомощности, Кэролин обратилась к Богу и молитве. Она считает, что в то время была исполнена Святым Духом и получила дар говорения на «иных» (неземных) языках.

Когда ей исполнилось восемнадцать, она устроилась на работу в государственную психиатрическую лечебницу в штате Калифорния, но вскоре почувствовала, что Бог призывает ее в Мексику. Однажды ночью, разговаривая с кем-то по телефону, она узнала, что ее мать едет в Мексику, чтобы открыть там детский дом. В том, что ее уволили с работы, Кэролин увидела знамение свыше и присоединилась к матери, которая тут же предложила ей посещать «школу ученичества». Именно тогда девятнадцатилетняя и очень неопытная в христианской жизни Кэролин познакомилась с Бенджамином Дж. Хайдом (имя изменено) и его организацией «Свидетельство миру» (название изменено).

Пятидесятишестилетний Б. Дж. Хайд был слеп, но возглавлял небольшую школу в мексиканском городе Хуарес, где «учил людей, как быть учениками Христа». Кэролин признается, что пошла в эту школу отчасти для того, чтобы избавиться от домогавшегося ее молодого человека. «Я находилась в полном смятении. У меня было множество проблем — бесовские духи пытались внушить мне мысль, что я схожу с ума». Кэролин выросла в семье, где часто причиняли друг другу боль, и почти не знала любви, а в школе царила атмосфера безграничной любви и радушия. «Меня просто тянуло туда». Что на самом деле происходило в этой группе, она, конечно, увидела много позже.

Обработка началась сразу. Будучи довольно упрямой, Кэролин обращалась к женщине, которая отвечала за учащихся, всякий раз, когда видела что-то, с чем была не согласна. Та отвечала: «Это нормально. Не беспокойся. Бог даст тебе понимание того, что происходит».

Со временем Кэролин оказалась в числе семи женщин, которые должны были стать «духовными женами» Хайда. Она дала обет безбрачия и носила кольцо с надписью «Иисус».

Посредством своих особых отношений с учителем она должна была научиться смирению, сдержанности и покорности. Официально считалось, что «жены» обручены с Иисусом, но внутри организации они безраздельно принадлежали Хайду.

Бенджамин Хайд полагал, что Господь дал ему новое видение и показал нечто совершенно новое. Ему предстояло подготовить людей к роли «невесты Христа». Поскольку он обладал «умом Христовым», его последователи носили разные одежды в зависимости от степени своего смирения. «Когда он признавал нас достаточно смиренными, мы могли сменить одежду».

Члены группы постоянно старались быть покорными, постоянно развивали в себе смирение и хотели добиться благосклонности своего вождя. Все свои мирские пожитки они отдали «апостолу» Б. Дж. Хайду, которого нежно звали «папой».

Группа переехала в город Эль-Пасо, где занялась благовестием военнослужащим, наркоманам и убежавшим из дома подросткам.

Именно там Кэролин впервые взмолилась Богу:

«Господи, я больше не могу этого терпеть! Я не могу. Я не могу выносить это. Он такой низкий, жестокий человек». «Свидетельство миру» притягивало к себе именно таких людей, как Кэролин, — имевших изломанное прошлое и изведавших насилие. Именно эти израненные и ожесточенные люди были главным объектом духовной власти Хайда.

В процессе «обучения ученичеству» Хайд постоянно наносил своим последователям оскорбления, потому что «мы должны были научиться покорности и смирению, и все это нас смиряло». Но, унижая, оскорбляя и браня своих последователей, он «отвечал нам в правильном духе, если наш дух был прав». Их дух редко был «прав».

Эд, примкнувший к группе через несколько лет после Кэролин, тоже попал под влияние Хайда. Поначалу он думал, что «папа» Хайд и семь его посвященных «духовных жен» научат его путям Иисуса Христа. Именно поэтому он и примкнул к их маленькой компании. Сегодня, оглядываясь назад, он отмечает: «Поразительно, как легко можно вовлечь человека в такую организацию, полностью подчинить его волю и запутать его». С утра Хайд выглядел благожелательным, готовым помогать, добрым и великодушным. Но к полудню, если что-то не получалось или делалось не так, как он хотел, следовала вспышка гнева и суровое наказание. В конечном итоге, даже когда Хайд был явно не прав, ученики говорили: «Он не ошибается. Я здесь потому, что сюда меня привел Господь, Он очистит и усовершит меня, чтобы, когда придет Иисус, я был к этому готов. Поэтому я смирю себя и приму эти бессмысленные мучения, чтобы очиститься от слабостей».

Большую часть своей финансовой поддержки Хайд получал от женщины по имени Эмили Фуллер, которой якобы посредством какого-то чудесного вмешательства и слова было показано, что она должна отдать Хайду свои значительные сбережения. Ее постоянные денежные пожертвования вкупе с первоначальными вложениями в недвижимость обеспечили Хайда и «Свидетельство миру» средствами, достаточными для покрытия повседневных расходов церкви. Члены общины между тем питались по продовольственным талонам. Кроме того, одна из «жен» выполняла функции секретаря, и, когда возникала нужда в дополнительных средствах для очередной выплаты за землю или на другие расходы, членов общины отправляли собирать помидоры или заниматься каким-то иным ручным трудом.

Какое бы место человек ни занимал в созданной Хайдом иерархии, он должен был разорвать все отношения с семьей и близкими друзьями, потому что «мы должны были хранить верность только духовной семье». Хотя Кэролин была «третьей в списке «духовных жен»», для нее не делали никаких исключений. Если кто-то высказывал сомнения по поводу такого «поклонения» Хайду, тот отвечал: «Им никогда не понять того, что Бог всего лишь использует меня, чтобы усовершить вас и подготовить к роли невесты Христа». Считалось, что в число «невест Христа» попадут очень немногие — по словам Хайда, примерно один человек из миллиона. Членам общины он говорил, что они полностью избегнут Великой скорби, если будут готовы подчиняться, как подобает невесте Христа, уже сейчас. «Поэтому мы были готовы на все ради готовности к тому, чтобы оказаться правыми пред Богом». Это означало, кроме всего прочего, перспективу лишиться детей.

Через два месяца после Кэролин в общину пришла ее сестра и принесла с собой незаконнорожденного ребенка, которому было несколько месяцев от роду. «У моей сестры отобрали младенца и отдали его другой женщине. Именно так Хайд обычно и делал, именно так он обычно и разделял семьи».

Когда Кэролин спросила: «Зачем Вы это делаете?» — он ответил:

«Это нездоровые узы. Она должна во всем полагаться на меня, а эти узы между матерью и сыном слишком сильны. Если она не может полностью мне подчиниться и позволить мне так поступить с ее ребенком, она не полностью покорна Господу». Кэролин сетует: «Это было печальное зрелище: маленького ребенка перекидывали от одного человека к другому». Кроме того, Хайд разделил и еще одну семью, в которой было четверо детей, — детей по одному раздали его «духовным женам».

После всех этих немыслимых злодеяний Кэролин стала сопротивляться власти Хайда. Ее постоянно бранили и называли не иначе как «мятежницей». В подтверждение своих взглядов Хайд ссылался на сочинения Уильяма Брэнэма, Джона Роберта Стивенса и Лестера Самралла, но не допускал, чтобы в общину просачивались какие-либо книги или более здравые учения.

«Мятежную» Кэролин подвергали и телесным наказаниям. Однажды Хайд ударил ее и повредил барабанную перепонку. Кроме того, он полностью лишил ее пищи и воды за то, что она пришла на помощь своему племяннику, которого он мучил. После того как община переехала в Алабаму, Хайд стал еще более жестоким. Он собственноручно бил или заставлял других бить детей, которые мочились в постели. Провинившимся членам общины он неделями не позволял мыться, а когда увидел, что у Кэролин складываются романтические отношения с Эдом, приказал ей «вылизать языком каждое место, куда ступала ее нога, когда они с Эдом встали на «путь прелюбодеяния»». Потом Хайд заставил ее языком вылизать загаженный туалет трейлера, в котором жил, за то что она, будучи «духовной женой», совершила с Эдом «духовное прелюбодеяние». «Я не хотела отправиться в преисподнюю», — вспоминает Кэролин.

Постепенно «Свидетельство миру» начало распадаться. Чтобы помешать Джойс, сестре Кэролин, видеться с Дэном, еще одним членом общины (свидания считались бесовским делом), Хайд отослал ее в служение, возглавляемое Филипом Бенсоном. Кэролин убедила Хайда в том, что Бенсон сочувствует их «делу». Там ей рассказали, что Хайд якобы предавался неописуемому разврату и имел связь со многими женщинами из общины. Кэролин, Эд, Джойс, Дэн и большая часть остальных членов общины, услышав об этом, покинули «Свидетельство миру» и, по приглашению Бенсона, переселились в его лагерь.

Бенсон сочетал браком Кэролин и Эда, а также Джойс и Дэна. Он помог им устроиться на новом месте. «Мы каждый день ходили на библейские курсы, потому что он сказал, что мы должны изучать Библию без всяких извращенных толкований». Со временем Кэролин и Эд стали замечать, что жизнь в лагере Бенсона во многом была похожа на то, что они видели у Хайда. Как и Хайд, Бенсон утверждал, что обладает «парапсихологическими способностями».

Он объявил приходу, что Эд завидует его познаниям в магии. Когда один из прихожан осмелился перечить Бенсону, тот накинулся на него в присутствии всей общины и припомнил ему все «прошлые прегрешения». Происходившее «не укладывалось в Писание». Эд и Кэролин начали замечать, что и в этой общине имеет место злоупотребление властью, манипулирование людьми и насилие.

Кэролин и Эд сбежали, после чего Бенсон отлучил их от церкви. Как им рассказывали, он объявил приходу: «Больше не молитесь за Кэролин и Эда». Пастор не хотел, чтобы его последователи тратили свою «духовную энергию» на отступников. К сожалению, большинство бывших членов «Свидетельства миру» все еще живут в лагере Бенсона и враждебно относятся к Робертсам.

Кэролин и Эд тщательно обдумали все, что пережили у Бенджамина Хайда и Филипа Бенсона, и значительно укрепились в христианской вере. Кэролин говорит: «Я не сержусь на Бога. Я не сержусь на Христа. Я не понимаю всего. Я не знаю, зачем все это нужно, но попрежнему доверяю Ему».

Эд добавляет: «Я знаю, что Тело Христово и даже богословие Церкви очень гибки. Я пытался заострить свои чувства, чтобы понять, что находится «снаружи», а что — «внутри». Я с большим желанием читаю Слово Божие и сегодня гораздо больше хочу уберечь его от искажений, ведь если его применять правильно, под водительством Святого Духа, оно дает жизнь и радость. Когда его искажают, оно становится чудовищем».

*** Добиться от людей неуклонного повиновения религиозным лидерам и безусловной верности группе было бы не так легко, если бы они имели доступ к посторонним наблюдениям и оценкам. Не случайно лидеры авторитарных церквей встречают в штыки любую критику в адрес их организаций, исходящую от средств массовой информации. Дон вспоминает о том, что происходило, когда в прессе начали появляться негативные публикации об «Общине Иисуса»:

«Мама Кей и мама Джуди сказали нам на собрании, что нам не следует читать статью в журнале «Boston» и статью в газете «The Cape Codder», потому что нам незачем об этом знать.

Они сказали, что все это вздор и что мы выше подобных вещей. Мы будем переносить гонения так же, как это делал Иисус». Но потом Дон добавляет: «Некоторые из нас, непокорные, всетаки прочли эти статьи, но, поскольку наши мозги были промыты, от большой части сказанного в них мы попросту отмахнулись. Но я думаю, что это заронило в нас какое-то семя дальнейших сомнений».

В ответ на вопросы, с которыми газета «The Cape Codder» обратилась к «Общине Иисуса», руководители церкви выступили с заявлением, в котором, по сути, отрицали все обвинения бывших членов и утверждали, что ««Община» продолжает давнюю и почтенную традицию монашеского и полумонашеского общежития, существовавшую с первых дней христианства».

Относительно роли основательниц церкви, Кей Андерсен и Джуди Соренсен, в заявлении говорилось, что члены общины, «безусловно, не считают их непогрешимыми заместителями Бога». Авторы заявления ссылались на слова Иисуса: «По плодам их узнаете их». «Мы утверждаем, что плоды жизни этой «Общины» можно увидеть в невероятном изобилии творческой деятельности — музыка, драматическое искусство, живопись, всевозможное рукоделие, садоводство и сочинительство (и этот список далеко не полон)…»

Относительно плодов один бывший член «Общины Иисуса» в разговоре со мной заметил:

«Плоды Духа хорошо описаны в 5-й главе Послания к Галатам и не имеют никакого отношения к садам, музыке, театру, живописи и рукоделию». Другой бывший член этой общины, прочитав заявление, отозвался о нем так: «Руководству церкви блестяще удалось сложить воедино огромное количество ничего не говорящих слов. Оно ни разу и никоим образом не дало прямого объяснения ни одному факту, кем-либо упомянутому в средствах массовой информации. Оно всегда находило какую-нибудь ложную мишень, которую и разносило в пух и прах: «О, нам ничего неизвестно о том, о чем рассказывают бывшие члены». Но наши утверждения не домыслы, это факты. Мы видели эти события собственными глазами, мы знаем, что они имели место и происходили с нами».

Никто не опровергал сообщения прессы громче, чем Хобарт Фриман, пастор церкви «Ассамблея веры».

Вот примеры его высказываний, взятые из нескольких проповедей:

Мне наплевать, что говорит пресса, потому что это неправда. Это ложь на 110 процентов.

Вы отвечаете перед этим Телом за то, чтобы ничего и никогда не рассказывать прессе!

Вы не обязаны отвечать представителям прессы ни на один вопрос. Они обратят все, что вы скажете, против вас.

Когда вы снабжаете прессу информацией, вы сами провоцируете гонения.

Они, эти религиозные журналисты, не знают, с какой стороны (в духовном смысле) браться за дело. Даже когда они рассказывают о том, что видят, они не могут нормально видеть. Они косоглазые.

Когда авторитарные церкви привлекают к себе внимание прессы, которое они считают негативным, они неизменно видят в этом «промысел сатаны», даже если статья появляется в христианском периодическом издании или в ней есть ссылки на обозревателей-христиан.

Я хорошо помню, как один обозреватель журнала «Charisma» (декабрь 1984 года) откликнулся на отчет специального комитета из евангельских христиан, изучавшего справедливость обвинений в адрес Христианского служения «Маранафа». Я был одним из авторов этого отчета. За то, что мы критически отозвались об организации Боба Вайнера, всех нас обвинили в неумышленном пособничестве сатане. «Как может небольшая группа христиан нападать на служение, которое другие уважаемые лидеры назвали одним из самых значительных движений в Америке?» — вопрошал обозреватель. Дьявол, говорил он, «нападает на любое мощное проявление христианства — при помощи гонений и клеветы…» Свою статью он завершил таким утверждением: «Какое бы направление «Маранафа» ни избрала для себя в будущем, я хотел бы идти вместе с ней». Я часто спрашиваю себя, что почувствовал тот обозреватель, профессор семинарии Ричард Лавлэйс, когда через несколько лет служение «Маранафа» закрыли. Как ни смешно, причиной такого трагического конца служения отчасти послужили проблемы, упомянутые в нашем отчете, в свое время столь резко отвергнутом сотрудниками «Маранафы» и ее сторонниками.

Экстремистские группы всегда воспринимают критику, будь то христианскую или светскую, искреннюю или надуманную, как еще одно свидетельство того, что сатана пытается дискредитировать «доброе христианское дело», и выбрасывают ее из головы. Я вовсе не хочу оправдывать все, что выдается за журналистские расследования о христианских организациях.

Но я знаю целый ряд случаев, когда евангельская христианская общественность напрочь отвергала тщательно подготовленные, достоверные отчеты, не желая принимать во внимание никакие возможные достоинства этой информации. Они почти автоматически были отнесены к проискам сатаны. Это недобросовестно.

Хорошим примером может послужить обширная статья по результатам журналистского расследования деятельности Христианского братства «Set Free». Сразу после того как эта статья была опубликована в газете «The Orange County Register» за 9 июня 1990 года, представители христианской общественности выступили на телеканале Ти-Би-Эн и объявили результаты этого расследования необоснованными нападками журналистов и хитрыми кознями сатаны. Ведущие взяли интервью у пастора Фила Агилара и утешали его, сочувствуя его «страданиям», которые он претерпел из-за гонений со стороны прессы. Один из ведущих сделал невероятное заявление: «Я не читал эту статью о тебе, Фил, но знаю, что она лжива».

Когда христиане отказываются выслушать «другую сторону», не говоря уже о том, что они не читают документы, о которых идет речь, прежде чем высказывать свое мнение о них, они теряют доверие людей. И давайте не будем забывать, что у авторитарных организаций почти всегда есть причины избегать лишнего внимания.

ВЫХОД ИЗ ЦЕРКВИ И АДАПТАЦИЯ

Авторитарные церкви делают процесс выхода из них болезненным Я чувствую себя разбитой. Я не знаю, куда направляюсь; я не знаю, что мне теперь делать; я не знаю, чего я хочу; я не знаю, кто я такая, но я хочу это знать… Все произошло так, словно однажды утром я проснулась и ощутила полный упадок сил… Я не понимаю, почему раньше все вроде бы получалось и почему ничего не получается теперь. В голове сплошная неразбериха… И я хочу кое-что рассказать вам о своем муже — его нет.

Внутри него ничего не осталось — он пуст. Он просто не может ни с кем общаться… Многое в моей жизни исчезло… Огромная часть ее исчезла… Бет Фаррелл, рассказывая о том, как происходил ее уход из церкви «Ассамблея веры»

Хобарта Фримана, казалось, изо всех сил пытается сохранить здравый смысл. Она, ее муж и их десятилетний сын прожили несколько лет, почти полностью погрузившись в антиинтеллектуальную, замкнутую субкультуру, созданную Фриманом и основанную на принципе «назови и провозгласи», и когда они попытались вернуться к жизни в нормальном обществе и вновь обрести ощущение собственного «я», это оказалось очень мучительным. Сын Бет, родившийся и выросший в «Ассамблее веры», не знает иной жизни, кроме той, что основана на соблюдении буквы закона, и, в соответствии с убеждениями этой церкви, смертельно боится врачей.

Хобарт Фриман основал «Ассамблею веры» (Faith Assembly; никак не связана с «Ассамблеями Божьими») после того, как его уволили из Богословской семинарии «Благодать»

(Grace Theological Seminary) и в 1963 году отлучили от церкви Плимутских братьев «Благодать»

(Grace Brethren Church) в штате Индиана. Фриман имел докторскую степень в области ветхозаветного богословия и древнееврейского языка, успешно нес служение в большом приходе и был автором нескольких книг. Тем не менее он придерживался необычных взглядов на некоторые вопросы учения и жизни, и с годами эти взгляды приняли весьма крайние формы.

Отношение Фримана к медицине и врачам сыграло особую роль. Он называл докторов «идолами», а также утверждал, что у лекарств бесовские названия и что их употребление делает человека доступным для влияния бесов. Членов «Ассамблеи веры» настойчиво убеждали и до сих пор убеждают не обращаться к врачам, чем бы они ни болели. В результате не менее девяноста человек из «Ассамблеи веры» умерли от болезней, вполне поддающихся профилактике и лечению. В одном отчете есть сведения о том, что начиная с 1978 года в этой церкви в среднем один человек в месяц умирает от болезни, которую можно было бы предотвратить или вылечить. В числе умерших сорок два младенца, десять детей в возрасте от года до семнадцати лет, семеро матерей, которые умерли из-за осложнений во время родов на дому, а также много взрослых людей, не получивших должного лечения.

В соответствии с учением, которое проповедовал Фриман, Бог обязан исцелить любую болезнь, если человек имеет искреннюю веру, — и члены «Ассамблеи веры» полагали, что могут избежать смерти. После того как человек заявлял, что он здоров («позитивное исповедание»), оставшиеся симптомы болезни считали сатанинской хитростью. Если же, несмотря на «позитивное исповедание», больной умирал, его смерть объясняли Божьим наказанием за маловерие или даже, как в случае Иова, испытанием веры. Сам Фриман скончался в 1984 году от болезни сердца и умеренной бронхопневмонии, и его смерть легла на церковь позорным пятном. Никто из членов «Ассамблеи» не пришел на похороны. Руководство церковью перешло в руки зятьев Фримана.

Самой известной особенностью «Ассамблеи веры» является исцеление путем «позитивного исповедания» — верующие должны «утвердить» свое исцеление, признав его совершившимся еще до того, как этот факт получит какое-либо объективное подтверждение. Но члены этой церкви исповедуют и другие сомнительные учения и принципы. Им не рекомендуется читать газеты, смотреть телевизор, встречаться с верующими из других церквей. Они не покупают себе страховку, не носят ни очков, ни контактных линз и снимают в своих автомобилях ремни безопасности, предпочитая «жить одной верой». Жены должны быть покорными домохозяйками и не должны пользоваться контрацептивами. Все члены церкви должны ставить интересы Тела на первое место, а свои семейные отношения — на второе. Церковь решительно препятствует тому, чтобы ее члены получали высшее образование, а поскольку большинство прихожан отдавали церкви основную часть своих доходов, они жили на грани нищеты — их положение резко контрастировало с пресловутым благосостоянием руководства «Ассамблеи веры».

Праздновать Рождество и Пасху, которые считаются здесь языческими праздниками, было запрещено. Учение Фримана следовало принимать безоговорочно, каким бы шатким ни было его библейское основание. Сомневаться в правоте пастора, который объявил себя «пророком Божьим», означало напрашиваться на обвинение в богохульстве. Фриман придерживался ортодоксальных представлений о Троице, но считал тринитарную формулу в Мф. 28:19 ошибочной, а потому членов церкви крестили только во имя Иисуса. Молиться о чем бы то ни было следовало только один раз, чтобы не «говорить лишнего». Супругам следовало избегать секса ради удовольствия, чтобы не возбуждать «похоть». Членам церкви было запрещено давать какие-либо клятвы в зале суда и пользоваться услугами адвокатов.

Это лишь некоторые примеры многообразных ограничений, в рамках которых живут члены «Ассамблеи веры», но главное требование состоит в том, чтобы считать себя здоровым человеком. «Нас учили контролировать свои мысли… сознательно очищать разум от любых негативных мыслей по поводу человека, проблемы или ситуации».

Бет и ее семья сумели выплыть из этого омута. В 1975 году им уже довелось пережить боль, когда распалась их домашняя группа, теперь же они были полностью опустошены испытаниями, с которыми им довелось столкнуться в поисках истины. После десяти лет учебы и работы они достигли в «Ассамблее веры» положения лидеров и учителей. Они выучили древнееврейский и греческий языки, чтобы изучать Библию, и прекрасно разбирались в богословии, откорректированном в соответствии с личными убеждениями Фримана. Покинув паству «Ассамблеи веры», они оказались в крайне затруднительной ситуации. Ни одна другая группа христиан их не устраивала, ибо другие верующие не проявляли столь же искреннего и серьезного отношения к своей вере. Бет и ее семья не знали, куда им податься. Именно недостатки традиционной конфессиональной системы вынудили их присоединиться сначала к неформальной домашней группе, а затем — к «Ассамблее веры». Но они понимали, что им нет возврата в церковь, членам которой приходится тайно хоронить мертворожденных детей из страха, что Тело узнает о смерти ребенка и все увидят, какие они маловерные.

Бет, в отличие от лидеров «Ассамблеи», которым она стремилась подражать, так и не смогла обрести «веру», а потому не смогла воспользоваться преимуществами полноценной жизни. Хотя в первые годы Бет и ее семья покупали сначала аудиокассеты и книги Фримана, и только затем еду, она так и не ощутила того энтузиазма, которого от нее ожидали. Сейчас ей кажется, что она «уходит от истины… уходит от Слова Божьего… уходит от всего, и вне церкви христианства нет». «Наверное, именно поэтому я так растерялась. Я не знаю, куда я иду;

Бет испытала сильное чувство вины за то, что сразу после ухода из «Ассамблеи веры»

решилась на небольшую хирургическую операцию, купила себе контактные линзы и была слишком «чувствительна» по отношению к сыну. Сильная привязанность к детям и желание оградить их от опасностей в «Ассамблее веры» приравниваются к идолопоклонству. Бет чувствует себя виноватой в том, что за несколько лет ее сыну пришлось перенести — без всякой медицинской помощи — несколько болезней, за то, что его ни разу в жизни не осматривал зубной врач. Она чувствует вину за то, что злилась на руководителей «Ассамблеи веры» и на саму себе, но больше всего она винит себя за то, что отказалась от единственного на земле дела, которое освящено Богом.

К сожалению, помимо того что на сердце Бет тяжким бременем лежит это чувство вины, она потеряла доверие ко всем людям, облеченным религиозной властью. Бет и ее муж сами были лидерами и учителями в «Ассамблее веры», и теперь им не к кому обратиться за поддержкой и руководством. Все близкие друзья, которые были у них в последние годы, попрежнему остаются в «Ассамблее веры». Кто должен печься о душепопечителе? Бет хочет поговорить с кем-нибудь, кто «наверняка заслуживает доверия», но она не может положиться на свои собственные способности к анализу и оценке, поскольку ей много лет внушали, что эти способности недуховны. Поэтому, как она сама говорит, «что бы я ни делала, в некоторые моменты мне кажется, что я уже умерла».

Муж Бет также столкнулся с серьезными трудностями. Он может выполнять свою работу, но во всех прочих аспектах жизни он лишен эмоциональных ориентиров. Они с женой почти не общаются, и он полностью утратил то, что Бет называет «аспектами личности». Лишившись привычной атмосферы, в которую он погружался после работы, он замкнулся в себе и не может разобраться в том, что ему довелось пережить в «Ассамблее веры». Он в шоке.

Сыну Бет тоже приходится трудно. Все его привычное окружение изменилось. Он родился и вырос в «Ассамблее веры» и теперь не находит вокруг ничего привычного или знакомого.

Чтобы пойти в шестой класс обычной школы, мальчику пришлось сделать все детские прививки, и во время первого же медицинского осмотра он закатил истерику. Он отказывается принимать витамины и лекарства и испытывает большие трудности в общении с другими школьниками. Поскольку его родители все еще не окрепли эмоционально, его жизнь дома тоже бесцветна и переменчива. Многие болезни и травмы, перенесенные им в детстве, в том числе перелом ноги, не были полностью вылечены и по-прежнему его беспокоят.

Последние десять лет Бет подавляла в себе материнские чувства, и теперь даже не уверена, что знает, как ей любить сына. Как она рассказывает, в «Ассамблее веры» «ваши дети подчиняются вам, и вы их этому учите. Если они не подчиняются [как должно]… если вы не заботитесь о своих детях, это сделает церковь… Это полностью лишает вас душевного равновесия!» Бет понятия не имеет, как ей воспитывать сына в новом, совершенно другом мире — в мире за пределами «Ассамблеи веры».

Неуверенность, которую Бет и ее семья испытывают из-за всех этих социальных и психологических перемен, усугубляется тем, что их вера в Бога не имеет прежнего твердого основания. За последние годы богословие и работа стали для них самоцелью. Несмотря на то что девиз «Ассамблеи веры» — «Бог верен», практическое следование этому девизу требовало неуклонного и беспрекословного послушания учению и представлениям Фримана. Верность требовалась от членов церкви, не от Бога, поэтому «победители» и «явленные сыны Божии», в число которых якобы входила и Бет с семьей, не имели ни свободы во Христе, ни избавления от угнетающей необходимости достигать спасения делами.

Процесс восстановления после пребывания в авторитарной церкви может быть длительным и болезненным, даже если человек находился под этим влиянием очень недолго. Некоторые люди доходили до полного истощения за какие-то месяцы. Они очень нуждаются в поддержке со стороны семьи, друзей и церкви.

Больше десяти лет Бет и ее семья дышали ядовитым воздухом авторитарной церкви, который подорвал их здоровье, но сейчас они начинают получать столь необходимую помощь.

Они заново строят отношения с людьми и самостоятельно решают такие практические вопросы, как страховка и медицинская помощь. И они снова взялись за поиски Бога.

*** На примере Бет можно увидеть, что процесс выхода из авторитарной церкви очень труден.

Под сомнением может оказаться все, что человек узнал и пережил, пока находился в ней. Я бы хотел поговорить о тех чувствах и проблемах, которые могут возникнуть при выходе из авторитарной церкви. Потом я предоставлю вашему вниманию общий обзор тех переживаний, чувств и потребностей, которые появляются у человека спустя недели, месяцы и даже годы после ухода из секты.

Человек, решившийся на такой шаг, проходит процесс так называемой десоциализации, в ходе которого он перестает отождествлять себя с оставленной церковью и стремится к ресоциализации, то есть пытается заново вжиться в господствующую культуру. Во время этого переходного процесса у него возникают различные эмоции и потребности. От того, как человек реагирует на них, в значительной мере зависит, насколько успешным будет его исцеление.

Многие говорят, что последствия пребывания в авторитарной церкви сопоставимы с переживаниями жертвы изнасилования или с синдромом запоздалого стресса, с которым сталкиваются ветераны войны. Это возвращение к нормальной жизни после того, что можно назвать духовным изнасилованием. Ты чувствуешь себя так, словно что-то потеряно и ты уже никогда не будешь прежним.

В начале пострадавшие могут не испытывать совершенно никаких чувств по отношению к пережитому. Они могут не проявлять ни боли, ни гнева, ни печали, ни даже радости по поводу обретенной свободы. Такая бесчувственность может быть способом защиты от волны эмоций, которая неизбежно должна нахлынуть. Чтобы дать выход чувствам, пострадавшим нужно надежное и безопасное окружение. В их прежнем окружении такое высвобождение эмоций нередко называли «грехом», и им может потребоваться некоторое время, чтобы позволить себе не стесняться обнаруживать эти чувства.

Пострадавшие могут проявлять или не проявлять какие-то эмоции, но в обоих случаях они очень нуждаются в чутких, объективно мыслящих людях, которые не станут относиться к ним, как к духовным париям или как к страдающим паранойей. Они точно так же не могут поверить в то, что только что пережили, как и их слушатели. Они перенесли тяжелое социальное и психологическое потрясение. Чуткость друзей, родственников и психологов очень способствует выздоровлению.

В первые дни после выхода из секты люди, как правило, чувствуют слабость. Они нередко ощущают потребность в длительном сне. Как вспоминает одна женщина, «я была эмоционально опустошена и часто физически плохо себя чувствовала… Как следствие мне иногда было трудно исполнять свои обязанности… Зачастую я замыкалась от мужа и детей и почти все время просто хотела побыть одна».

В этот период пострадавшие чрезвычайно уязвимы. Они вырвались из религиозной среды, которая охватывала все стороны их жизни и в которой не существовало полутонов, но было лишь черное и белое. Примкнув к авторитарной группе, они были вынуждены отказаться от прежнего стиля общения и поведения и привыкнуть к новому, приемлемому с точки зрения группы, но зачастую антиобщественному и конфронтационному. В авторитарной среде у них развилась сильная потребность кому-то подчиняться, и они чрезвычайно подвержены внушению со стороны тех, кому доверяют, будь то психолог, близкий родственник или пастор.

Нарушение этого доверия может оказаться для них сокрушительным ударом. Они еще раз убедятся в том, что предостережения их прежнего лидера об опасностях «внешнего мира» были справедливы, и будут искать убежища в другой (или той же самой) авторитарной среде, в которой, как им кажется, они могли хоть как-то контролировать свою жизнь. Отсутствие контроля может вызвать очень сильный страх.

Проведя какое-то время в среде, для которой характерно духовное манипулирование, повышенное внимание к субъективным переживаниям и акцент на бесовском влиянии, жертвы авторитарных церквей после выхода из них могут утратить связь с реальностью. Многим из них кажется, что они запросто вернутся к тому, на чем остановились к моменту вступления в группу, невзирая на все перемены, которые с тех пор претерпело общество и которые произошли в их друзьях и родственниках. Вскоре они понимают, что речь идет не просто о том, чтобы вернуться к прежнему образу жизни. Короче говоря, они не могут вернуться домой.

Будущее может казаться им нереально прекрасным или зловещим — в зависимости от того, с каким настроением человек возвращается к нормальной жизни. Бывший член «Церкви Великого Пастыря» говорит: «Это чрезвычайно важный фактор: либо человек уходит из авторитарной церкви с пониманием того, что эта группа заблуждается, либо он считает неправым себя и полагает, что своим уходом грешит против Бога».

В этот момент многие люди испытывают состояние немотивированной озлобленности. Они легко расстраиваются и разочаровываются. Вопросы духовного плана могут вызывать у них резкое отрицание или восхищение, они либо полностью отвергают, либо на одном дыхании прочитывают публикации, которые могут объяснить перенесенные ими испытания.

В письме, которое я получил от одной женщины со Среднего Запада, описываются некоторые из этих чувств. «С тех пор как мы ушли, прошел всего год, и до сих пор бывают дни, когда я чувствую себя так, словно из моей груди выкачали весь воздух. В книгах о культах ничего не говорится о той проблеме, которую мне труднее всего решить: я не могу полностью выкинуть из головы людей, ведь они, хотя и являются членами секты с ее психологическим давлением, все-таки исповедуют христианское учение, а значит, остаются моими братьями и сестрами во Христе».

Чувство оторванности от мира может быть опустошительным, особенно для тех, кто вышел из авторитарных церквей самостоятельно, без всякой помощи. Пострадавшие часто испытывают гнетущее ощущение утраты и не могут поддерживать отношения с другими людьми. Даже в толпе они одни, и они одиноки. Лишь немногие могут понять, через что они прошли. Как говорила одна женщина, «эти переживания настолько сложны, что адекватно рассказать о них тому, кто сам этого не пережил, невозможно». О подобных чувствах говорили и ветераны вьетнамской войны.

Если группа, из которой они вышли, имела жесткую структуру и пострадавшие прервали все прежние отношения с друзьями и родственниками, они могут оказаться в реальном, холодном мире без всякой поддержки. Им также может быть очень трудно полагаться на людей, с которыми их ничего не связывает. Они оставили позади лучших друзей, духовную семью, с которой многие годы разделяли повседневные трудности. Теперь эти самые друзья сторонятся их и считают предателями и врагами. При отсутствии помощи такая ситуация может закончиться серьезной болезнью, физической или душевной, или самоубийством. Избежать депрессии практически невозможно.

Бывший член одной небольшой церкви с Восточного побережья рассказывал:

Когда я ушел из этой группы, моя жизнь превратилась в ад. Я чувствовал невыносимую оторванность от Бога. Я чувствовал, что Бог оставил меня, что я разлучен с Тем, Кого глубоко люблю. Всей моей жизни пришел конец. Я был словно плывущее облако.

Я мучился сильнейшим чувством вины из-за того, что покинул «семью» и предал тех, кого любил. Я чувствовал, что Бог должен убить меня… Я садился в машину и ехал куда глаза глядят, крича изо всех сил, так невыносимы были боль и чувство вины.

Пройти через такие испытания без всякой поддержки трудно, однако многие смогли это сделать. Но у тех, кто не имел возможности с посторонней помощью разобраться в своих чувствах, мыслях и духовных терзаниях, порой остаются глубокие незаживающие раны. Таким образом, очень важно найти поддержку в новых отношениях с людьми.

У меня была возможность наблюдать за жизнью одной молодой женщины, которая самостоятельно ушла из авторитарной церкви. В конце концов она разобралась во всем, что с ней произошло, но для этого ей потребовалось несколько лет.

Основная часть моего возвращения к жизни заняла четыре года. Прошло два с половиной года постоянных поисков истины, постепенного исцеления, ободрения, чтения Библии и продолжительного общения с Богом, прежде чем мой разум исцелился и обновился в достаточной мере, чтобы я могла признаться самой себе в том, что меня обманули. Интеллектуальное, эмоциональное и духовное влияние, которое оказывала на меня моя группа, не исчезало до тех пор, пока я лично не отреклась и не отделила себя от нее. Мне понадобилось два с половиной года, чтобы подготовиться к этому шагу.

Уйдя, я увидела, как она постепенно становилась для меня Богом и заменяла собой мои взаимоотношения с Ним. Смотреть в глаза правде было так больно! Помню, мне казалось, что Бог смотрит на меня и тоскует по мне, пока я тратила свою любовь на кого-то другого. Я так рада, что Он меня не оставил, но все это время ждал, что я вернусь к Нему, хотя, находясь в той церкви, я была убеждена, что служу Ему всем сердцем.

Период первичной адаптации после ухода из авторитарной церкви может длиться несколько недель и даже месяцев, в зависимости от глубины травмы и объема полученной помощи. Четкой границы между первой и второй волнами переживаний и эмоций нет, но вышедший из авторитарной церкви человек вскоре оказывается перед лицом вторичных проблем, особенно по мере того как он начинает примиряться с реальностью.

Некоторые пострадавшие были очень далеки от реального мира с его конфликтами и преступлениями, а также родственниками, ремонтом машины и поисками работы. По возвращении в «реальный мир» ушедшие из секты неизбежно переживают некоторые эмоции, и самые сильные из них — это подавленность, разочарование и отчуждение. Мир зачастую видится им холодным и равнодушным.

Возвращаясь в мир после перерыва в несколько лет, человек может оказаться в новой для него жизненной ситуации, с совершенно новыми переживаниями и ценностями. Бывший холостяк может выйти женатым и наоборот: бывший семейный человек может к моменту выхода уже развестись. У супружеской пары могут быть дети, причем некоторые из них нередко сильно травмированы жизнью в авторитарной группе. Некоторые родители не имеют ни малейшего представления о том, как воспитывать детей. Они чувствуют себя виноватыми за то, что их дети были лишены праздников и дней рождения. Они оплакивают потерянные годы и мечтают вернуться к прежней жизни. Один человек поведал мне, что он, размышляя над словами из Иоиль 2:25, молится так: «Господи, верни мне те потерянные годы».

Помимо желания вернуть прошлое и восстановить утраченные отношения, в душе бывшего члена авторитарной церкви нарастают гнев, разочарование и ощущение своей беспомощности.

Смутное ощущение злости, которое он испытывал в первые дни после ухода, усиливается и приобретает более конкретные формы. У некоторых возникает сильная жажда мести, и за это они еще более себя винят и осуждают. Осознание того, что тебя использовали и что с этим уже ничего не поделаешь, порождают разочарование и беспомощность, и справиться с этими чувствами очень трудно.

Сомнения в реальности прошлого духовного опыта тоже усиливаются. Пострадавшие начинают винить себя во всем. Как я мог позволить, чтобы это со мной произошло? Как я мог так поступить с родителями? Может быть, я на самом деле отвернулся от Господа? Может быть, я живу во грехе и в этот самый момент богохульствую? Как я мог позволить, чтобы с моими детьми обошлись так жестоко? Что со мной не так? Неужели все было неправдой?

С другой стороны, некоторые бывшие члены авторитарных церквей отстраняются от активной жизни, стремясь поскорее забыть прошлые болезненные переживания и стать как можно менее заметными для окружающих. Они еще не готовы справиться со всеми проблемами, которые на них обрушиваются. Они не предаются сомнениям по поводу прошлого и предпочитают полностью раствориться в таких безопасных и всепоглощающих видах деятельности, как занятия спортом, хождение по магазинам, рукоделие, чтение и игры.

Если во время жизни в авторитарной группе такой человек сумел сохранить независимость в своей работе, карьера становится для него своеобразной точкой опоры, поскольку это единственная часть его жизни, которая не была перевернута с ног на голову. Он вкладывает всю свою энергию в работу, стараясь на какое-то время «раствориться» в ней, чтобы разобраться в многочисленных проблемах переходного периода. Некоторые пытаются начать жизнь с чистого листа и находят себе новую работу, где можно приобрести новых друзей.

В этот период очень большую помощь могут оказать советы профессионального психолога или пастора. Пострадавшие все отчетливее осознают свои потребности. Они уже не пребывают в таком смятении, как в первые дни, и, вполне возможно, им нужен человек, который может не только внимательно слушать. Им необходимо решать сложные проблемы. Им нужно восстанавливать разорванные отношения. Им очень нужна безопасная обстановка, в которой они могли бы дать выход своим чувствам и сомнениям. Психологи, которые считают, что эти люди сами виноваты в своих прежних неудачах, или пытаются указать на возникшие в связи с этим дисфункции организма, могут затормозить процесс реабилитации.

Я обнаружил, что многие люди испытывают жгучий стыд от того, что были так «увлечены»

руководителем церкви и все это время так глупо себя вели. Джеймс Вуд, баптистский пастор из штата Массачусетс, беседовал по меньшей мере с двадцатью бывшими членами «Общины Иисуса» и заметил тот же феномен. «Кроме того, они чувствуют стыд, неловкость за те дела, в которые их вовлекли посредством психологических манипуляций». Пастор Вуд также говорит, что бывшим членам авторитарной церкви очень трудно вновь посвятить себя какому-то делу.

«Они чувствуют себя преданными. Их верностью злоупотребили, и теперь они не хотят вновь отдаваться чему бы то ни было».

Тактичный и знающий психолог может помочь такому человеку разобраться в одолевающих его чувствах, а также справиться с гневом, разочарованием и депрессией.

Психологу очень важно помнить, что решение вступить в авторитарную организацию было принято, скорее всего, из искреннего желания любить Бога и служить Ему.

Тем не менее в этот период человек вполне может усомниться в существовании Бога и на Нем сосредоточить свой гнев. Не нужно мешать ему выплеснуть этот гнев. Кроме того, некоторые могут испытывать противоречивые и смешанные чувства по отношению к церкви, из которой ушли. Одна женщина рассказывала, что на этом этапе адаптации она испытывала целую гамму разнообразных чувств, в том числе «крайнее унижение, вину за то, что бросила дорогих людей, осуждение, безнадежность, смятение, страх, отсутствие цели в жизни, депрессию и отчаяние, недоверие к другим христианам, одиночество». Ей казалось, что «Бог ее предал».

Рассказ одной женщины, в прошлом принадлежавшей к Христианской общине «Путь в Эммаус», расположенной в штате Колорадо, отражает многие подобные чувства и ничем не выделяется из множества других свидетельств, которые я собрал за годы изучения различных авторитарных групп. «Двое старейшин кричали на меня четыре часа. Мне сказали, что я упрямая и непокорная женщина, что я потеряю свое спасение, если не откажусь от языческих праздников [Рождества и Пасхи] и буду разрешать своему сыну играть в бейсбол». Один пресвитер также сказал ей, что когда он предстанет пред Иисусом Христом в день суда, он расскажет Ему, что она не слишком стремилась попасть в небесное Царство.

Как и многие другие бывшие члены склонных к духовному насилию групп, с которыми я беседовал, эта женщина уходила из секты, неся на себе тяжкий груз вины, и считала, что она сама виновата во всем, что с ней приключилось. «Я сомневалась в том, спасена ли я. Я потеряла всех своих лучших друзей, рядом с которыми прожила пять лет. Я была в буквальном смысле опустошена. В то время я была беременна и смертельно боялась того, что с моим ребенком чтото не так, что Бог проклял меня и моего ребенка».

Эта женщина жила в маленьком городке. В первое время после ухода из церкви ей было тяжело встречаться с членами своей прежней общины. «Я просто не могла смотреть им в глаза.

Идя на почту или в магазин, я боялась столкнуться с кем-то из них». Впоследствии, когда ее эмоции утихли, она пыталась заговорить с бывшими единоверцами, но они либо избегали, либо просто игнорировали ее. Причина была в том, что «я нарушила завет. Я отвернулась от Бога. Я была худшей из язычниц. В их глазах я погибла, и для меня не было никакой надежды».

Как мы уже видели, такого рода духовное давление широко использовалось в Христианском служении «Маранафа». «Если ты уходишь без одобрения руководства, — рассказывает один бывший член «Маранафы», — на тебя обрушиваются осуждение и обвинения. Мой пастор сказал, что, с его точки зрения, мое решение уйти подсказано сатаной и что он сомневается, смогу ли я и дальше быть уверенным в своем спасении». Такого рода приемы использовали для того, чтобы удержать людей в церкви.

Членам одной уже распавшейся ультрафундаменталистской группы из штата Калифорния в письменном виде сообщили о единственном приемлемом способе уйти из церкви и остаться «в

Божьей воле»:

• В течение трех месяцев самостоятельно молитесь об этом (в этот период советоваться друг с другом могут только мужья и жены).

• Обратитесь с этим вопросом к и лидерам церкви, чтобы они могли дать вам совет.

Они будут молиться о вашей проблеме еще от одного до трех месяцев. (В течение этого времени вы также не должны говорить о своем желании уйти никому, кроме вашего мужа или вашей жены.)

• Когда лидеры обдумают вашу проблему, вы должны послушаться их решения о том, следует ли вам уходить.

Как заметил в разговоре со мной один бывший член этой организации, «зачем молиться, если окончательное решение в любом случае принимают лидеры церкви».

Бывшие члены склонных к крайностям христианских церквей зачастую сравнивают процесс выхода из них с разрывом супружеских отношений. Человек, прежде принадлежавший к одной такой церкви на юге США, рассказывает: «Всех ушедших заклеймили как «возмутившихся против Бога» и лишили возможности общаться с теми, кто остался, с теми, с кем мы пять лет вместе поклонялись, трудились и молились как единая крепкая семья. Это было похоже на развод».

Международную организацию «Великое поручение» (МОВП; Great Commission International) основал в 1970 году «апостол» Джим Маккоттер. Рассказывая об этой церкви, ее бывший член Джерри Макдональд отмечает, что в среде МОВП принято сравнивать структуру управления организации с супружеством. «Пресвитеры МОВП часто отзываются об ушедших из церкви как об оставивших семью. Они искажают слова Писания о том, что Бог ненавидит развод, и используют их для того, чтобы удержать людей в своих церквах против их воли.

Соответственно уходящим говорят, что они отошли от Бога и согрешили. Но в действительности это означает, что пресвитеры незаконно присвоили себе верность и преданность людей, хотя этого достоин только Христос».

Макдональд указывает на то, что ключевым стихом для обоснования идеи «брака»

применительно к пресвитерам и руководителям МОВП считается Еф. 5:22—6:9. На 22-м стихе 5-й главы («Жены, повинуйтесь своим мужьям, как Господу») организация основывает свою иерархическую структуру управления. «Жены должны повиноваться своим мужьям, точно так же и церковь должна повиноваться пресвитерам. Создается впечатление, что пресвитеры являют собой физическое воплощение власти Христа. Семья — это образ взаимоотношений церкви с пресвитерами, точно так же и супружеские узы, связывающие мужа и жену, — это образ повиновения, которое собрание должно оказывать пресвитерам».

Большое внимание в «Великом поручении» уделяется тому, чтобы «доверять водительству, которое Бог дает нам через других людей» (под «другими людьми» подразумевается руководство церкви). На деле это означает, что человек должен отказаться от своей независимости и во всем подчиняться руководителям. Как рассказывали мне многие бывшие члены МОВП, прихожане церкви фактически оказываются во власти руководства.

Неподчинение авторитарным предписаниям организации может быть поводом для отлучения, которое в МОВП и других авторитарных церквах является обычным делом.

Если вы не откажетесь от своей независимости и не будете жить в согласии с церковью, то вас обвинят в том, что вы «сеете раздор в Теле», а если вы и после этого не «придете в согласие», вас отлучат как раскольника, ведь, согласно учению МОВП, между доверием Богу и доверием руководителю организации нет никакой разницы.

Как я уже говорил в предыдущих главах книги, руководство церкви почти всегда требует от своих последователей избегать общения с отлученными. Например, всякий раз, когда кого-то отлучали от сиэтлской ветви «Community Chapel» (что происходило регулярно), об этом событии сообщалось в церковном воскресном бюллетене.

Пастор просит членов нашего прихода более не общаться с такими-то людьми [следует список имен]; они были отлучены от церкви. Не обращайтесь к ним за советом и не спрашивайте их мнения о духовных и душевных взаимоотношениях, руководстве церкви и любых других вопросах. Если они позвонят вам, как можно быстрее вежливо закончите разговор. Эти люди не вправе — и никогда не были вправе — давать какие-либо указания или советы по поводу того, как действует в нашей церкви Бог. Ваше сотрудничество в этом вопросе принесет вам пользу, и пастор будет вам очень признателен.

Не нужно иметь психологического образования, чтобы понять, что подобная процедура одновременно является эффективным механизмом контроля над членами церкви. Тем, кто «раскачивает лодку», кто задает неприятные вопросы и каким-либо образом бросает вызов руководству, такой подход не дает возможности поделиться своими обоснованными сомнениями и критическими замечаниями с другими членами церкви. Разногласия подавляются, а руководители могут преподнести все в выгодном для себя «духовном» свете.

Даже понимая, как плохо с ними обошлись в авторитарной церкви, некоторые люди колеблются, не зная, как им поступить: отказаться от своего прошлого или попытаться найти ему оправдание. Тем, кто избирает второй путь, зачастую кажется, что они совершили предательство по отношению к своей прежней «духовной семье». Много раз, беседуя с бывшими членами какой-то церкви, я слышал, как они с теплотой вспоминают о близких отношениях, которые складывались у них с другими людьми, и сетуют на то, как трудно им построить столь же доверительные отношения во «внешнем мире». Некоторым по-прежнему нравится стиль поклонения, которого придерживается покинутая ими церковь.

Еще одна общая особенность, которую я наблюдал у бывших членов авторитарных церквей, — ощущение, что они одни сталкиваются с подобным проблемами. Некоторым даже начинает казаться, что они «немного не в себе». Многие спрашивают себя: «Неужели это случилось только со мной?» Некоторые пострадавшие испытали огромное облегчение, наткнувшись в прессе на публикации, посвященные этой теме, и осознав, что они не одиноки в своих страданиях. Еще большее облегчение приносит знакомство с другим человеком, пережившим такое же духовное насилие: «Значит, есть люди, которые способны меня понять!»

Лучше всего жертвам авторитарных церквей могут помочь те, кто когда-то был на их месте.

Один мой собеседник сказал: «Больше всего мне помогли две вещи: частое чтение Библии и общение с людьми, которые пережили то же, что и я». Я знаю несколько неформальных групп поддержки, созданных именно для того, чтобы помочь людям, вышедшим из определенного рода организаций. Пансионат «Wellspring», расположенный в городе Олбани (Огайо), — это уникальный реабилитационный центр, где жертвы духовного насилия могут получить профессиональную помощь. Директор этого центра д-р Пол Р. Мартин — очень знающий человек, психолог и христианин. Некогда он сам был членом МОВП, организации, о которой мы уже упоминали на страницах этой книги.

Некоторым жертвам духовного насилия требуются годы для того, чтобы разобраться в своих переживаниях, научиться принимать самостоятельные решения и полностью сжиться с окружающей культурой, особенно если у них нет никакой поддержки или помощи со стороны.

Один человек рассказывает:

Весь первый год после ухода из общины я только и делал, что прятался от всех. Я отпустил бороду и усы, отрастил волосы и устроился на неквалифицированную низкооплачиваемую работу. Я не виделся с родителями, с братом — ни с кем. И я думал, что Бог убьет меня.

На второй год я собрался уехать на Аляску, но мне прямо в руки свалилась хорошая работа, и я взялся за нее. Я начал было присматривать себе церковь неподалеку, но не смог довести поиски до конца. Я перебрался в гараж, принадлежавший моему другу, отремонтировал его и просто жил в нем, не заглядывая в будущее.

Сейчас идет уже третий год со времени моего ухода, и мне кажется, что я наконец могу оглянуться на все пережитое и сказать, что Бог использует этот опыт, чтобы научить меня мудрости и пониманию мира. Я знаю, что Бог не осуждает меня, и могу жить дальше. Теперь я хожу в церковь, я обзавелся новыми друзьями и чувствую, что снова могу жить.

Даже после того как пострадавшие начинают оправляться от нанесенных ран и приспосабливаться к новой жизни, многих все еще преследуют проблемы, проистекающие из психологической обработки, которой их подвергли в прежней церкви. Например, им бывает трудно общаться на работе с начальством. Многими своими проблемами на этом долгом обратном пути пострадавшие обязаны людям, облеченным духовной властью. Им бывает трудно довериться новым друзьям, коллегам по работе и знакомым, после чего они часто винят себя за излишнюю требовательность к людям. Под влиянием различных обстоятельств они начинают испытывать мучительный страх — страх потерять супруга или ребенка, страх никогда больше не найти любовь. Кроме того, в восстановлении иногда нуждаются и взаимоотношения этих людей с друзьями и родственниками — это касается супругов, которых руководитель церкви настроил друг против друга, родителей, которых грубо оскорбили дети, и друзей, чья помощь и забота были отвергнуты.

Постепенно к человеку начинает возвращаться уверенность в себе, и ему все легче принимать решения, а в его душе пробуждаются духовные потребности и желания. После нескольких месяцев или даже лет, проведенных вне традиционного христианства, бывшие члены авторитарных церквей вновь хотят найти ответ на такие вопросы, как «Что значит любить Бога всем сердцем, всей душой, всем разумением и всей крепостью? Как научиться любить Бога больше собственной жизни? Смогу ли я пройти период ученичества без того, чтобы мне вновь причинили боль? Смогу ли я иметь все общее с другими людьми, но не оказаться в авторитарной церкви?»

Идеализм и стремление к Богу, которые некогда привели этих людей в авторитарные церкви, теперь сочетаются с чутьем на извращенное понимание духовности и психологические манипуляции, и эти знания получены не из книг. С другой стороны, «святая простота» их старых и потенциальных новых друзей в отношении духовных злоупотреблений в церквах зачастую мешает достичь взаимопонимания с ними. Иными словами, бывшие члены авторитарных церквей нередко видят, что их слушают с опаской, когда они пытаются рассказать кому-то о пережитом. Невысказанные, но отчетливо читаемые мысли типа «видимо, у тебя были какие-то проблемы, раз ты оказался в такой церкви» приводят тех, кто надеется вернуться к нормальной жизни, в глубокое уныние.

Один добрый совет тем, кому посчастливилось не испытать на себе духовное насилие:

когда вы встречаете человека, побывавшего в авторитарной церкви, не относитесь к его словам с недоверием и не держитесь стереотипов восприятия подобных историй. Прежде всего эти люди нуждаются в любви и понимании.

ОПРЕДЕЛЕНИЕ И РЕШЕНИЕ ПРОБЛЕМЫ

Авторитарные церкви — это предостережение нам Основная мысль настоящей книги заключается в том, что духовное насилие может иметь место и в опирающихся на Библию фундаменталистских, консервативных церквах со здравым учением. Все, что для этого нужно, — пастор, который никому не подотчетен и которому, следовательно, никто не может указать на его ошибки. Об этом свидетельствуют пятнадцать лет жизни Бонни Мэйсон, проведенные в Библейской церкви города Мидвэйла (название изменено) — независимой церкви баптистского толка, возглавляемой горячим и бескомпромиссным пастором-фундаменталистом, который считал себя вне каких бы то ни было подозрений и смерть которого стала для Бонни и ее семьи днем освобождения.

Бонни и Кейт Мэйсон обратились к Богу за день до того, как познакомились с пастором Карлом Пламмером (имена пастора и его жены изменены). Хотя Кейт вырос в христианской семье, он никогда не был верующим человеком, посвятив свою жизнь тому, чтобы стать профессиональным рок-музыкантом. Бонни же наоборот, ничего не знала о христианстве.

Однажды они вместе посмотрели христианский фильм, который задел их так сильно, что они решили посвятить свою жизнь Иисусу Христу. На следующий же день по совету друзей они обратились к пастору по имени Карл, который недавно приехал в их город. Он тотчас же пришел в их дом, и чета Мэйсон признала Иисуса своим Господом и Спасителем.

Кейт сразу спросил Карла, должен ли он оставить карьеру музыканта. Хотя Пламмер прямо не сказал, что это занятие неугодно Богу, из его слов Кейт понял, что дальнейшее пребывание в мире рок-музыки так или иначе «отрицательно скажется на его свидетельстве». Он внял этой ненавязчивой рекомендации пастора. На протяжении следующих пятнадцати лет именно такие невысказанные «советы» Карла направляли всю жизнь Мэйсонов.

Бонни тоже безраздельно подчинилась влиянию пастора. Ей казалось, что Карл Пламмер спас ее, и она смотрела на него, как на отца, который может ответить на все ее вопросы о новой жизни. Карл опять отделывался общими словами и произносил с кафедры тщательно продуманные проповеди на общие темы — таким способом, не прибегая к прямым указаниям, он внушил Бонни и остальным мысль о том, что правильны и богоугодны лишь его представления о жизни. Бонни никто не объяснил, что Тело Христово многообразно, что различия во мнениях позволительны и полезны и что служить Господу можно в разных церквах. Благодаря этому «выпавшему звену», как его называет Бонни, она постоянно сомневалась в себе и буквально находилась в рабстве у Карла и его семьи.

По мере того как Бонни и Кейт втягивались в жизнь церкви, пастором которой был Карл, между ними начала расти стена отчуждения. С одной стороны, Карл говорил Бонни, что она должна любить мужа и подчиняться ему. С другой — Бонни полагала, что Кейт, очевидно, не посвятил себя Богу, ведь он не поступал в точности так, как поступал Карл, хотя должен был жить, во всем его копируя. Расстояние, разделявшее супругов, еще больше увеличилось, когда церковь разделилась и пастор Карл увел с собой всех, кто был ему предан, чтобы основать Библейскую церковь города Мидвэйл. Несмотря на возражения Кейта, Бонни уговорила его присоединиться к этой группе. До того момента Карл Пламмер не задерживался ни в одной церкви более двух лет, после чего уходил по той или иной причине.

С самого начала Карл стал проповедовать о необходимости подчиняться власти. Он сказал своим последователям, что на пасторе лежит ответственность говорить от имени Бога, а потому его слова не подлежат сомнению. Его как пастора очень огорчали грехи народа Божьего, и когда Карл слег с сердечным заболеванием, он объяснил своим последователям, что это они виновны в его болезни, поскольку ему приходится нести за них тяжелую ответственность перед Богом. С течением времени эти обвинения и нравственное давление стали просто непереносимыми.

Первые несколько лет члены Библейской церкви собирались в различных домах и мотелях, но так и не построили собственного здания. Между тем Пламмер и его семья получили в пользование большой дом и два с половиной гектара земли. Именно тогда, через три года после основания церкви, Карл начал упрекать своих прихожанок за то, что они не дружат с его женой Эйлин. Почему они не приходят к ней в гости? Почему они не приглашают ее вместе пройтись по магазинам?

Бонни всецело находилась под влиянием Карла и незамедлительно откликнулась на его обеспокоенность. К тому моменту она уже во всем подражала Эйлин и ее детям. Поскольку Эйлин не носила серьги и не пользовалась косметикой, так же поступала и Бонни. Дети Эйлин носили одежду только одной фирмы и особенным образом причесывали волосы, и Бонни одевала и причесывала своих детей точно так же (хотя они были на несколько лет младше детей Пламмеров). Теперь же у нее появилась возможность совершить еще более богоугодный поступок. Бонни начала возить Эйлин по магазинам (та не умела водить машину). Кроме того, она буквально умоляла Пламмеров позволить ей помочь им прибраться в их доме, когда они ожидали приезда сестры Эйлин. Пламмеры были к ней так добры, они наставляли ее в вере и помогали ей духовно расти. Это было самое меньшее, что она могла для них сделать.

Так началось превращение Бонни в «служанку» Эйлин Пламмер и ее семьи. Однажды оказанная услуга превратилась в ежедневный ритуал. Бонни начала обманывать мужа, который не догадывался о том, как далеко простирается ее привязанность. Каждое утро к половине двенадцатого она шла в дом Пламмеров и возвращалась домой как раз вовремя, чтобы приготовить ужин и встретить Кейта у входной двери. Ее собственные дети постоянно оставались дома одни, потому что их мама в это время заботилась о детях Пламмеров. Кейт ни о чем не знал, а Бонни верила, что таким образом служит Господу. Ей казалось, что она «заслужит» спасение, доказав, что не «любит сына или дочь более, нежели [Иисуса]» (Мф. 10:37).

Любить Бога значило быть рабыней семейства Пламмеров.

Тем временем, поскольку дети Мэйсонов росли и денег уже не хватало, Кейт время от времени предлагал Бонни устроиться на работу, чтобы пополнить семейный бюджет. Но Карл всякий раз напоминал ей о том, что она нужна своим детям дома, умалчивая о том, что она работала в его доме и ухаживала за его детьми. Он восхвалял Бонни с кафедры, называя ее примером служителя.

Бонни все больше запутывалась. Она начала ежедневно молить Бога о том, чтобы Эйлин не поручила ей еще какую-нибудь работу. Она не понимала, почему другие женщины, менее занятые домашней работой, не предлагают своей помощи. Оказалось, что две женщины предлагали помощь, но Эйлин отказалась от их услуг со словами: «Бонни все сделает». Когда Бонни была объявлена образцом духовности, остальные прихожанки прониклись к ней завистью и возненавидели ее. Сама же Бонни страдала.

Она считала, что должна рассказывать Карлу Пламмеру обо всех сторонах своей жизни.

Опираясь на текст 50-го Псалма, Карл учил, что не открывать свои грехи миру — значит пытаться утаить их от Господа. Соответственно Бонни рассказывала ему обо всех, даже самых интимных подробностях своей жизни. Она знала, что уже рассказала обо всем Богу, но Карл никогда не говорил ей, что она не нуждается в посреднике.

Когда отец Бонни умирал от рака, она чувствовала себя виноватой каждый раз, когда ездила навестить его, хотя он жил всего в восьмидесяти километрах. Ей казалось, что она ставит отца выше Бога, а интересы своей семьи — выше преданности Господу. Пламмер не сделал ничего, чтобы развеять ее сомнения. Она знала, что навещать отца в воскресенье — грех, и попросила пастора съездить его навестить. Карл отказался, сославшись на то, что он не хочет вторгаться на территорию другого пастора. Когда отец Бонни скончался, Пламмеры утешили ее тем, что посоветовали ей вернуться в церковь и отдать все силы служению. Якобы для нее это было лучшим лечением.

Бонии была настолько растеряна, что утратила всякое желание следовать за Карлом Пламмером. Она больше не хотела слушать его проповеди и посещать обязательные собрания, хотя и знала, что ее ждет публичное осуждение за недостаточную преданность. Она начала осознавать, что Пламмер непоследователен в своем учении. Почему он разрешает женщинам делать завивку, но не позволяет красить волосы? Почему он разрешает носить бусы и кольца, но запрещает носить серьги? А чем плохи босоножки? Почему ее дочери не могут носить одни и те же платья, если у них одинаковый размер, и как совместное пользование одеждой может стать причиной зависти? Почему жене помощника пастора позволено носить точно такое же платье, какое купила своей дочери Бонни, но вернула в магазин, потому что Пламмер счел его «неприличным»? Почему Карлу позволено нарушать собственные предписания относительно воспитания детей, когда речь идет о его внуке? Почему детям нельзя посещать другие церкви и почему семьи не могут ездить к родственникам на праздники? Что страшного, если они пропустят одно воскресное собрание?

Бонни начала понимать что то, как Карл понимает и применяет учение, противоречит Священному Писанию. Чрезвычайно большое внимание уделялось таким грехам, как ропот и гордыня, и прихожане находились в нездоровой зависимости от пастора. Карл не был подотчетен пресвитерам, с каждым годом он все яростнее отстаивал правоту своего учения, подчеркивая его уникальность и превосходство над учениями других церквей. «Никто другой так не возвещает всю волю Божью! Карл Пламмер — наш апостол Павел!»

В конце концов незадолго до смерти Карла Пламмера семья Кейт и Бонни Мэйсон покинула Библейскую церковь города Мид-вэйл. Они многое потеряли. Незадолго до знакомства с Пламмером Кейт написал светскую песню. Пастор посоветовал ему избавиться от этой «мирской» песни, и Кейт продал права на нее за 34 доллара. К настоящему моменту эту песню записали уже три группы, и было продано более трех миллионов копий этих записей. К счастью, после пятнадцатилетнего перерыва музыкальная карьера Кейта снова идет вверх.

Бывшие друзья избегали Кейта и Бонни. Те, с кем они дружили пятнадцать лет, отворачивались, встречая их на улице. Бонни говорит, что ей это было все равно. Она рада, что свободна, но она очень беспокоится за детей. Обе ее дочери после поступления в колледж совсем отбились от рук. Они совершают однозначно плохие поступки. Бонни очень жалеет, что у нее не было возможности воспитать дочерей в обычной здоровой христианской семье, где не было бы осуждения и соперничества, порожденных учением Пламмера. Она завидовала тем, кто жил нормальной христианской жизнью. Она хотела бы вернуть потерянные годы.

Бонни не держит зла на Бога, но все еще не может простить христиан, которые причинили ей боль. Семья Пламмеров отрицает, что Карл делал что-то предосудительное, манипулировал людьми или вел себя иным неподобающим образом. Бонни же считает, что именно Пламмеры виноваты в нынешних проблемах ее детей.

Бонни знает, что в ее душе осталось еще много беспорядка и сомнений, в которых ей предстоит разобраться. Она не понимает, почему Бог позволил ей пройти через эти испытания.

Она отчаянно надеется на то, что Бог укажет ей, как жить дальше и как оставить прошлое позади. Она говорит, что искренне стремится «к почести вышнего звания Божия во Христе Иисусе» (Флп. 3:14).

*** История Бонни, так же, как и другие истории, рассказанные в этой книге, показывает, что христиане должны научиться отличать истину от заблуждения. Когда, в какой момент библейская власть превращается в духовное насилие? Какие признаки указывают на то, что какая-то конкретная церковь скатывается к авторитарности?

Все пасторы, о которых мы говорили выше, несомненно, стремятся к власти. Пытаясь контролировать других людей и манипулировать ими, они показывают нам многие стороны своей личности. Специалисты, изучающие человеческое поведение, считают, что жажда власти — это следствие глубоко спрятанной неуверенности в себе или нужды. У меня сложилось впечатление, что многие авторитарные пасторы выходят из неблагополучной среды и мучаются от неуверенности в себе, несмотря на свой имидж несгибаемых вождей. Это люди, движимые жаждой власти и стремлением быть на виду. Руководители, которые прибегают к духовному насилию, зачастую прячутся за авторитет Бога, чтобы дорваться до власти.

Но, как справедливо заметила Шерил Форбс, слова «власть» и «авторитет» — не синонимы.

Пользоваться властью — значит настаивать на том, чего нам хочется, в силу той единственной причины, что нам этого хочется; это значит принуждать других следовать за нами вопреки их собственным желаниям. Власть искусственна, равнодушна, она делает людей жестокими, в конечном счете она деструктивна. Напротив, авторитет реален, и он обычно подразумевает свободу в четко контролируемых рамках.

Хотя Форбс и не имела в виду авторитарные церкви, тем не менее ее выводы самым непосредственным образом применимы к материалу, который я собрал в настоящей книге.

Обратите внимание на следующее проницательное высказывание:

Использование власти всегда связано с принуждением и насилием, потому что цель власти состоит в том, чтобы воспроизвести саму себя. Все, что препятствует этому воспроизведению, должно быть устранено. Напротив, использование авторитета, как правило, не имеет ничего общего с принуждением, насилием и манипулированием. Но в своем ревностном желании служить Богу мы решили, что если кто-то не признает наш авторитет, мы принудим его, используя власть.

Наилучшим примером для подражания в том, что касается использования авторитета и власти, для нас является Иисус. Хотя в Его распоряжении находилась безграничная власть на небесах и на земле, Писание ясно свидетельствует, что Он никогда не злоупотреблял ею.

Однажды Он сказал Своим ученикам: «. вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; и кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих» (Мф. 20:25-28).

В своей книге «Исцеляя израненных» Джон Уайт и Кен Блю обращаются к проблеме духовной тирании, которая возникает, когда руководители злоупотребляют своей властью и стремятся подчинить себе других христиан.

В среде христиан присутствует некоторая напряженность, порождаемая тем, что одни делают акцент на главенстве Церкви, а другие — на главенстве Писания. Обе точки зрения таят в себе свои опасности. Первая утверждает, что жизни отдельных верующих подчинены Церкви.

Аналогичным образом те, кто подчеркивает роль Писания, утверждают, что поведение христиан должно контролироваться Писанием. Обе эти идеи присутствуют в Библии. Между ними нет никакого противоречия. Противоречие возникает в головах руководителей, которые пытаются использовать либо Церковь, либо Библию, либо и то и другое, чтобы властвовать над верующими. Церковное руководство и само подчиняется авторитету Писания, но этот авторитет никогда не следует использовать для принуждения: он не делает руководителей правителями.

Слово «правитель» как нельзя лучше подходит для описания людей, присвоивших себе авторитарную власть. Эти люди — духовные тираны, которые получают греховное наслаждение, требуя от своих прихожан послушания и подчинения. Важно понимать, что любой лидер зависит от своих последователей, а в подлинно христианском смысле это означает сотрудничество с лидером, а не господство и власть со стороны лидера. Таким образом, подлинно христианский руководитель действует на основании авторитета, вверенного ему людьми.

Единоличный духовный властитель, религиозный диктатор пытается принудить прихожан к послушанию; подлинно христианский руководитель завоевывает их доверие.

Руководители церкви должны быть подотчетны как Богу, так и своим прихожанам. Они должны стремиться проявлять в своей жизни качества Господа нашего Иисуса Христа, «Пастыря овец великого». «Руководителям надлежит помогать людям, а не господствовать над ними. Роль руководителей очень важна, но они должны пользоваться своей властью так, как это делал Иисус, и не должны забывать о том, что до тех пор, пока они (как и все мы) не взошли на небеса, они, в отличие от Иисуса, открыты для уловок сатаны».

Как правило, пасторы авторитарных церквей не видят разницы между духовной и светской властью.

Джон Уайт и Кен Блю пишут:

Время от времени пасторы, особенно если они молоды и неопытны, говорят: «Вы должны подчиняться мне, потому что Бог поставил меня над вами». Возможно, так оно и есть, но такие слова никогда не сорвутся с уст истинного лидера, потому что авторитет истинного лидера зиждется на духовной силе. Такие слова доказывают, что произнесший их непригоден для своего служения. Они могут сделать нас рабами иного евангелия, вместо того чтобы вести нас к свободе во Христе.

Пастор Фил Агилар из Христианского братства «Set Free» любит повторять: «Либо вы делаете по-моему, либо не делаете никак». Высокомерие этих слов резко контрастирует с добротой и смирением Христа. Пастор Дон Барнетт из «Community Chapel» проявлял такое же, как у пастора Фила; отношение: «У меня есть помазание, а поскольку у меня есть помазание, я знаю, что делаю». Такой образ мыслей явно опасен, но многие члены авторитарных церквей не считают его неправильным. Они смотрят на пастора и говорят: «Как может ошибаться исполненный Духом, помазанный пастор?» Молодой человек, история которого приводится ниже, на своем горьком опыте убедился, что значит оказаться не в той церкви и не в то время.

*** По словам Брюса Хогана, он «успешно приходит в себя» после шести страшных лет, проведенных в очень агрессивной церкви «Дом горшечника» (Potter’s House), также именуемой «Ла Пуэрта» (La Puerta т. е. «Дверь»), «Церковь победы» (Victory Chapel) и Церковь христианского сообщества (Christian Fellowship Church) и расположенной в городе Прескотте (Аризона). В эту церковь его привели духовные поиски, которыми он занялся после того, как бросил школу. По собственному признанию, Брюс вырос в «традиционной и пережившей не один развод семье». Его отец бросил семью, когда мальчику было три года, и Брюс искал настоящего отца. В конце концов он нашел своего Небесного Отца, но прежде ему пришлось претерпеть немало боли и страданий от рук лидеров авторитарной церкви. «Прежде я не был знаком с христианством и не получил христианского воспитания, а потому не знал, как распознать подделку. Жизнь моей семьи была типична для поколения, символами которого стали развод и MTV, и я, как мне кажется, искал что-то наподобие искусственной семьи, которую мне поднесли бы на блюдечке. Невежество в сочетании с желанием всегда приводит к беде».

Сегодня Брюсу 28 лет, но выглядит он на все сорок. Он впервые столкнулся с «Домом горшечника» сразу после того, как оставил работу артиста в ночном клубе. По примеру своего отца он много лет занимался оккультизмом, но в свой восемнадцатый день рождения нашел Бога, балуясь «расслабляющими химическими веществами», и получил «сверхъестественное спасение». Он убежден, что Бог сотворил настоящее чудо, когда спас его, потому что оккультные знания в семье его отца передавались из поколение в поколение.

Ничего не зная о Библии, Брюс почел за лучшее изменить беспорядочный образ жизни и поступить в колледж. Он успешно сдал вступительные экзамены и только-только начал учиться в Юго-Восточном университете штата Миссури, когда в городе впервые появились члены «Дома горшечника». Энтузиазм этих людей произвел на Брюса большое впечатление, а их слова задели его за живое. В 1984 году Брюс вступил в их ряды.

Брюса как очень здравомыслящего человека с самого начала обеспокоило большое внимание, которое эта церковь уделяла вопросам власти, подчинения и духовного руководства.

И все-таки он надеялся, что церковь поможет ему обуздать его ужасно непокорный нрав.

Во время учебы в университете Брюс сам зарабатывал себе на жизнь. Помимо работы и учебы, он также включился в деятельность церкви, участвуя в евангелизационных мероприятиях, собраниях пробуждения и обычных богослужениях. В течение нескольких месяцев он хронически недосыпал, его успеваемость снизилась, после чего он попал в больницу с диагнозом «истощение». Лечащий врач сказал, что Брюс должен прекратить столь бурную деятельность, иначе он умрет в течение нескольких недель. Но, поскольку на кон было поставлено его спасение, Брюс продолжал подавлять в себе голос разума, во всем полагаясь на руководство «Дома горшечника». Неделя за неделей он посещал собрания, которые затягивались далеко за полночь, и такая жизнь сделала свое дело — он «попросту перестал думать». «Я отдал свою жизнь в полное распоряжение нечестивым людям» и в конце концов понял, что «поддаться на обман может даже избранный Богом».

Брюс считает, что во времена своего расцвета «Дом горшечника» объединял в себе сотни поместных собраний. Руководство церкви старается вести как можно меньше записей, доступ к информации имеют лишь немногие избранные. Уэйланд Митчелл управлял всей организацией из Прескотта. Поместные собрания не могли выбирать себе лидеров. За то время, что Брюс провел в церкви, в его собрании сменились три пастора — все они были присланы из Прескотта. Брюс говорит, что церковь «Дом горшечника» очень агрессивна и особое внимание уделяет созданию новых церквей. Она поддерживает в своих членах высокий уровень преданности и ограничивает самостоятельность их мышления. Брюса называли «образованным идиотом с высоким IQ». Ему говорили: «У тебя явно есть призвание. Тебе следует заниматься служением и оставаться нашим учеником».

Присущее Брюсу любопытство и аналитический склад ума всегда считались проявлением непокорности. Когда он попытался указать одному из лидеров на то, что его учение расходится с Писанием, на него обрушился поток упреков: «Я пастырь. Ты овца. Мой покров — Бог, и я в ответе лишь перед Ним. Не забывай об этом». Брюс говорит: «Жаль, что здесь нет апостола Павла. Он бы дал кое-кому под зад. Простите. Он привел бы все в соответствие с богословскими принципами».

По мнению Брюса, «Дом горшечника» привлекает альтруистов, которые ничего или почти ничего не знают о Боге и Писании, но находятся в духовном поиске. Эта церковь успешно работает с «теми слоями и сегментами общества, которые никому другому не удается затронуть». Проблема, по словам Брюса, в том, что людей, вступивших в эту организацию, «убивают», и если они когда-нибудь покинут «Дом горшечника», они едва ли будут служить Господу. Большинство членов этой церкви узнали Бога, уже будучи ее членами, — никакого христианского опыта, помимо жизни в «Доме горшечника», у них нет.

Брюс убежден, что попал в «Дом горшечника» по своей вине. У него нет для себя оправданий. «У меня была Библия. У меня было свидетельство Святого Духа. Я знал, что что-то не так, но думал, что дело просто в моем нежелании подчиняться. Я уволил маленького внутреннего адвоката, который пытался меня спасти».

После шести лет психологического давления и злоупотреблений пасторской властью Брюс и его новая жена покинули «Дом горшечника». Его «спасла» книга Джорджа Оруэлла «Скотный двор», в которой речь идет о тоталитаризме, но которая, по мнению Брюса, также очень точно описывает внутреннюю атмосферу церкви в Прескотте. Он понимает, что такая причина ухода необычна, но эта книга оживила его способность критически и независимо мыслить.

Прихожане «Дома горшечника», «скорые на осуждение и медленные на милосердие», перестали общаться с Хоганами. Брюсу и его жене сказали, что они идут в ад и что они никогда не будут спасены. Руководство церкви распространяло о них клеветнические слухи. «В подвале своего дома я приношу детей в жертву, я гомосексуалист, и все такое прочее». В конце концов они все бросили и уехали из города.

Брюс не испытывал доверия ни к одной другой церкви, а потому решил: «Ну и черт с ним!

Останусь дома и буду читать Библию. «Каждый в свой шатер». Полгода спустя Брюсу открылась истина Писания — прежде всего потому, что он серьезно повредил на работе спину и все это время ничего не мог делать. Теперь, чувствуя себя очень старым, он говорит: «Народ Божий истребляется за недостаток видения. Если бы Господь на шесть месяцев не уложил меня в постель, я бы стал еретиком. Я занимался только тем, что читал Библию».

Брюсу было очень трудно простить своих бывших лидеров, и его можно понять. «Чтобы пережить мучительный процесс выхода из авторитарной церкви, вы должны признаться себе в том, что вас накололи, и от всего сердца простить. Иначе, как сказал наш Господь, вы будете отданы истязателям. Когда я наконец от всего сердца простил их, я начал выздоравливать». Его язык, хотя и не такой язвительный, как год назад, по-прежнему остер. Перефразируя Лютера, он говорит: «Если ад существует, то Прескотт построен прямо над ним».

*** Как видно из рассказа Брюса, авторитарные церкви зачастую состоят из молодых, духовно незрелых христиан. Такого рода церкви имеют успех лишь потому, что восполняют основные человеческие потребности — потребность быть частью группы, потребность в одобрении, потребность в признании, потребность в семье. Руководители таких церквей нередко берут на себя функции приемных родителей — особенно по отношению к молодым людям и девушкам, выросшим в неблагополучных семьях. Один бывший член маленькой авторитарной общины под названием «Церковь Иисуса Христа навсегда» (Church of Jesus Christ Forever) так отзывается о женщине, которая выполняла в ней роль пастора: «Она действительно заботилась о нас. Мы были молоды, чего-то искали, и она на самом деле взяла нас под свое крыло». Выражая точно такие же чувства, бывшая прихожанка одной церкви с Восточного побережья США так описывает привлекательные стороны авторитарной церкви, к которой она примкнула: «Я никогда не чувствовала, что у меня есть семья, пока не пришла в эту церковь. Никогда раньше я не чувствовала, что меня так любят и так обо мне заботятся. Эта церковь стала первой в моей жизни семьей».

Несмотря на то. что церкви, склонные к духовному насилию, плохо вписываются в рамки традиционного евангельского христианства, их взгляды ближе к библейской ортодоксии, чем к явной ереси. Более того, в их богословии часто присутствуют едва уловимые искажения библейского учения.

Оглядываясь на годы, проведенные в «Общине Иисуса» на полуострове Кейп Код, бывший член этой церкви делится своими мыслями, которые мне слишком часто приходится слышать от таких людей:

Вы позволяете себя ослепить и лезете из кожи вон, стараясь поверить, что это делается для вашего же блага. Думаю, что мне и многим другим, возможно, новообращенным христианам сообщали библейские истины, и искажения были не очень велики, но истины были искажены. Так или иначе, вы не догадываетесь об искажениях и принимаете эти учения как исходящие от Бога, поскольку считаете, что они [лидеры церкви] возвещают истину, которую в Библии дал нам Бог. Все, что они говорят, звучит вполне разумно. Но в применении этих учений есть что-то. настолько неуловимый момент, что его трудно объяснить словами. что-то в том, как они применяют эти учения, что переворачивает все с ног на голову.

Таким образом, ключевую роль в определении такой церкви играет то, что потенциально авторитарные церкви порождают в своих членах нездоровую духовную и прочую зависимость, уделяя главное внимание вопросам подчинения и послушания тем, кто обладает властью. Они создают впечатление, что люди не способны выпутаться из жизненного лабиринта без многочисленных четких указаний сверху. Они культивируют то, что Макдональд называет «выученной беспомощностью». Он пишет: «Примечательно, что многим здравомыслящим христианам даже нравится, когда им говорят, что делать. Прихожане церквей «Великого поручения» обращаются к пресвитерам за разрешением съездить домой и навестить родителей или друзей и спрашивают, когда они должны вернуться; они обращаются к ним за разрешением сходить на вечеринку с неверующими. ».

Озабоченность вызывает тот факт, что многие христиане действительно попадают в западню авторитаризма благодаря своей склонности видеть жизнь в черно-белом цвете, которая очень удобна для авторитарных церквей. Если вас в силу особенностей вашего характера привлекают обещания полной безопасности и решения всех проблем, вы беззащитны перед духовными злоупотреблениями. Если вы цените свою духовную независимость, вы должны отвергнуть любое учение, которое подвергает сомнению роль Христа как единственного посредника между Богом и человечеством. Никто из христиан не обязан беспрекословно повиноваться какому-то другому человеку. Право иметь учеников заслуживает только Иисус Христос.

Если вы новообращенный, стойте в свободе, которую дает вам новая жизнь во Христе. У бывших членов Христианского братства «Set Free» есть шутка: «Мы освободились от свободы».

Они оказались не в истинной свободе, а в рабстве, и вместо духовного роста обрели духовный инфантилизм и зависимость. Какой бы привлекательной и жизнерадостной ни казалась вам поначалу та или иная церковь, следуйте примеру усердных верийцев, которые, слушая Павла, «ежедневно разбирали Писания, точно ли это так» (Деян. 17:11).

Христианин, обладающий навыком различения добра и зла, не Должен забывать и о ловушке законничества. На страницах этой книги мы видели целый ряд примеров того, как жестко регламентированный образ жизни и правила поведения могут задушить духовную свободу и создать благоприятные условия для злоупотребления властью. Одержимость соблюдением христианских правил стимулирует в прихожанах чувство вины и становится в руках авторитарного лидера действенным орудием контроля. «Законничество никогда не укрепляет церковную дисциплину, ибо законничество уводит нас от следования за Христом к иному евангелию, которое говорит, что одного лишь Креста недостаточно».

Еще одна особенность церкви, которая может привести к злоупотреблениям, — склонность к изоляции от окружающего мира, целенаправленные усилия ограничить приток информации извне, иными словами — контроль за информацией. Остерегайтесь церквей, которые последовательно не позволяют служителям из других общин проповедовать на своих собраниях, в которых регулярно осуждают, унижают или высмеивают другие христианские церкви. Руководители авторитарных церквей редко готовы делить свой авторитет с кем-либо еще, будь то посторонний человек или член этой же церкви. Их высоким требованиям никто не способен соответствовать. По словам Мари Коласиньской, «девяносто девять процентов людей, которые называют себя христианами, на самом деле являются врагами Креста».

Основываясь на результатах кропотливых исследований и личных наблюдениях, я считаю, что авторитарные лидеры — индивидуалисты, то есть они не способны успешно и добровольно выполнять свои функции сдерживающих и уравновешивающих сил. Они ревниво оберегают свою независимость и не желают быть кому-либо подотчетными. Можно сказать, что они превращают свое служение в духовный «театр одного актера». И да поможет Бог тому человеку, который встанет у них на пути или станет «гнать волну». Да, иногда у них есть совет пресвитеров или нечто подобное, но в большинстве случаев этот орган представляет собой круг верных клонов пастора, которые по определению согласны с любыми его идеями.

Как мы уже убедились, еще одним признаком грядущих проблем является зацикленность на дисциплине и регулярные отлучения людей от церкви. Опасайтесь церквей, которые грозят вам погибелью в случае, если вы выйдете из-под ее «покрова» или «нарушите завет». К человеку, которого изгнали из собрания, не испытывают никакого сострадания. Подавляющее большинство бывших членов авторитарных церквей, с которыми я беседовал, считают, что их бывшие лидеры холодно, почти жестоко относятся к тем, кто уходит из общины — неважно, по собственному желанию или по принуждению. Все они, почти без исключения, утверждают, что руководство церкви никак не попыталось примириться с ними и не предпринимало никаких усилий, чтобы исцелить нанесенные им душевные травмы. Напротив, участь тех, кто ушел из церкви, используют как предостережение потенциальным «сеятелям раздора». Кто-то процитировал слова руководителя небольшой общины из штата Пенсильвания под названием «Церковь нашей первой любви» (Church of Our First Love): «Всякого, кто препятствует моему труду, Бог уберет отсюда».

Бывший участник Бостонского движения рассказывает, что, решив уйти из этой церкви на поиски духовной пищи, он «в полной мере испытал на себе дружеское убеждение, давление, праведный гнев и, в конце концов, некую форму «отчуждения», когда человек продолжает существовать, но для братьев и сестер становится во всех отношениях «мертвым». Уйти из «Бостонской Церкви Христа», пусть даже в другую общину «Церкви Христа», считалось недопустимым; уйти означало проявить слабость, совершить грех, это было все равно, что избрать вечную погибель». Он добавляет: «С тех пор ни один член «Бостонской Церкви Христа» ни разу не попытался поговорить со мной».

Когда начинают разрушаться семейные отношения и руководство церкви призывает прихожан разорвать отношения с оставшимися вне группы родственниками, это несомненный признак того, что церковь скатывается к авторитаризму. «Будьте готовы сменить верность своей обычной семье на верность семье Божьей, — советует Мари Коласиньска из «Братства Тела Христова». — Для Бога эти кровные узы — запачканная одежда». Так что если в ваших упорядоченных семейных отношениях начинаются потрясения, бодритесь! Когда христианина просят принести семейные отношения в жертву верности церкви, из этой церкви пора бежать.

«Духовная семья» в авторитарных церквах нередко заменяет собой семью биологическую, а руководители церкви берут на себя роль родителей. Говорят, что основатель «Великого поручения» Джим Маккоттер присвоил себе «родительскую власть над этими молодыми людьми», когда позволил молодым «старейшинам» оказывать большее воздействие на жизнь молодых верующих, чем это было позволено родителям последних.

В 1991 году два молодых члена Христианского братства «Set Free» (одна из них была невесткой пастора) позвонили своим матерям-христианкам и заявили, что больше никогда не желают их видеть и слышать, потому что те поделились с репортерами и автором настоящей книги своей озабоченностью по поводу деятельности «Set Free». Какое-то время спустя одна из этих матерей и ее муж привезли подарки внукам, с которыми им не разрешали видеться, и сын пастора Фила Агилара обратился в полицию, обвинив родителей своей жены в незаконном вторжении на территорию церкви. Подарки были возвращены упакованными в большую картонную коробку с сопроводительной запиской: «Спасибо, не нужно!»

Когда евангельская церковь вводит у себя систему надзора и призывает своих членов внимательно следить друг за другом, пора искать другую церковь.

Бывший участник Бостонского движения описывает ситуацию, типичную для большинства авторитарных церквей:

За христианской жизнью каждого наблюдал кто-то, наделенный теми или иными полномочиями; каждому члену церкви указывали на замеченные за ним промахи, давали советы и следили за их исполнением; каждого побуждали определить истинное состояние своей души, ее грехи и слабости, а затем честно и открыто исповедовать их тем, кто ему служит и кому он подчиняется.

Встревожиться можно и в том случае, когда консервативная христианская церковь начинает проявлять признаки нездорового высокомерия. Эта черта связана с изоляционистскими настроениями, о которых я уже упоминал, и прекрасным тому примером служит Бостонское движение.

Бывший участник этого движения рассказывает:

[«Бостонская Церковь Христа»] вызывающе противопоставляет себя всем, кто не имеет к ней непосредственного отношения. Доступ в это сообщество избранных получают через узкие врата крещения, которое одновременно является результатом напряженного «подсчета издержек», приводящего к совершенно сознательному подчинению всего себя как раскаявшегося грешника господству Иисуса, пожизненному посвящению себя служению нуждам Тела и абсолютному послушанию лидерам движения.

Христианин, читающий эту книгу, увидит в приведенных здесь примерах злоупотреблений пасторской властью и духовной эксплуатации очевидное противоречие с библейским учением.

Возможно, вам даже покажется, что все проявления насилия, описываемые на этих страницах, очень далеки от мира обычного рядового прихожанина. Хотелось бы надеяться, что это действительно так.

Увы, я убедился в том, что склонность к авторитарному стилю руководства встречается гораздо чаще, чем думает большинство христиан. Если мы честны сами с собой, нам следует признать, что по крайней мере потенциальная возможность авторитаризма существует и в некоторых из наших общин.

В заключительной главе я вернусь к этой проблеме и к той опасности, которую она представляет, но прежде позвольте мне кратко высказаться по поводу одной настораживающей тенденции, которую я наблюдаю в сегодняшнем евангельском сообществе. Похоже, что в нас живет какая-то потребность плодить евангельских гуру, христианских знаменитостей, суперпасторов мегацерквей и разных прочих «учителей» и «экспертов», которых мы сами возводим на пасторские кафедры.

Откуда в людях, в том числе и в евангельских христианах, эта очевидная потребность в авторитетах, нужда в том, чтобы кто-нибудь разделил с нами ответственность за нашу жизнь? Как много лет назад заметил Дейвид Джилл:

Мы хотим героев! Мы хотим быть уверены, что кто-то знает, что творится в этом сумасшедшем мире. Мы хотим отца или мать, на которых мы могли бы опереться. Мы хотим народных героев-революционеров, которые объяснили бы нам, что делать, пока восхищение Церкви еще не произошло. Мы льстим самолюбию этих демагогов и канонизируем каждое высказанное ими мнение. Мы безропотно принимаем любые доводы, которые они приводят в оправдание своих ошибок и отклонений.

Христиане, как и прочие члены общества, живут в культуре, которая быстро меняется и теряет четкие очертания. У многих есть вполне обоснованные страхи, и их притягивают к себе организации и церкви, которые предлагают им четкие и последовательные пути решения жизненных проблем. Тем, кто вырос в неблагополучной семье, чьей жизни недостает упорядоченности, авторитарные церкви кажутся тихой и безопасной гаванью. Иногда приятно, когда другие принимают за тебя решения, говорят тебе, как жить, и указывают, во что верить.

Джеймс Пакер в журнале «Christianity Today» напоминает нам о том, что мир евангельского христианства разъедается «культом личности». Мы, консервативные евангельские христиане, возводим некоторых людей на пьедестал непогрешимости. «По поводу следующего одного за другим вопроса люди рассуждают таким образом: «Так говорит Билли Грэм / Мартин ЛлойдДжонс / Джон Уимбер / Джон Стотт / Чак Суиндолл / Элизабет Эллиот / Роберт Спраул /.

(впишите сюда любого, кого вы считаете для себя авторитетом); я в это верю; вопросов больше нет».

Если мы хотим избежать трагедии авторитаризма в своей семье, в своей церкви, в своей программе христианского обучения, мы должны неустанно воспитывать в людях умение и желание критически мыслить и отличать истину от заблуждения.

ПРОБЛЕМЫ И ПЕРЕМЕНЫ

Авторитарные церкви будут всегда Мы покаялись, и нас вновь приняли в общину, но люди боялись иметь с нами дело. Когда мы вернулись, они не знали, что сказать. Они не знали, в чем была проблема, что мы такого натворили и что следует или чего не следует говорить, чтобы самим не впасть в немилость. Они не знали, как к нам относиться, поскольку прежде я был руководящим братом, а потом «пал». Но сильнее всего меня беспокоило другое: если наше покаяние было принято и нам позволили вернуться, почему никто из работников или руководящих братьев ни разу не зашел посмотреть, как мы живем, или просто на чашку чая?

Сочувствия с их стороны почти не ощущалось.

История одиннадцатилетнего пребывания Кайла Ларсона в церкви «Ассамблея» (The Assembly) Джорджа Гефтакиса отражает все стороны психологического, эмоционального и духовного насилия, свойственного многим ультрафундаменталистским церквам. В иерархии «Ассамблеи» Кайл и его жена занимали положение «работников» и были подотчетны пастырям. Ради этого они отказались от преподавательской карьеры и напрасно растратили одиннадцать лет своей жизни, пытаясь обрести вечную жизнь в соответствии с видением «брата Джорджа». За все время супружества они никогда не оставались наедине, но всегда жили в окружении не менее чем семнадцати «братьев и сестер» и находились под их духовным руководством.

Церковь «Ассамблея» расположена в городе Фуллертоне (Калифорния). Возглавляющий ее шестидесятичетырехлетний брат Джордж Гефтакис, выпускник Тэлботской богословской школы и бывший баптистский пастор, являет собой пример для подражания, которому следуют его приверженцы во всех концах США. Попав под сильное влияние богословия Плимутских братьев, которые с осуждением относятся к организованному христианству, брат Джордж начал свое служение в среде студентов-хиппи поколения 70-х годов. Ища себе приверженцев в местном колледже и университете («поскольку люди старшего возраста не хотят меняться и закоснели в своих привычках»), брат Джордж начал с выступлений на домашних собраниях молодых раскрепощенных людей, обратившихся в христианство из движения хиппи. Кайл говорит: «Мы были готовы пригласить к себе любого проповедника, который хотел поговорить с группой христиан». Никто из этих молодых людей не был толком знаком с Библией и не имел опыта различения истины и лжи. Все они горели для Бога и хотели, чтобы их жизнь была полностью посвящена Ему. Они были готовы стать миссионерами, если Бог этого пожелает.

Брат Джордж регулярно проповедовал в двух южнокалифорнийских общинах, которые назывались «Домом христианской любви» (House of Christian Love) и «Домом Божьей благодати» (House of the Lord’s Grace). Кайл был потрясен: «Он действительно умел проповедовать». Во время новогодних каникул 1971 года брат Джордж пригласил своих новых последователей на семинар. В числе участников были представители двух упомянутых общин и несколько молодых семей, которые повсюду следовали за братом Джорджем, посещая все занятия по изучению Библии, которые он вел. К тому времени Кайл и его друзья были христианами уже около полугода. «Он начал открывать нам Писание и объяснять, что значит участвовать в совместном свидетельстве». К февралю того же года послушать наставления Джорджа уже регулярно собиралась группа из тридцати пяти человек. В надежде, что молодая церковь окажет положительное влияние на неблагополучный район Хиллкрест-парк, городские власти предложили ей в бесплатное пользование центр отдыха.

Кайл вспоминает, что в течение полугода брат Джордж избрал «руководящих братьев», которые вошли в состав руководящего совета. Поначалу Джордж использовал свою власть вполне разумно. Братья и сестры расселились по разным домам в том же районе, и началась строго упорядоченная деятельность церкви. Все это было совершенно не похоже на спокойный и неторопливый образ жизни, к которому привыкли молодые прихожане. Существовавшие прежде христианские коммуны были гораздо менее организованны. «У нас не было правил и предписаний; мы приходили и уходили, когда захочется. Мы просто жили вместе, потому что для нас это было естественным продолжением образа жизни, который мы вели в прошлом».

В новых «братских домах» был установлен жесткий порядок, который предусматривал ночные собрания, общий бюджет и распределение обязанностей. (Такие же «сестринские дома»

были организованы несколькими годами позже.) Посещение всех собраний, которые проводились не менее шести раз в неделю, было обязательным. Для всех этих дел приходилось отрывать время от учебы, и многие так и не закончили колледж.

Кайл рассказывает, что «Джордж обладает очень деспотическим нравом, он крайне самоуверен и догматичен. Его представления о мире не вполне согласуются с реальностью, но он очень умен». Хотя он всегда называет себя «братом среди братьев», ни у кого нет ни малейшего сомнения в том, кто стоит во главе «Ассамблеи». По словам Кайла, «вне всяких сомнений было ясно, кто здесь руководитель, кто дает указания, советы и наставления. Это Джордж. Он с самого начала обеспечил себе такое положение. Не думаю, чтобы оно когданибудь, хоть на секунду, изменялось».

Брат Джордж утверждает, что на него возложено «пророческое служение». Он много говорит о том, как его последователи должны относиться к нему, помазанному Богом «рабу Господню». Он никогда не называет себя единственным служителем Божьим и не претендует на уникальное помазание, но это ему и не нужно. Все его последователи без слов понимают, что в том служении, к которому все они принадлежат и которому все они хранят верность, брат Джордж — «раб Господень».

Название церкви «Ассамблея» возникло как выражение негативного отношения к организованной церкви. Говорили, что у слова «церковь» есть нехорошая коннотация. «Церковь — это здание, и это слово используется неправильно. Мы — собрание, ассамблея; мы — экклесия; мы не называемся никаким другим именем, кроме имени Христа, — у нас нет названия, мы просто «Ассамблея»». Из-за враждебного отношения «Ассамблеи» к традиционным конфессиям ее время от времени путали с «Поместной церковью» (Local Church) Уитнесса Ли, и, как рассказывает Кайл, у них происходили «очень большие стычки» с членами «Поместной церкви». Обе эти группы с презрением относятся к организованному христианству (обе обязаны этим влиянию Плимутских братьев), но «Ассамблея» не практикует «молитвочтение» и обряды, характерные для «Поместной церкви».

Кайл и его жена стали «работниками». Работники больше других были приближены к брату Джорджу и составляли его «внутренний круг». Требования, предъявляемые к работникам, были изложены в виде списка из двадцати восьми пунктов, в числе которых ключевым считалось признание того, что брат Джордж — это «раб Господень», подчиняться и хранить верность которому должен каждый член общины. Внутренний круг работников руководит всей деятельностью «Ассамблеи», поместные «Ассамблеи» управляются советом руководящих братьев.