Открытое общество

Виктор ЧЕРНОВ,
политолог, исполнительный директор Фонда «Открытое общество»

АВТОРИТАРНЫЙ РЕЖИМ В БЕЛАРУСИ: ХАРАКТЕР, ЗАПАС ПРОЧНОСТИ, ВАРИАНТЫ ТРАНСФОРМАЦИИ

Современный политический строй в Беларуси ( это авторитарный режим, проделавший стремительную эволюцию от олигархической системы правления к открытой президентской диктатуре с крайне ограниченными реформаторскими возможностями. Такая характеристика стала сегодня общим местом элитарного и массового демократического сознания. Более, однако, расплывчатыми и неоднозначными являются представления о природе установившегося политического режима1 и перспективах его трансформации. Каков характер этого режима? Способен ли он обеспечить общественную стабильность? Есть ли у него устойчивая социальная база? Каков запас его прочности? Удержится ли он у власти достаточно длительное время? Каково общее направление эволюции правящего режима в обозримом будущем? Существуют ли реальные альтернативные варианты политической трансформации?

Социальная база
Характер любого политического режима определяется той социальной базой, на которую он пытается опереться. Каковы же социальные основания современного белорусского авторитаризма?

Социальные корни режима Лукашенко уходят в толщу колхозно-совхозного крестьянства, в массы городских рабочих и служащих ( недавних выходцев из той же деревни, унаследовавших многие атрибуты патриархально-традиционалистского сознания. Это ( архаичный консерватизм и мифологизм мышления, заниженный уровень запросов, зависть к чужому достатку, страх перед свободой и конкуренцией, психология «осажденной крепости», приверженность к патерналистским ценностям, стремление к единоначалию, непонимание роли представительных институтов, склонность ориентироваться на авторитарного харизматического правителя, лояльность к любому центру реальной власти, высокая степень индивидуальной приспособляемости к власти, политическая бессознательность, пассивность и покорность.

Перечисленные особенности массового сознания значительной части белорусского населения обусловлены длительным господством крестьянского уклада жизни, колоссальными потерями генофонда из-за бесконечных войн, проходивших на территории Беларуси, перманентной дистанцированностью граждан от реальных рычагов власти, отсутствием структур гражданского общества, механизмов самоорганизации и самоуправления граждан. Причем в XX веке сильнейшее влияние на характер массового сознания оказал советский тоталитаризм, отказ от рыночных регуляторов общества, массовые репрессии, насильственное внедрение коммунистической идеологии.

И все же определяющую роль в воспроизводстве массового патриархально-традиционалистского сознания играет мелкокрестьянское происхождение большинства жителей Беларуси и тесная связь их жизненных интересов с землей, личными подсобными хозяйствами, земельными и дачными участками. Характеризуя политическую индифферентность таких парцельных (малоземельных) крестьян, К.Маркс отмечал: «Они не могут представлять себя, их должны представлять другие. Их представитель должен вместе с тем являться их господином, авторитетом. стоящим над ними, неограниченной правительственной властью, защищающей их от других классов и ниспосылающей им свыше дождь и солнечный свет ( невольно напрашивается аналогия с восхищенной реакцией президентского электората ( «Классный мужик, классный, все может!» ( на реплику А.Лукашенко во время транслировавшегося на всю страну селекторного совещания с местными руководителями сельского хозяйства: «Ты три месяца жаловался, что у тебя была засуха, я тебе дождь дал.- В.Ч.» )2. Политическое влияние парцельного крестьянства в конечном счете выражается, стало быть, в том, что исполнительная власть подчиняет себе общество3″. Это оценка крестьянства Франции середины XIX в. Тем не менее она точно передает специфику парохиальности (политической бессознательности) значительной части современного населения Беларуси, причины его предрасположенности к авторитарной диктатуре.

Социальные основания режима Лукашенко состоят и в том, что белорусское посттоталитарное общество в социально-классовом отношении все еще является неструктурированным и аморфным образованием. Настоящие классы и социальные группы со своими особыми материальными интересами только начинают складываться. Традиционные рабочий класс, колхозное крестьянство и служащие на деле являют собой одну атомизированную массу работающих на государство ( монопольного собственника девяноста процентов средств производства в Беларуси. В итоге основная часть населения по-прежнему люмпенизирована, т.е. находится в сильной зависимости от государства, без которого она не в состоянии получить необходимые средства к существованию. Безработица, резкое снижение уровня и качества жизни на фоне обогащения немногих порождает к тому же «новых люмпенов», требующих от государства усиления социальных гарантий, расправы с «виновниками» их бедности и ностальгирующих по стабильному советскому порядку.

Распад прежних устойчивых взаимосвязей привел к тому, что люди оказались как бы «картофелинами в мешке», вырванными из одной социокультурной среды и не вросших пока в какую-либо иную. Эта «новая маргинализация» лишь усилила их неспособность самостоятельно представлять свои собственные интересы. Возникла острая нужда в том, чтобы их представляли другие. Отсюда ( возрождение и стимуляция традиционалистского мирочувствования, взывание к спасителю, который заступится за народ, покончит с мафией и коррупцией, восстановит СССР. Притягательность Лукашенко в том и состоит, что он умело озвучивает эти мысли и чаяния миллионов зависимых от государства советских работников и пенсионеров.

Наконец, важнейшим социальным основанием режима Лукашенко является советская, левоконсервативная номенклатура, составляющая несущую опору, становой хребет этого режима. Как и в период правления Кебича, бюрократия ловко использует государственно-патерналистские иллюзии населения для укрепления своего положения и влияния в обществе. Если в долукашенковский период господствующие позиции постепенно переходили к формирующейся из номенклатурных и околономенклатурных групп торгово-финансовой и промышленной буржуазии, то теперь на первых ролях находится высший слой столичного и областного государственного аппарата. Эта категория представляет собой ту часть номенклатуры, которая совершенно не заинтересована в широкомасштабных экономических реформах. Рыночные отношения нужны им лишь в той мере, в какой содействуют личному обогащению. Поэтому продолжается процесс образования преимущественно скрытой бюрократической буржуазии.

Итак, социальную базу режима Лукашенко составляет конгломерат двух различных, но одинаково не заинтересованных в либерально-рыночных реформах социальных сил ( консервативной номенклатуры и маргинально-люмпенизированных слоев населения. Этот социальный «винегрет» оказал определяющее воздействие на изменение характера посттоталитарного режима и положенных в его основу принципов осуществления власти.

Характер правящего режима
Аналитики давно подметили специфику авторитаризма Лукашенко с точки зрения его социальных оснований. Тем не менее, на вопрос о том, каков политико-идеологический характер данного режима, даются различные и даже диаметрально противоположные ответы. Режим Лукашенко «является по своей идеологической сущности левым, густо замешанным на популизме. Он ориентируется не на реформы, а на консервацию старой системы»4. Это ( «оккупационный режим».5 Это ( диктатура, «опирающаяся на ностальгию по советскому прошлому и великославянский национализм»6. Это ( не самый авторитарный на территории бывшего СССР, но, пожалуй, наиболее идеологически антирыночный режим7. Это ( режим надвигающейся «тоталитарной, фашистской диктатуры»8. Это ( стихийный консерватизм феодально-социалистического толка, выразивший сдвиг общественных настроений в сторону усиления социальной защищенности и сплоченности9. Имеется даже определение президента как «агрессивного антисоветчика», принадлежащее публицисту К.Скуратовичу10.

Большинство таких характеристик заключает в себе долю истины, хотя некоторые эмоциональны и преувеличены. Но ни одна из них не ухватывает того «системного качества» президентского авторитаризма, которое, по всей вероятности, и будет определять логику поведения правящей элиты в отношении общества в обозримом будущем. Суть вопроса в том, является ли режим личной власти силой, способной обеспечить общественную стабильность и, следовательно, собственную устойчивость в условиях крайне неэффективной социально-экономической политики.

Идейно-теоретические взгляды Лукашенко и его окружения ( это беспорядочный набор отдельных элементов демократического социализма и уравнительного коммунизма, кейнсианства и марксизма, панславизма и фашизма, атеизма и православия, феодального социализма и монетаризма (оттого и столь большой разброс суждений относительно характера режима.) Однако интегральным политико-идеологическим качеством режима Лукашенко является, на мой взгляд, реакционный, воинствующий советский консерватизм , выражающий не просто тоску традиционалистского сознания по прежним формам жизни, а его боевой дух, стремление любой ценой остановить в Беларуси развитие глобальных процессов демократизации и реставрировать (в модифицированном виде) те узловые элементы советского порядка, которые делали окружающий мир «понятным» и смыслообразованным (например, СССР или управленческая вертикаль «партия-Советы»). Это ( не нормальная левоконсервативная реакция на капиталистический путь развития, а крайнее выражение доморощенного советского консерватизма ( активное противодействие прогрессу.

Реакционный характер правящего режима заключается прежде всего в том, что вся его политика направлена на отталкивание универсальных целей и критериев развития, императивно задаваемых историей, на активное неприятие таких либерально-демократических ценностей, как свободная рыночная экономика, суверенитет личности, верховенство закона, парламентаризм, разделение властей, оппозиция и т.д. В отличие от советского традиционализма, отторгающего либеральные ценности на вегетативном уровне, реакционный советский консерватизм есть осознание необходимости активного противодействия «чуждому» миру и разработка определенной идеологии и политики противодействия. В определенном смысле реакционный советский консерватизм ( это левоконсервативное вырождение советской номенклатуры на почве конкретно-исторических условий Беларуси.

Каким же образом общие составляющие реакционного советского консерватизма проявляются в идеологии и политике белорусского правящего режима?

Идеология лукашизма
Свое стремление не допустить прогрессивного развития, которым идет авангардная часть мира, реакционные режимы обычно аргументируют необходимостью выбора «собственного», «третьего», «иного» пути развития. Беларусь также открыто претендует на «особый путь» трансформации. Еще В.Кебич настаивал на том, что «большая половина проблем формируется за пределами республики и неправильно было бы распространять опыт Венгрии, Чехии на Беларусь. У нас свой путь»11. Через три года А.Лукашенко противопоставил Беларусь не двум странам, а всей современной цивилизации, заявив: «Я свое государство за цивилизованным миром не поведу. «12.

Советский консерватизм вообще и реакционный в частности ( это декоммунизированный консерватизм. Белорусский реакционный режим обращен в советское прошлое, но при этом не приемлет коммунистической идеологии. Элементы прошлого, консервация (или реставрация) которых является целью политики режима, троякого рода:

1. так называемые «социальные завоевания трудящихся», которые давно уже стали достоянием всего цивилизованного мира (общедоступное здравоохранение, образование, механизмы социального обеспечения);
2. экономические и социально-политические институты, составляющие систему государственного патронажа и обеспечивающие господство консервативной номенклатуры (госсобственность на предприятия и землю, колхозы-совхозы, патерналистско-клиентельные отношения между администрацией и рабочей силой, а также иерархическая «президентская вертикаль»);
3. привычные символы, знаки, позволяющие смыслообразовывать действительность, ориентироваться и выживать в ней (СССР, советские герб, флаг, советские праздники, обращение «товарищ», образы внешнего и внутреннего врага и т.п.).

Таким образом, вырисовываются основные, узловые элементы неосоветского порядка, которые обычно ассоциируются у нас с «социальной справедливостью» и «уверенностью в завтрашнем дне»13. Это касается также президентства и «президентской вертикали», поскольку, в сущности, подобные институты в белорусском исполнении не так уж далеки от роли, которую когда-то играли первый секретарь ЦК КПБ и секретари партийных комитетов соответствующего территориального уровня. Механизм «президентской вертикали» хорошо узнаваем и близок советским белорусам, ибо это лишь модификация былой связки «партия ( советы». С реальной советской системой не совместимо не столько белорусское президентство (с диктаторскими полномочиями), сколько парламентаризм, действительно предполагающий альтернативу советскому строю. Реакционный консерватизм по данной проблеме в том и проявился, что в ноябре 1996 г. был разогнан парламент и установлена суперпрезидентская республика. Поэтому было бы неверно считать, что президент ликвидировал советскую власть ( он просто поставил ее на то место, которое она реально занимала в период коммунистической диктатуры.

«Азиатчина» в экономике
В социально-экономической области режим ориентируется на модернизацию (в сущности, консервацию) государственного, «азиатского» способа производства, в рамках которого рынок занимает подчиненное положение. Государство развернуло фронтальное наступление на частный сектор. Сегодня он стал практически подконтрольным властям. Любой субъект хозяйствования может быть закрыт или национализирован. Президент может отстранять руководителей предприятий любой формы собственности. Хозяйственные суды получили установку действовать исключительно в «интересах государства», а не в соответствии с законом. В результате нескольких перерегистраций количество субъектов хозяйствования предпринимательского типа сократилось в более чем полтора раза.

Президент и его экономические советники, увлекшись идеологическими изысканиями, попытались разработать особую экономическую модель, которую назвали «рыночным социализмом». Однако складывается впечатление, что авторы не вполне отдают себе отчет, какой реальный социально-экономический порядок возникает в результате левореакционного поворота.

Президентские политэкономы пытаются ведущую роль гипертрофированного госсектора совместить с отсутствием централизованного директивного планирования, ограничение цен предельным уровнем рентабельности ( с коммерческой самостоятельностью директоров. В итоге такая модель весьма отдаленно напоминает нормальную рыночную экономику и в то же время мало общего имеет с идеей социализма. По справедливому замечанию Л.Злотникова, «это некое подобие устройства древнего Египта, где средства производства были государственными, номархи управляли производством, а фараон оценивал их труд по результатам работы управляемых областей (или поместья давал, или с работы снимал).»14

Наличие даже отдельных сегментов рыночных отношений неизбежно ведет к капитализации государственной собственности. Государство становится таким же капиталистом, как и частный работодатель. Таким же капиталистом неизбежно становится и директор государственного предприятия, ибо коммерческая самостоятельность неудержимо влечет его заняться собственным бизнесом за счет государственных ресурсов. Поэтому декларируемый президентом отказ от широкомасштабной приватизации отнюдь не означает сохранения реальной госсобственности. Номенклатурная приватизация продолжается, но с той лишь разницей, что теперь это ( исключительно латентная, скрытая приватизация, которая ведет к образованию коррумпированной бюрократической буржуазии, паразитирующей на своем кусочке «госсектора», а народ ( к дальнейшему падению жизненного уровня.

Введенная президентом контрактная система назначений директоров и превращение их в «мальчиков для битья» ведет лишь к смене лиц, а не сути вещей. Образующийся уродливый симбиоз огромного неэффективного госсектора и фрагментов рыночной экономики ведет к тому, что государственный способ производства, индустриальной разновидностью которого являлся советский социализм, не устраняется, а лишь капитализируется. Характерное для «азиатского» способа производства единство власти и собственности по-прежнему сохраняется, но теперь уже на примитивной государственно-капиталистической подкладке, щедро окрашенной популистской фразеологией. Вместо отношений свободной рыночной конкуренции закладываются основы сверхмонополизированного и, в то же время, дикого и паразитического рынка, тормозящего экономическое развитие, обрекающего страну на длительную отсталость.

Бонапартизм в политике
Весь конгломерат идей реакционного советского консерватизма подчинен одной четко и ясно выраженной цели: укреплению власти президента и его ближайшего окружения внутри страны и завоеванию власти в России. Политическую сущность современного белорусского авторитаризма составляет бонапартизм ( тип политической реакции и форма персоналистской узурпации государственной власти в условиях, когда ни один из образующихся классов не развился настолько, чтобы оказывать существенное влияние на жизнь общества15.

Режим личной власти Лукашенко представляет собой модернизированный вариант бонапартизма, выражающий в замаскированном виде («народный президент») интересы господствующей консервативно-советской номенклатуры. Номенклатура была вынуждена согласиться с диктатурой лишь потому, что увидела в ней способ сохранения своего господства как социального слоя.

Практически все характерные признаки бонапартизма в той или иной степени присущи режиму Лукашенко:

1. тотальный контроль над государственной машиной (могучий «президентский ствол» власти с худосочными «веточками» остальных «властей»);
2. опора на силовые структуры, сотрудники одной из которых (КГБ) названы президентом «ядром белорусского общества» и «основой сильной президентской власти»16;
3. активное использование люмпенизированных слоев в качестве политической силы (референдумы, массовые митинги, собрания и пикеты в поддержку президента);
4. искусственное создание, а в случае Лукашенко — сохранение огосударствленного рабочего класса, изъятого из сферы действия рыночной конкуренции путем блокирования приватизации или же, как это делал Наполеон III, путем организации режимом колоссальных государственных общественных работ17;
5. стремление удержаться у власти, играя на социальных противоречиях и искусственно возбуждая конфронтацию между различными группами;
6. использование популизма и демагогии в качестве основного средства достижения властных целей (прямая апелляция к общественному мнению, непосредственная опора на массовые настроения, необоснованные посулы и обещания, демагогические заявления о быстром решении всех проблем, претензии на роль «защитника всех обездоленных», использование штампов о необходимости «наведения порядка», быстрая смена в случае необходимости политических лозунгов, уверения в «бесклассовости» и «беспартийности»);
7. внешнеполитический авантюризм как компенсация провалов во внутренней политике (в случае Лукашенко — стремление объединиться с Россией и стать президентом нового Союза, конфронтация с Западом и т.п.).

Наличие одной или нескольких из приведенных характеристик еще недостаточно для того, чтобы авторитарный режим стал бонапартистским. Однако в Беларуси все признаки бонапартизма налицо.

Запас прочности режима
Основными условиями, определяющими стабильность любого политического режима, являются (1) эффективная социально-экономическая политика, (2) интегрированность и (3) легитимность государственной власти. В современных демократиях власть правительства опирается прежде всего не на эмоциональную, а инструментальную поддержку, обусловленную определенными результатами проводимого политического курса. Поэтому неэффективная политика правящей элиты моментально усиливает влияние оппозиции, что в конечном итоге приводит к смене власти.

Однако в переходных обществах ситуация совсем иная. Опыт модернизации развивающихся стран показывает, что неэффективное осуществление политики не обязательно ведет к замене властвующих элит. В условиях транзитного общества слаженность и легитимность властных структур оказываются иногда более важными факторами, влияющими на стабильность правящего режима, нежели его социально-экономическая эффективность. Например, в ряде африканских государств население отказывало в поддержке эффективно действующим властям только по причине их колониального происхождения. И наоборот, исламские фундаменталисты в Иране довели экономику страны «до ручки», тем не менее до настоящего времени у оппозиции теократическому режиму не было практически никаких шансов18. Только в случае дезинтеграции государственной власти и упадка ее легитимности оппозиция в таких странах может угрожать стабильности режима.

В этом отношении Беларусь мало чем отличается от обычных транзитных обществ «третьего мира». Несмотря на крупные провалы в социально-экономической политике правящей элиты, не усиливается влияние оппозиции, как это происходит обычно в демократических странах. И не случайно. Власть белорусского президента опирается на эмоциональную, безусловную поддержку при почти полном отсутствии поддержки инструментальной. Однако подобная разбалансированность может существовать относительно длительный период времени только при наличии (1) жестко консолидированной, монолитной государственной власти и (2) мощных средств легитимации режима: персональной харизмы вождя, традиций повиновения власть имущим, популярной идеологии.

. Поэтому, с одной стороны, режим стал создавать все новые авторитарные подпорки в виде введения «президентской вертикали», фактического роспуска Верховного Совета XII созыва, подмены законов президентскими указами и распоряжениями, невыполнения решений Конституционного Суда, блокирования работы парламента XIII созыва, резкого возрастания роли силовых структур, монополизации СМИ, жесткого давления на оппозицию, нарушения прав профсоюзов и т.д. В условиях обострения социально-экономического кризиса и низкого уровня политической институализации это объективно вело к установлению открытой президентской диктатуры. Начиная с мая 1995 г., когда были сорваны очередные парламентские выборы, страна постоянно находилась на грани государственного переворота, то отдаляясь, то приближаясь к нему.

Одновременно постоянно предпринимаются попытки мобилизации беднейших люмпенизированных слоев в качестве политической силы, призванной поддерживать легитимность правящего режима, демонстрировать «нерушимое единство президента и народа». С целью повышения популярности президента стали организовываться крупные политические кампании (вроде заключения союза «Беларусь — Россия» , борьбы с преступностью, коррупцией и терроризмом и т.д.). Референдумы, массовые действия, «встречи с народом», популизм и демагогия были избраны в качестве основных средств общения с народом.

Постоянное воспроизведение двух вышеназванных условий ( одна из стратегических целей, которую режим достаточно уверенно достигал на протяжении почти всего времени своего существования. Например, введение «президентской вертикали» укрепило механизмы реализации власти Лукашенко, а майский референдум 1995 г. значительно повысил легитимность его режима.

И все же до ноябрьских событий 1996 г. стратегический запас прочности правящего режима определялся главным образом запасом харизматической легитимности личности самого президента. Несмотря на то, что харизма Лукашенко подвержена неизбежной эрозии, этот запас прочности не очень скоро будет исчерпан. Что же касается другого фактора, влияющего на политическую стабильность, ( монолитности, внутренней сплоченности государственной власти, ( то здесь позиции Лукашенко выглядели довольно шаткими. Именно от оппозиционного Верховного Совета и Конституционного суда, активно противодействовавших надвигающейся диктатуре, исходила основная угроза существованию режима. К тому же свойственная президенту политика постоянного «перетрахивания» кадров могла привести к складыванию антипрезидентской оппозиции внутри самого аппарата исполнительной власти. Поэтому возникла острая необходимость в дополнительной авторитарной подпорке, каковой явилась так называемая новая редакция Конституции 1994 г.

В результате проведения в ноябре 1996 г. инициированного президентом антиконституционного и недемократического референдума была принята совершенно новая конституция, заменившая президентскую республику на суперпрезидентскую форму правления. Эта, с позволения сказать, конституция была призвана 1) легализовать, юридически оформить и 2) институализировать уже фактически сложившуюся диктатуру президента, закрепить его почти неограниченную власть в форме личного господства.

Ползучий государственный переворот, начавшийся 7 ноября 1996 г., когда был издан указ президента о роспуске органов государственной власти, если они станут препятствовать проведению незаконного референдума, закончился в день подписания президентской конституции и незаконного самороспуска Верховного Совета ( 27 ноября 1996 г. После этого государственные бастионы сопротивления бонапартистским амбициям окончательно пали. Конституционные органы власти (Верховный Совет и Конституционный суд) были, по существу, разогнаны. Страна вступила в новую фазу своей политической истории ( фазу умеренно-жесткого авторитарного режима личной власти. Лукашенко вернул себе то, что поначалу едва не утратил в результате спровоцированного им конфликта властей, ( единую, слаженно работающую государственную машину. Поскольку реинтеграция государственной власти произошла в виде слияния всех ветвей власти в одних руках, постольку стратегический запас прочности правящего режима значительно усилился. Во всяком случае, шансы на скорую и легальную трансформацию режима сегодня равны нулю. Рассчитывать же взять реванш на следующих президентских выборах в условиях президентской диктатуры по меньшей мере наивно. Только при сочетании экономической неэффективности с новой дезинтеграцией государственной власти и падением ее легитимности оппозиция может надеяться на успех.

Положение оппозиции
В период премьерства В.Кебича политическая борьба велась в основном в рамках конституционных правил. Несмотря на олигархический характер тогдашнего режима, существовала определенная свобода слова, собраний и демонстраций. Политическая оппозиция не подавлялась. Ограничения не носили систематический и массовый характер. Это был, что называется, весьма вялый, «мягкий» авторитаризм.

Ситуация стала быстро меняться с приходом к власти А.Лукашенко. Президентский режим стал открыто демонстрировать свое презрение к Конституции и законам страны. Резко усилился прессинг на оппозицию.

Нынешнее положение белорусской оппозиции таково, что после ноябрьского переворота она стала внесистемной, т.е. насильно выброшенной из политической системы. Оппозиция не только не является функциональной необходимостью для нынешнего строя, но и лишена возможности использовать легальные институциональные способы борьбы за власть. Поэтому вернуться в политическую систему оппозиция может, лишь разрушив существующую политическую систему.

Правящий режим это хорошо понимает и потому ужесточает политику в отношении оппозиции. Сегодня власти имеют возможность активно использовать закон для борьбы с политическими оппонентами. Политические противники диктаторского режима всё чаще подвергаются административным наказаниям и даже объявляются уголовными преступниками, испытывая на себе всю мощь репрессивного аппарата государства. Принимаемые декреты и законы совершенно не опираются на нормы права и общечеловеческой морали. Они позволяют карать за неугодный властям образ мыслей, не разрешают собираться и мирно протестовать против тех или иных действий правительства, лишают права на независимый и справедливый суд. Это не что иное, как террористические законы, или позитивные санкции беззакония.

Потенциал неустойчивости режима
Как уже было сказано, белорусский режим (благодаря исключительно персональной харизме президента) опирается в основном на эмоциональную, безусловную поддержку, которая не связана с результатами проводимого политического курса. В этом ( сила и слабость режима.

Сильная сторона состоит в том, что, несмотря на любые, самые катастрофические провалы в политике правящего режима, значительная часть населения будет по-прежнему поддерживать его лидера, в определенной степени гарантируя тем самым стабильность всей системы власти. Личности многое прощается, если проводимая им политика соответствует ментальности населения.

Слабая же сторона в том, что режим, проповедуя агрессивный советский консерватизм, именно в силу своей воинственности не способен опереться на активную массовую поддержку. Хотя в ней очень нуждается. Основная масса сторонников президента ( люди, ориентированные прежде всего на блага частной, обособленной жизни. Им мало присуща установка на самопожертвование, готовность «платить» своей энергией и временем за приближение к «светлому прошлому» Беларуси. Да, они испытывают ностальгию по прежним советским порядкам. Но эта ностальгия не превращается в готовность к политическому действию. Она ( скорее томление, чем воля. Поэтому-то и приходится даже искренних сторонников Лукашенко собирать на официозные митинги по разнарядке и подвозить на автобусах.

Пассивная поддержка режима со стороны молчаливого большинства ослабляет систему личной власти прежде всего потому, что оппозиция, составляя меньшинство общества, в то же время является его политически активным большинством. Поэтому оппозиция в случае возникновения кризисной ситуации способна не только создать видимость общественного большинства, но и привлечь на свою сторону значительную часть молчаливого большинства или, во всяком случае, нейтрализовать его. Если, скажем, появится сильный, харизматический лидер из контрэлиты, то основная масса лукашенковского электората может (в силу своей эмоциональной неуравновешенности) перейти на сторону оппозиции. Именно эти обстоятельства делают социальную базу режима не вполне устойчивой в долгосрочной перспективе. Поэтому вряд ли можно полностью согласиться с А.Михником, утверждающим, что «силой Лукашенко и его «вертикального аппарата» является не мобилизация масс, как в классическом популизме, а их деполитизация и апатия. «19. Демобилизация политического участия масс была наиболее желательной для власть имущих скорее в период премьерства Кебича, когда отчужденность большинства общества от умеренно-консервативного олигархического режима сочеталась с массовой апатией и безразличием в отношении реформ. Реакционный режим энергичной персоналистской диктатуры, напротив, нуждается в повседневной активной поддержке или хотя бы в видимости такой поддержки.

Президентская власть не может не стремиться к определенной, угодной ей мобилизации масс, особенно в тех ситуациях, когда возникает необходимость продемонстрировать нерушимое «единство президента и народа». Отсюда и проистекают попытки режима стимулировать политическую активность сверху в виде создания государственной идеологии, пропрезидентстких квазиобщественных организаций (БПСМ, НАПиП, Белорусский Союз казачьих формирований и т.п.), придворных политических партий (КПБ, Славянский Собор «Белая Русь» и др.), формирования образов внутреннего и внешнего врага (оппозиция, независимые масс-медиа, мафия, НАТО, западный мир), развития верноподданнических чувств и даже личной преданности Президенту. Это очень опасная тенденция, поскольку она ведет к определенной тоталитаризации белорусского общества. Хотя, с другой стороны, возможности для возврата к классическому тоталитарному режиму представляются весьма ограниченными: мобилизационный потенциал идеологии лукашизма незначителен, геополитическое положение в центре Европы исключает изоляционизм, глобальные СМИ подрывают государственную монополию на информацию.

Модели трансформации тоталитарных режимов
Опыт трансформации тоталитарных и авторитарных режимов в демократию говорит о том, что существуют три возможных типа такого перехода. Первый тип трансформации ( это постепенные и длительные реформы сверху. Данный тип предполагает (1) серьезный перевес сил правительства над оппозицией, расколотой на противоборствующие группировки, (2) наличие реформаторского потенциала в структурах власти, что является, однако, большим дефицитом в условиях авторитаризма. Поэтому реформы сверху редко заканчиваются успехом. В качестве примеров более-менее удачной трансформации этого типа можно упомянуть такие страны, как Чили, Турция, Бразилия и некоторые другие20.

Ко второму типу преобразования авторитарных режимов относится так называемая абдикация, или «смещение режима». Диктатура очень быстро терпит крушение, капитулирует в результате поражения в войне, неудачной попытки государственного переворота, иностранного вмешательства, банкротства социально-экономической политики и других причин. Данная форма транзита предполагает (1) превосходство сил объединенной оппозиции над правительством, (2) неспособность последнего к каким-либо существенным реформам. После быстрого смещения режима начинается длительный процесс консолидации новой правящей элиты. Абдикацию пережили, к примеру, Португалия и Греция в 1974 г., Аргентина в 1982 г., ГДР, Чехословакия и Румыния в 1989 г., СССР в августе 1991 г., Грузия в 1992 г. и ряд других стран.

Третий тип трансформации является смешанной формой изменения режима. Это ( постепенные реформы сверху, согласованные между правящей элитой и оппозицией. Модель такой трансформации предполагает (1) наличие шаткого равновесия между элитой и контрэлитой, когда ни одна из соперничающих сторон не обладает абсолютным преимуществом над другой, (2) преобладание умеренных политиков над радикалами как в структурах власти, так и в оппозиции (Испания, Польша, Венгрия, Южная Корея, Никарагуа и др.).

Белорусская перспектива
Первый и третий варианты изменения режима выглядят почти невероятными для Беларуси. Реформаторские возможности белорусской правящей элиты представляются крайне ограниченными, если не вообще нулевыми. Теоретически, конечно, можно допустить, что под давлением определенных обстоятельств А.Лукашенко вдруг решится на крутой, правоконсервативный поворот в своей политике, поменяет команду и приступит к необходимым реформам. Загвоздка лишь в одном: Лукашенко должен для этого перестать быть самим собой. Возможно ли такое чудо?

Скорее всего режим вынужден будет время от времени осуществлять частичную либерализацию, всякий раз возвращаясь к ужесточению государственного диктата в экономике, информационной сфере и в отношении к политической оппозиции. И в этом состоянии режим может пребывать относительно длительное время. Заведомо провальный, тупиковый характер подобной «либерализации» лишь окончательно дискредитирует либерально-рыночные реформы в глазах населения. Поэтому в принципе не исключается и вариант, связанный с установлением в конечном счете еще более жесткой диктатуры, чем теперь.

Насколько же реален в таком случае сценарий «смещения режима»? Данная модель трансформации была относительно возможной для Беларуси в сентябре-ноябре 1996 г. Правящий режим, с одной стороны, демонстрировал полную неспособность к инициированию рыночно-демократических реформ, нежелание идти на уступки и компромиссы, а с другой ( своей политикой жесткого давления содействовал консолидации белорусской оппозиции. В конце лета 1996 г. она включала в себя все влиятельные политические партии ( от коммунистов до либералов и БНФ, объединившихся на антидиктаторской платформе «Круглого стола». Однако и без того скромные шансы на успех не были использованы из-за нерешительности и непоследовательности лидеров демократического движения.

Уже начиная с появления «белых пятен» в «Народной газете» и незаконного отстранения И.Середича от должности главного редактора «Народной газеты», у Верховного Совета были все основания для импичмента президенту. Тем не менее депутаты продолжали идти на односторонние уступки, всячески демонстрируя свою лояльность президенту. Они было опомнились осенью 1996 года, но и здесь многие из них проявили политическую близорукость и откровенную трусливость.

После ноябрьского переворота сложилась принципиально иная внутриполитическая ситуация, которая отодвигает возможность быстрого смещения режима на неопределенный срок. Режим личной власти Лукашенко может просуществовать достаточно долго. И максимально возможная длительность его пребывания у власти отнюдь не ограничивается двумя формальными сроками президентства. История знает немало примеров, когда тот или иной диктатор под разными предлогами постоянно продлевал срок своих полномочий и даже объявлялся пожизненным главой государства. Вместе с тем наблюдаемые изменения в политических настроениях белорусского населения (в первую очередь в столице и других крупных индустриальных центрах) могут привести к быстрому крушению режима. Иными словами, абдикация в средне- и долгосрочной перспективе представляется вполне реальной.

Оптимальным для оппозиции вариантом абдикации явилась бы организация в Минске кампании постоянных массовых протестов с их предельной эскалацией и радикализацией (по принципу «снежного кома») к лету 1999 г., когда закончится, согласно Конституции 1994 г., срок президентства А.Лукашенко. Начав с конкретных социально-экономических требований, такие акции постепенно бы переросли в политические, вплоть до требования отставки президента или проведения президентских выборов. Однако сегодня оппозиция настолько слаба, что подобный сценарий даже не разрабатывался и сама проблема всерьез не обсуждалась. И потом, вряд ли к тому времени настолько изменится сознание электората в белорусской глубинке, чтобы можно было рассчитывать на успех в случае согласия Лукашенко провести президентские выборы в срок, установленный Конституцией 1994 г.

Правда, по прогнозам некоторых аналитиков, Лукашенко может все-таки пойти на досрочные, как он, конечно, станет утверждать, парламентские и даже президентские выборы. Такой вариант развития политической ситуации (прежде всего это касается возможных выборов президента) представляется вполне вероятным. После истечения согласно Конституции 1994 г. срока полномочий президента последние остатки законности его власти будут окончательно утрачены. Определенная часть лукашенковского электората явно усомнится в правомерности дальнейшего пребывания президента на своем посту. Углубится международная изоляция режима. Станет еще более проблематичной возможность участия Лукашенко в борьбе за московский престол. В свою очередь, почти гарантированная победа президента на выборах в 1999 г. позволила бы ему относительно уверенно себя чувствовать еще пять лет. Хотя президент постоянно заявляет о том, что выборы главы государства состоятся в срок, установленный Конституцией 1996 г. (а именно в 2001 г.), вполне возможно, что в последние пять-шесть месяцев до июля 1999 г. он примет прямо противоположное решение.

Если вопрос участия оппозиции в выборах в «карманный» парламент представляется довольно спорным, то необходимость участия в заведомо проигрышных президентских выборах не вызывает ни тени сомнения. Оппозиция должна принять в них самое активное участие, обязательно выставив единого кандидата. Избирательная кампания в условиях президентской диктатуры может стать хорошей школой борьбы и консолидации всех демократических сил страны.

Нынешние возможности оппозиции таковы, что ей придется избегать лобовых атак против режима в обозримом будущем. Например, воздерживаться от агрессивных форм уличного протеста. Громогласные, но малочисленные демонстрации лишь отпугивают массового обывателя и, в известной степени, усиливают пассивную поддержку системы. Сегодня оппозиция должна противостоять не столько личной власти президента, сколько его гибельной социально-экономической политике. В основе этой модели сопротивления должна быть массовая агитационно-пропагандистская работа, яркая демонстрация во всех регионах страны болевых точек режима, направленная на его дезинтеграцию и делегитимацию. Иными словами, оппозиции придется бороться не столько против Лукашенко, сколько за общество, за ту значительную часть электората, которая либо до сих пор политически не определилась, либо потенциально способна выйти из-под «скромного обаяния» президентского авторитаризма.

Принципиальное внимание оппозиция должна уделить защите социально-экономических интересов людей. Этого до сих пор не понимает большинство лидеров оппозиционных партий. Иначе они бы не проспали серию массовых и довольно успешных забастовок белорусских предпринимателей в начале нынешнего года. Причем необходимо ставить конкретные, реально достижимые цели. Это позволит одерживать пусть маленькие, но победы над режимом в самых разных сегментах общественной жизни.

Самый вероятный из более-менее приемлемых для оппозиции сценариев дальнейшего развития событий может заключаться в следующем. В результате эскалации массовых выступлений под социально-экономическими лозунгами и глобальной информационной войны против режима наступит резкое снижение его эмоциональной поддержки по всей стране. Это позволит приступить к организации интенсивных и ненасильственных массовых выступлений в столице с требованием отставки президента или проведения (еще одних?) досрочных президентских выборов.

Последовательное нарастание массовых акций постепенно подведет режим к порогу стабильности, за которым должна будет последовать глубокая дестабилизация и бифуркация всей политической системы. С этого момента развитие ситуации может пойти в самых разных направлениях. Или — Лукашенко соглашается на досрочные выборы под контролем международных наблюдателей. Или — народные выступления подавляются силой. Или — происходит смещение самого режима в результате массовых выступлений. Или — наиболее прагматичное крыло в окружении президента отстраняет его от власти и соглашается на диалог с оппозицией. В последнем случае откроется возможность для промежуточной, смешанной формы трансформации режима (реформы сверху, согласованные между элитой и контрэлитой, как это было, например, в Польше в 1989 г. ).

Специфика политики такова, что при наличии сильной политической воли может быть реализован любой из более-менее реальных вариантов развития событий. Но помимо обладания сильной волей субъект политики должен уметь планировать и конструировать угодную ему ситуацию, разрабатывать адекватную стратегию и тактику достижения поставленных целей, находить необходимые ресурсы, моделировать различные варианты развития ситуации, распределять роли между участниками планируемых действий и т.д. Однако нынешняя власть совершенно напрасно обвиняет оппозицию в наличии некоего плана взятия власти. Сегодня это звучит большим и незаслуженным комплиментом. Проблема не только в том, что подобный план отсутствует. У большинства оппозиционных лидеров нет даже понимания, что его надо создать. А уж тем более понимания необходимости консолидации вокруг определённого сценария.

Кремлевский фактор
В принципе может быть реализован любой вариант абдикации режима, но если это случится, то скорее всего в результате воздействия внешнеполитических факторов. Реакционно-советский режим Лукашенко — явление не локального, а глобального масштаба. Он представляет величайшую опасность для цивилизованного мира. Это ( раковая опухоль на теле Европы, уже пустившая свои метастазы в Россию. У Лукашенко есть реальный шанс, хотя и не очень большой, стать во главе реваншистских красно-коричневых сил, выступающих за восстановление Советской Империи на всем постсоветском пространстве. В любом случае, диктатура в центре Европы ( это вызов демократии во всем мире и проблема, решение которой должно носить интернациональный характер.

У западных стран имеется немного средств воздействия на А.Лукашенко. Вместе с тем они в состоянии реально влиять на белорусский правящий режим через давление на Россию. Именно Москва оказывает основное влияние на ситуацию в Беларуси и поведение президента. И только нынешнее российское руководство способно сыграть решающую роль в изменении правящего белорусского режима.

Это может произойти при обстоятельствах, связанных, так или иначе, с окончательным выходом белорусского президента из-под контроля России:

1. если в результате складывания в Москве и красных регионах широкой пролукашенковской оппозиции возникнет реальная угроза избрания А.Лукашенко на пост президента России или Союза Беларуси и России;
2. если неприглядный имидж поддерживаемого Москвой реакционного режима значительно ухудшит отношения России со странами Запада;
3. если дальнейшая эксплуатация белорусской стороной преимуществ экономической интеграции начнет наносить ощутимый вред интересам крупного российского капитала.

При любом сценарии развития событий в данном направлении смена режима может быть произведена скорее всего в форме его быстрого смещения. Иной вопрос, что смещение режима будет носить либо характер верхушечного переворота (смена ключевых фигур в правящей элите и только), либо абдикация приведет к радикальной смене власти и глубокому преобразованию всей политической системы. Какой из этих вариантов будет реализован ( это зависит прежде всего от того, какие белорусские политические силы предпочтет Россия для осуществления своих устремлений: пророссийски настроенные элитарно-номенклатурные группировки или широкую демократическую оппозицию.

Возможность эффективного подключения белорусской демократии к процессу изменения режима будет зависеть от двух условий. Во-первых, успеет ли оппозиция к тому времени консолидироваться и превратиться в достаточно действенную и влиятельную политическую силу, с которой России придется считаться. Во-вторых, сможет ли оппозиция таким образом использовать российскую карту, чтобы при этом не оказались в проигрыше национальные интересы Беларуси. Однако амбициозность нынешних лидеров демократического движения, отсутстствие у них воли к объединению и согласованной борьбе за смену режима делают сомнительной способность оппозиции к этому в обозримом будущем.

Планы оппозиции
В числе первоочередных государственно-институциональных преобразований, которые собирается осуществить белорусская демократическая оппозиция в случае своего прихода к власти, обычно называют немедленное упразднение института сильного президента, переход к парламентской республике, «девертикализацию», введение местного самоуправления, проведение свободных выборов в парламент и местные органы власти.

Такой (равно как и любой другой) сценарий форсированной демократизации всей страны представляется глубоко ошибочным и опасным. Парламентская система тогда эффективно работает в переходных обществах, когда удается сформировать однопартийное или устойчивое коалиционное правительство с четкой рыночно-демократической ориентацией. Подобное невозможно в Беларуси.

Дело в том, что политические силы в стране крайне раздроблены. Как только объединенная оппозиция возьмет власть, она сразу же вновь расколется на ряд конкурирующих фракций и рыхлых партийных блоков. Поэтому правящая коалиция не сможет стать прочной, она разрушится при первых же признаках политического кризиса. Прибавим к этому невысокую способность лидеров использовать консенсусные технологии властвования, неизбежность частых правительственных, парламентских кризисови тогда замораживание законотворческого процесса станет еще очевиднее. В таких условиях правительство будет просто неспособно на решительные и эффективные реформы.

Особенно губительные последствия для судеб белорусской демократии будут иметь свободные парламентские выборы, тем более, если они пройдут по мажоритарному или смешанному избирательному закону. Страна, отличающаяся большим удельным весом люмпенизированных слоев, перманентным экономическим кризисом, прочно укоренившимися авторитарно-патерналистскими традициями, скорее всего снова получит консервативно-советский парламент, который с успехом начнет блокировать почти все реформаторские инициативы национал-демократического меньшинства.

Вывод: пока не удастся достигнуть экономической стабилизации, новая правящая элита должна будет в интересах демократии воздержаться от проведения каких бы то ни было свободных выборов.

Последовательность преобразований: либеральный опыт
Одна из закономерностей посткоммунистической трансформации стран Центральной и Восточной Европы в том и состоит, что сам процесс преобразования не является обвально-сплошным. Это, скорее, последовательность четко выделяемых этапов.

Хотя реформы в этих государствах идут по-разному, тем не менее явно просматриваются три основных этапа посттоталитарной трансформации:

• политическое реформирование высших структур власти и первоначальная экономическая стабилизация;
• поиски более широкой политической стабилизации и углубление экономических преобразований;
• политическая консолидация и устойчивый социально-экономический подъем.

Первая фаза, следующая сразу же после падения коммунистического режима, является наиболее трудной и критической. На этом этапе усилия новой правящей элиты обычно сводятся к тому, чтобы ликвидировать беспартийную политическую систему, устранить тотальный государственный диктат, обеспечить свободу средствам массовой информации, модернизировать центральные институты государственной власти, ввести основы разделения властей и других формальных демократических процедур, положить начало образованию коалиции политических сил, ориентированных на рыночно-демократические реформы.

Первоначальная экономическая стабилизация («шоковая терапия») предполагает либерализацию цен, отмену дотаций неэффективным и бесперспективным предприятиям, быстрое проведение малой приватизации, стабилизацию национальной валюты.

Эта стадия, будучи, по выражению Збигнева Бжезинского, «прыжком в неизвестность», сопряжена с коренной ломкой всей системы привычных общественно-экономических отношений и может вызвать достаточно серьезную дестабилизацию общества, поставить под вопрос реализацию необходимых целей, привести к попятным политическим процессам. Поэтому она требует от реформаторски настроенных правящих структур смелости и твердости.

Только при условии более или менее успешного завершения первого этапа может быть создана необходимая стартовая площадка для второго этапа, на котором углубляются институциональные политические реформы и осуществляется структурная перестройка экономики.

Данный этап включает в себя принятие новой конституции и новой избирательной системы, проведение свободных выборов, утверждение местного самоуправления, складывание стабильной демократической коалиции, нацеленной на реструктуризацию экономики. Последняя, в частности, заключается в проведении демонополизации, средней приватизации, создании развитой финансовой инфраструктуры, благоприятного инвестиционного климата и широком привлечении иностранного капитала.

Успешное завершение второй фазы открывает, в свою очередь, возможность перехода к третьему этапу, на котором рыночно-демократические процессы приобретают устойчивый и необратимый характер. В результате проведения на этом этапе крупномасштабной приватизации расцветает частный конкурентный бизнес, формируется многочисленный средний класс, появляются влиятельные демократические партии, многообразные гражданские инициативы и движения, обеспечивающие самоорганизацию массового и сбалансированного гражданского общества с достаточно демократической правовой и политической культурой.

К настоящему времени большинство посткоммунистических стран Центральной и Восточной Европы благополучно миновали критический период. Некоторые из них (Польша, Чехия, Венгрия) находятся в начале третьего этапа реформ.

Опыт преобразований в этих странах показывает, что политическая реформа оказывается необходимым первичным условием проведения эффективной экономической реформы. Решающую роль в успехе играет приход к власти демократически ориентированной элиты и формирование политической системы, адекватной условиям переходного общества.

В то же время сам процесс политических преобразований также представляет собой целый ряд последовательных и строго определенных этапов. Переход от одного политического этапа к другому становится возможным только тогда, когда для него созревают все необходимые объективные и субъективные условия.

Стоит ли еще раз наступать на грабли?
Фундаментальный факт белорусской посткоммунистической истории заключается в том, что Беларусь до сих пор не сумела окончательно определиться ни с выбором модели общественного развития, ни с последовательностью этапов политической и экономической трансформации.

После распада СССР страна неожиданно для себя была втянута на либеральный путь, но споткнулась уже в самом начале первого, критического этапа преобразований. Белорусское правительство было вынуждено вслед за Россией пойти на либерализацию цен, но при этом так и не решилось на жесткую монетарную политику и структурную перестройку экономики.

Роковой для молодой и неокрепшей белорусской демократии шаг был сделан в 1994 году, когда правящая номенклатура решилась на всенародные президентские выборы. В институте сильного президента она разглядела оптимальный механизм удержания власти в условиях экономического обвала и возможной победы демократической оппозиции на будущих (1995г.) парламентских выборах. Поэтому власть имущие решили провести превентивную конституционную реформу и прямые президентские выборы, почти гарантированная победа на которых позволила бы укрепить правящий статус номенклатурной элиты, а в случае неблагоприятного для нее исхода выборов в Верховный Совет — сохранить в своих руках сильную, относительно независимую исполнительную власть, способную эффективно блокировать действия оппозиции в парламенте.

Эти устремления номенклатуры были поддержаны либерально-демократической оппозицией. Полагая, что Беларуси необходима сильная президентская власть, либералы были безусловно правы с точки зрения общих закономерностей посттоталитарной трансформации и формальных технологий эффективного властвования в слабо- и среднеразвитых странах. Проблема, однако, состояла в том, что летом 1994 года белорусский электорат, подверженный государственно-патерналистским иллюзиям, ностальгии по советскому прошлому и демонстрировавший поразительную доверчивость ко всякого рода политическим проходимцам и авантюристам, был совершенно не готов к просвещенному выбору.

Как было показано выше, успешные преобразования в посттоталитарный период представляют собой определенную последовательность четко выделяемых этапов. К примеру, нежелательно проводить свободные выборы, не добившись первоначальной экономической стабилизации. Ошибка Беларуси состояла в том, что она, споткнувшись в самом начале первого, критического этапа экономических преобразований (были отпущены цены, но отсутствовала жесткая монетарная политика), приступила к таким государственно-институциональным реформам, которые были бы более уместны после завершения финансовой стабилизации, на второй стадии экономической трансформации. Это «забегание вперед» в конституционной реформе 1994 года при общем запаздывании в социально-экономических и политических преобразованиях сыграло определяющую роль в последующем установлении президентской диктатуры. Свободные президентские выборы могли, в лучшем случае, сохранить авторитарно-консервативную модель медленного и болезненного вползания в рыночную экономику и демократию, в худшем ( обречь общество на откат назад, на реставрацию прошлых или даже позапрошлых советских порядков. В Беларуси был реализован второй, реакционный вариант.

Сегодня в планах оппозиции на случай прихода к власти закладывается та же, в сущности, опасная ошибка. Хочет того оппозиция или нет, но Беларусь обречена на авторитарную систему правления и в постлукашенковский период своего существования. В этом отношении наше государство отнюдь не явится исключением на фоне многих других трансформационных обществ. Авторитарный режим рыночно-демократической ориентации довольно часто оказывается необходимым переходным этапом на пути от тоталитаризма к демократии.

В то же время подобный опыт показывает, что авторитаризм сам по себе не способен стать инструментом прогрессивного реформирования общества. Необходим одновременный переход к формальным либерально-демократическим институтам и процедурам: представительная власть, парламентская оппозиция, независимый суд, свободные СМИ, консенсусные технологии и т.д.. Они должны сдерживать и ограничивать авторитарные амбиции исполнительной власти, ставить ее под относительный контроль граждан.

Только такой, авторитарно-либеральный режим, являющийся своеобразным симбиозом авторитарных и демократических элементов, способен стать эффективным средством проведения необходимых реформ. Чистый же авторитаризм, не опирающийся на демократические институты и активную массовую поддержку, неизбежно деградирует в криминальный режим олигархической или персоналистской диктатуры.

После диктатуры
На первом, критическом этапе постдиктаторских преобразований одна из основных задач новой правящей элиты будет заключаться в том, чтобы, сохранив в преобразованном виде президентскую вертикаль, использовать ее для быстрых и эффективных реформ.

Если диктатура будет устранена не в результате президентских выборов, а одних лишь массовых акций протеста, то вся полнота власти должна перейти к Верховному Совету 13-го созыва, единственному легитимному органу представительной власти. ВС восстанавливает Конституцию 1994 года с необходимыми для переходного периода поправками. В результате:

• Численность ВС сокращается до 51 депутата (депутаты, не сотрудничавшие с режимом Лукашенко, плюс избранные в ноябре 1996).
• Исполнительная власть передается Временному правительству, сформированному ВС совместно с представителями объединенной оппозиции. Глава правительства на определенный срок получает президентские полномочия, позволяющие быстро провести неотложные политические преобразования и первоначальную стабилизацию экономики.
• «Министр-президент» наделяется правом издавать в пределах своей компетенции временные декреты, имеющие силу закона, а парламент ( правом их отклонять квалифицированным большинством голосов.
• На местах учреждается система чрезвычайного управления, призванная обеспечить необходимые реформы.

Одновременно Верховный Совет инициирует проведение ступенчатых выборов в Учредительное собрание, задачами которого станут окончательная редакция текста Конституции, принятие нового законодательства о выборах, проведение местных, а затем ( парламентских и президентских выборов.

Однако подобные преобразования представляются возможными только после первоначальной экономической стабилизации и образования более-менее устойчивой коалиции демократических сил, нацеленных на перемены. На первом же этапе вся полнота исполнительной и часть полномочий законодательной власти должны оставаться в руках Временного правительства во главе с сильным лидером.

Правительство, опираясь на реформированную президентскую «вертикаль», приступает к первоочередным реформам и тем самым создает условия для второго этапа.

Предложенный механизм легализации и институализации постлукашенковского режима позволит, с одной стороны, учредить столь необходимую в переходный период авторитарную исполнительную власть. А с другой ( обрести конституционность данной власти, сделать сферу ее полномочий относительно подконтрольной обществу.

Насколько подобный сценарий окажется реальным и эффективным, будет зависеть от качественных особенностей контрэлиты, идущей к власти, от решимости ВС № 13 сохранить себя как влиятельного субъекта объединенной оппозиции. Впрочем, если нынешний Верховный Совет окажется недееспособным, то остается запасной вариант. Легализовать постлукашеновский режим может и Рада БНР.

Итак, общий результат, к которому мы пришли, может быть кратко сформулирован следующим образом.

Современный авторитарный режим в Беларуси ( это персоналистская по форме и реакционно-советская по содержанию диктатура бонапартистского типа.

Интегральным политико-идеологическим качеством этого режима является реакционный, агрессивный советский консерватизм, выражающий стремление остановить в Беларуси и других странах бывшего СССР общемировой процесс демократизации и реставрировать в модифицированном виде узловые элементы прежнего советского порядка.

Режим опирается на конгломерат двух различных, но одинаково не заинтересованных в либерально-рыночных реформах социальных сил ( консервативной номенклатуры и маргинальных, люмпенизированных слоев населения.

В социально-экономической сфере режим ориентируется на модернизацию (в сущности, консервацию) государственного способа производства, в рамках которого рынок занимает подчиненное положение.

Политическую сущность авторитарного режима составляет модернизированный бонапартизм ( тип реакции и форма узурпации государственной власти, выражающая в замаскированном виде господство консервативно-советского номенклатурного слоя.

Шансы на скорую и легальную трансформацию правящего режима (на основе проведения очередных парламентских и президентских выборов) сегодня равны нулю.

Диктаторский режим может быть преобразован только в результате так называемой абдикации, т.е. смещения режима, его быстрого крушения в результате массовых народных выступлений в столице и (или) иностранного вмешательства.

Широкая эмоциональная, безусловная поддержка президента и слабость оппозиции отодвигают на неопределенный срок возможность быстрого смещения диктатуры.

Пассивный характер массовой эмоциональной поддержки делает социальную базу нынешней власти не вполне устойчивой в средне- и долгосрочной перспективе. Это дает национально-демократической оппозиции определенные шансы на успех.

Основными условиями победы сил демократии являются: консолидация оппозиции, дезинтеграция государственных структур, падение легитимности режима личной власти, эффективное внешнее давление.

Развитие Беларуси, в конечном счете, невозможно без свободного рынка и демократии. Нынешний политический режим ( исторически обреченный строй, у него нет будущего. Смена такого режима является лишь вопросом времени.

1 Понятие «политический режим» обычно употребляется в двух значениях. В широком смысле политический режим понимается как характер и способ взаимодействия элементов политической системы в целом. В узком смысле ( как характер (способ) организации и использования государственной власти. В настоящей статье пойдет речь, главным образом, о политическом режиме во втором, узком значении этого термина.
2 Подобная реакция была зафиксирована в ходе экспресс-опроса, проведенного В.Подголом / См.: Итоги конституционно-политического кризиса в Беларуси: уроки и последствия // Belarus — Monitor. (Специальный выпуск по материалам «круглого стола» 17 декабря 1996 г., Мн., 1997.)
3 Маркс К., Энгельс Ф., Соч., Т.8., С.208.
4 Карбалевич В. Авторитаризм вместо реформ // Грамадзянiн, 1995, № 2.
5 Старикевич А. Окончательный диагноз // Свабода, 13 чэрвеня 1997 г.
6 Гюбер Р. Труднее найти хорошую доярку или рабочего, чем премьер-министра // Свобода, 10 декабря 1996 г.
7 Дракохруст Ю. Белорусский авторитаризм: возможны варианты // Белорусская газета, 1995, № 10.
8 См.: Обращение к народу Беларуси председателя Верховного Совета Республики Беларусь С.Г.Шарецкого // Народная воля, 1996, № 81.
9 Злотников Л. Идеология Лукашенко: от социализма к консерватизму // Белорусская деловая газета, 11 ноября 1996 г.
10 Скуратович К. Ликвидация советской власти // Свобода, 10 декабря 1996 г.
11 Народная газета, 13-15 октября 1993 г.
12 Цит. по: Московский Комсомолец, 18 декабря 1996 г.
13 Одна из основных причин успеха левоконсервативной советской реакции и провала правонационального белорусского консерватизма кроется именно в том, что первая аппелирует к институтам и символам, еще существующим в настоящем, тогда как второй ( к тем, которых давно нет в Беларуси (от Магдебургского права до национальной идеи балтийского образца). Поэтому правонациональный консерватизм в восприятии массового сознания ( надуманная, даже враждебная идеологии, что и делает ее, по крайне мере сегодня, политически бессильной в Беларуси.
14 Злотников Л. Экономическая политика первого президента Беларуси: ни плана, ни рынка. // Аналитические доклады НИСЭПИ. ( Мн., 1995.
15 Именно это в свое время удалось сделать французскому президенту Луи Бонапарту, в одночасье превратившемуся в императора Наполеона ___.
16 Цит. по: Белорусская деловая газета, 23 декабря 1996 г. 17 Ср. с подходом Лукашенко к безработице: «Нам бы надо не выплачивать пособие по безработице, а чтобы люди заработали его на общественных работах». (Цит. по: «Белорусская газета», 25 ноября 1996 г.)
18 См.: Революция и реформы в ХХ веке: их роль в истории общества. ( М., 1990. ( С. 181(184.
19 Михник А. Парадоксы колхозного бонапартизма // Здравый смысл, 8-14 января 1997 г.
20 Так, например, СССР в период с апреля 1985 г. по август 1991 г. представляет собой классический образец реформ сверху, закончившихся, правда, полным провалом.