Маски авторитарности: Очерки о гуру Джоэл Крамер и Диана Олстед The Guru Papers: Masks Of Authoritarian Power Joel Kramer and Diana Alstad North Atlantic Books

Маски авторитарности: Очерки о гуру

Джоэл Крамер и Диана Олстед

The Guru Papers: Masks Of Authoritarian Power

Joel Kramer and Diana Alstad

North Atlantic Books/Frog Ltd. Berkeley, California

Издание осуществлено при содействии отдела культуры посольства США

Перевод с английского Т. В. Науменко, О. А. Цветковой, Е. П. Крюковой

Крамер Д., Олстед Д. Маски авторитарности: Очерки о гуру. — Пер. с англ. М.: ПрогрессТрадиция, 2002. — 408 с.

УДК 3 ББК 60.55 К 78 ISBN 5-89826-031-5 Под авторитаризмом, который привычно ассоциируется с политикой, социальными структурами или же с личностями отдельных диктаторов, скрывается авторитаризм более глубокий, всепроникающий и тщательно завуалированный. Он глубоко укоренен в нашей культуре, религии, морали, в общественных ценностях и семейных отношениях. Вся психика человека насквозь пропитана ядом авторитарности, что оказывает сильнейшее воздействие на нашу повседневную жизнь. Книга посвящена выявлению и разоблачению именно этого скрытого авторитаризма, рассматриваемого как основной фактор социальной дезинтеграции и главная угроза существованию человечества.

Первая часть посвящена авторитарному контролю на уровне отдельных людей. В качестве основной модели рассматриваются взаимоотношения между гуру и его учениками (в роли гуру может выступать любой авторитарный лидер, духовный или светский), для которых характерны добровольное безоговорочное подчинение учеников и всеобъемлющий контроль над их сознанием, осуществляемый гуру. Во второй части подробно освещается проблема идеологического авторитаризма и его роль в формировании общественной и религиозной морали. Актуальность темы и подчеркнутая полемичность позиции авторов объясняют острый интерес, который книга возбудила на Западе.

На переплете: Аристотель и Филлис.

Сосуд для воды; бронза; фламандский мастер нач. XV в.

© Joel Kramer and Diana Alstad, © Ваншенкина Г. К, оформление, © «Прогресс-Традиция», 2002 (5:) Содержание Содержание Предисловие В чем суть авторитаризма? Авторитет, иерархия и власть Часть I. Личности и маски Религии, культы и духовный вакуум Религия и мораль Наука бросает вызов Кто определяет реальность в религиях и культах? Пересматривая священное Гуру и времена перемен Соблазны капитуляции Контроль и капитуляция Скандалы, святые и эгоцентризм Истинное лицо авторитарного контроля Уловки гуру Побуждение к капитуляции Сохранение превосходства Атака на разум Стадии культов: Обращение в паранойю Мессианское обращение Апокалиптическая паранойя Притягательность культовой иерархии Гуру и сексуальные манипуляции Преданное доверие Духовный гедонизм Гуру, психотерапия и подсознание Ловушки для гуру Нарциссизм и лесть Обман и коррупция Джим Джонс и массовое самоубийство в Джонстауне Связь с бесплотными авторитетами Предположения о сути медиумизма «Курс чудес» — пример медиумического послания Что передают медиумы? Создаете ли вы свою собственную действительность? Восстановление подорванного доверия к себе Часть II. Идеологические маски Введение. Война нравов Фундаментализм и потребность в уверенности Сущность фундаментализма Затруднения ревизионизма Ревизионизм и стремление к целостности Что поставлено на карту? Сатанизм и культ запретного: Почему приятно быть плохим Добро и зло Проблема зла Сатанизм как путь к власти Расколотое «я»: добро и зло как усвоенные истины Теневая сторона монотеизма Кто контролирует ситуацию: Авторитарные корни зависимости Что такое зависимость? Расколотая психика — симптом дефектной морали Укрощение зверя: внутренняя борьба за власть Зависимость как мятеж против внутреннего диктатора Недостатки моделей болезни и ответственности «Двенадцать ступеней» — куда? Развитие целостности и доверия к себе Любовь и контроль: Скрытый авторитаризм идеальной любви Что такое безоговорочная любовь? Любовь, время и вневременность Самопожертвование, власть и любовь Контроль и межличностные барьеры «Любовная зависимость» Оценки и роли Прощение и игнорирование Религиозные основы безоговорочной любой Вневременная любовь во времени Единство, просветление и опыт мистического переживания Мистическое переживание Дуализм и отрешенность Функциональная суть просветления Односторонность понятия Единства Власть абстракций: Божественное слово и эволюция морали От анимизма к политеизму: конкретные абстракции идолопоклонства Преобразование системы символов: диалектический аспект Предисловие В чем суть авторитаризма? Авторитет, иерархия и власть Часть I. Личности и маски Религии, культы и духовный вакуум Религия и мораль Наука бросает вызов Кто определяет реальность в религиях и культах? Пересматривая священное Гуру и времена перемен Соблазны капитуляции Контроль и капитуляция Скандалы, святые и эгоцентризм Истинное лицо авторитарного контроля Уловки гуру Побуждение к капитуляции Сохранение превосходства Атака на разум 91 (6:) Стадии культов: обращение в паранойю Мессианское обращение Апокалиптическая паранойя Притягательность культовой иерархии Гуру и сексуальные манипуляции Преданное доверие Духовный гедонизм Гуру, психотерапия и подсознание Ловушки для гуру Нарциссизм и лесть Обман и коррупция Джим Джонс и массовое самоубийство в Джонстауне Связь с бесплотными авторитетами Предположения о сути медиумизма «Курс чудес» — пример медиумического послания Что передают медиумы? Создаете ли вы свою собственную действительность? Восстановление подорванного доверия к себе Часть II. Идеологические маски Введение: война нравов Фундаментализм и потребность в уверенности Сущность фундаментализма Затруднения ревизионизма 193 (7:) Ревизионизм и стремление к целостности Что поставлено на карту? Сатанизм и культ запретного: почему приятно быть плохим Добро и зло Проблема зла Сатанизм как путь к власти Расколотое «я»: добро и зло как усвоенные истины Теневая сторона монотеизма Кто контролирует ситуацию: авторитарные корни зависимости Что такое зависимость? Расколотая психика — симптом дефектной морали Укрощение зверя: внутренняя борьба за власть Зависимость как мятеж против внутреннего диктатора Недостатки моделей болезни и ответственности «Двенадцать ступеней» — куда? Развитие целостности и доверия к себе Любовь и контроль: скрытый авторитаризм идеальной любви Что такое безоговорочная любовь? Любовь, время и вневременность Самопожертвование, власть и любовь Контроль и межличн
остные барьеры «Любовная зависимость» Оценки и роли Прощение и игнорирование Религиозные основы безоговорочной любви Вневременная любовь во времени Единство, просветление и опыт мистического переживания Мистическое переживание Дуализм и отрешенность Функциональная суть просветления Односторонность понятия единства 346 (8:) Холизм и взаимосвязанность Отрешенность как накопительство Власть абстракций: божественное слово и эволюция морали Абстракции и власть От анимизма к политеизму: конкретные абстракции идолопоклонства Монотеизм: универсальная абстракция Единство — вершина религиозной абстракции Абстракция, мышление типа «или-или» и дуализм Системы символов и власть Преобразование системы символов: диалектический аспект Эпилог: куда нам идти? 401 (9:) История этой книги не совсем обычна. Многие очерки из ее первой части были написаны еще в 1984 году и представляли собой, по сути, черновые наброски. Впоследствии они были обработаны, дополнены и изданы в виде небольшого буклета, рассчитанного, главным образом, на друзей. Позже нам было предложено опубликовать эти материалы в виде книги, и мы воспользовались представившейся возможностью, чтобы добавить еще несколько очерков и раскрыть тему авторитарности более широко. Начав с ее конкретных проявлений, мы постарались исследовать проблему в целом, при этом нам удалось прояснить многие концептуальные положения, связанные с формированием цивилизации.

Исторически авторитаризм всегда был частью структурной основы любого социального образования и по сию пору продолжает скрытно присутствовать почти в любых человеческих взаимоотношениях, включая религию, мораль, власть, социальные институты, семейные и сугубо интимные отношения, а также взаимоотношения, связанные с личностной зависимостью. Оказалось, что психика человека насквозь пропитана ядом авторитарности, и это оказывает на нашу повседневную жизнь гораздо более сильное воздействие, чем принято думать. Ведь для большинства людей проблема авторитарности и диктатуры ассоциируется, главным образом, с политикой и социальными взаимоотношениями, или же с конкретными личностями. При этом упускается из вида влияние авторитаризма на формирование мировоззрения и социальной шкалы ценностей, а также стереотипов, которым человек подсознательно следует, строя свою жизнь и (10:) жизнь своих близких. В процессе работы над книгой мы стали яснее понимать, почему авторитаризм был и во многом остается мощнейшим средством сплочения общества, а также почему теперь он становится главной причиной социальной разобщенности.

Со времени выхода нашего буклета накопилось так много материала по данной проблеме, что мы решили подготовить обширное издание под названием «Контроль», составной частью которого должна была стать данная книга. К первоначальным очеркам было добавлено более тридцати новых, где описывались проявления авторитаризма в таких сферах человеческих взаимоотношений, как родительский долг, зависимость, любовь, контроль интимных отношений, деторождение и прерывание беременности, экология, цензура, свобода и равенство, смертная казнь, анимизм, буддизм, мистицизм, карма, перерождение и другие. При этом стало ясно, что конца и края здесь не видно. Поэтому мы решили опубликовать книгу в том виде, в каком она сейчас лежит перед вами, включив в нее очерки о гуру (I часть) и шесть глав из упомянутой более обширной работы «Контроль» (II часть), где показано, как авторитаризм прячется под маской идеологии.

Во вступительной главе «Авторитет, иерархия и власть» мы хотели продемонстрировать различия между авторитетом и авторитарной властью, между иерархией и авторитарной иерархией. Авторитет и иерархия неизбежны при любом социальном строе, однако это вовсе не означает, что они непременно авторитарны по своей сути. Правда, иерархические структуры были (и остаются) преимущественно авторитарными, но мы полагаем, что неприятие, которое они вызывают у многих людей, связано не с иерархией как таковой, а с кроющимся за ней авторитаризмом.

В главе «Религии, культы и духовный вакуум» утверждается, что основная причина повсеместного упадка морали связана с так называемыми религиями отрешенности и с мировоззрениями, давно уже не способными справиться с бесконтрольной властью, обладающей всей мощью научнотехнического прогресса. Здесь же говорится о том, почему религии отрешенности непременно должны быть авторитарными и почему необходимо пересмотреть традиционные взгляды на природу святости.

Часть 1 — «Личности и маски» — посвящена вопросам контроля и манипуляций на уровне индивидуумов. В качестве примера (11:) рассматриваются характерные взаимоотношения между харизматическими лидерами и их последователями — эти отношения столь явно и осязаемо авторитарны, что могут служить прекрасным объектом наблюдения обычно скрытых механизмов действия авторитарности. Взаимоотношения «гуру-ученик» ярко демонстрируют, как происходит капитуляция одного человека перед другим, также состоящим из плоти и крови, но принимающим на себя функции «спасителя» и «носителя истины». Это иллюстрация того, что значит «доверять другому больше, чем самому себе».

Традиционная схема взаимоотношений гуру и ученика выявляет крайние притязания любого авторитаризма — абсолютное повиновение и полная капитуляция с одной стороны и всеобъемлющий контроль с другой. При этом манипулирование личностью при ментальном авторитаризме происходит безо всякого физического принуждения — речь идет о контроле над сознанием. Мы поставили себе цель показать, как подобного рода традиционные авторитарные взаимоотношения порождают соблазны и ведут к моральной деградации. Модель «гуру» — крайнее и упрощенное проявление авторитарности, но именно на этой модели можно наглядно проследить, как действует и к чему приводит авторитаризм. В других ситуациях сделать это много труднее.

Хотя в глазах большинства представление о гуру уже давно прочно ассоциируется с коррупцией, многие упрямо продолжают объяснять все эти негативные проявления чисто человеческими слабостями. Мы же утверждаем, что коррупция и злоупотребление властью — отнюдь не следствие порочности конкретной человеческой натуры, а прямое порождение структуры взаимоотношений, присущих системе гуру. В очерках о гуру и культах мы постарались наглядно отобразить картину этих взаимоотношений, проникнутых интригами, жаждой наживы и тайными манипуляциями, показать опасность капитуляции перед каждым, кто объявляет себя всевидящим и всезнающим. Быть может, понимание механизмов узурпации власти и способов манипулирования сознанием поможет людям избежать в будущем возможных ловушек.

В первой части мы особенно подробно исследовали взаимоотношения «гуру-ученик», поскольку авторитарная власть проявляется в них наиболее наглядно. При этом мы старались не ограничиваться лишь рассмотрением конкретных примеров, но пытались (12:) показать, как применить полученные рекомендации в других, менее очевидных случаях. Так, в главе «Соблазны капитуляции» исследуются эмоции, делающие людей восприимчивыми к авторитарному контролю. Глава «Связь с бесплотными авторитетами» помогает понять, почему многие люди относятся к медиумам с тем же пиететом, что и к гуру, и почему, независимо от того, насколько феномен медиумизма реален, его следует рассматривать исключительно в рамках авторитарной системы убеждений. Глава «Создаете ли вы свою собственную действительность?» посвящена критике мировоззрения, поддерживаемого многими лидерами течения «Новый Век». По сути, она является частью главы книги «Контроль», посвященной авторитарности идеологии кармы и реинкарнации. В главе «Восстановление подорванного доверия к себе» даются некоторые рекомендации тем, кто пострадал в этом отношении особенно ощутимо.

Все авторитарные лидеры усиленно пропагандируют идеологию, оправдывающую их власть и действия, поэтому столь важно понять, к каким способам сохранения власти они прибегают. Несмотря на то, что одни идеологии стремятся замаскировать авторитаризм, а другие нет, ясно одно — если власть авторитарна, то авторитарна и ее идеология. В любом случае использование идеологии для оправдания авторитарного контроля и эгоизма всегда стараются скрыть.

Во второй части — «Идеологические маски» — проблема идеологического контроля освещается более подробно. Шесть глав, куда вошел материал из различных разделов книги «Контроль», преследуют единую цель — разоблачить и вывести на чистую воду авторитаризм, кроющийся в сформированных им мировоззрении и духовных ценностях. Для этого мы постарались проследить истоки восприимчивости человека к внешнему контролю и показать, каким образом такой контроль устанавливается, чем и почему привлекает людей и насколько серьезными могут быть его последствия. Думается, читатель убедится, что авторитарная идеология не только калечит личность, но и подталкивает человечество к краю пропасти всеобщего кризиса, угрожающего самой жизни на нашей планете. О том, что именно поставлено на карту, говорится в предваряющем вторую часть очерке «Война нравов». Наше будущее зависит от исхода борьбы между старым и новым в человеческом сознании.

Примеры явного проявления авторитаризма западного образца в таких идеологиях, как фундаментализм и ревизионизм, подробно (13:) исследуются в главе «Фундаментализм и потребность в уверенности». Мы изучили природу менталитета, свойственного этим идеологиям, а также провели анализ присущих им проблем, постаравшись не только показать, в чем сила и привлекательность фундаментализма и ревизионизма, но и объяснить, почему они с таким трудом поддаются пересмотру.

В главе «Сатанизм и культ запретного» утверждается, что сатанизм является, по сути, крайней формой реакции на усеченную мораль, принижающую все плотское и земное. Методы действия сатанистов также насквозь пропитаны духом авторитаризма, ибо они стараются бороться с «врагом» его же оружием с целью высвобождения и поощрения всего запретного. В данной главе мы показали, каким образом абсолютизация понятий добра и зла и их антагонистическое противопоставление друг другу порождают в людях лишь глубокие противоречия, провоцируя тягу ко всему темному и запретному. Тогда становится понятно, почему подчас так соблазнительно быть «плохим». В этой главе и в следующей, посвященной проблеме зависимости, предлагается система взглядов, показывающая, что дуалистическая мораль создает все предпосылки для раздвоения личности и возникновения внутреннего конфликта, ибо сама мораль подразумевает диктат, от которого человек пытается избавиться либо путем «ухода в сатанизм», либо попадая в зависимость.

В главе «Кто контролирует ситуацию» патологический характер, который приобретает зависимость, и порождаемые этим конфликты рассматриваются как одно из следствий общепринятых авторитарных ценностей. Анализ движущих сил, таящихся в авторитарной психике, позволяет понять, почему люди подвержены внешним влияниям и контролю и почему они склонны к различного рода зависимостям. Мы считаем, что зависимость развивается при наличии внутренней психической борьбы за возможность самоконтроля. Дуализм психики в условиях авторитарной идеологии весьма наглядно проявляется, в частности, при детальном изучении внешне безобидных в этом плане так называемых «модели болезни» (на которой, в частности, построена широко практикуемая в США при борьбе с алкоголизмом и наркоманией программа «Двенадцати ступеней») и «модели ответственности».

Зависимость — наглядный результат влияния скрытого авторитаризма на повседневную жизнь человека, когда и мировоззрение (14:) зависимых людей, и их попытки исправить ситуацию диктуются идеологией авторитаризма. Иными словами, внутренний авторитаризм является отражением внешних, более знакомых черт этого явления. Любой, кто хоть раз чувствовал, что «теряет над собой контроль», может воспользоваться предлагаемой нами схемой, чтобы проанализировать собственное поведение и понять, не связано ли оно с авторитарностью, кроющейся в глубинах его сознания. Только дав себе отчет в наличии «внутреннего диктатора», можно освободиться от его влияния. И хотя многие социальные структуры поощряют именно людей с расщепленной психикой, существуют способы покончить с внутренней борьбой за власть и восстановить цельность своего «я».

В главе «Любовь и контроль» речь идет о том, чего мы обычно не замечаем: авторитарная идеология прочно коренится в самых сокровенных и интимных сферах нашей жизни. Такие идеальные построения, как безграничная любовь, вечная любовь или чистая любовь, зиждутся на морали отрешенности, являющейся, по своей сути, сугубо авторитарной. Идеология авторитаризма не только воздействует на чувства и эмоции, но и стремится подчинить их своим принципам, искажая и уродуя все святое до неузнаваемости. Власть имущие используют идеальные представления о семейной и общественной жизни для контроля над людьми в условиях иерархической социальной структуры. Мы рассматриваем отношения между любовью и властью в рамках таких понятий, как межличностные барьеры и меры, прощение и самопожертвование. Наша основная цель при этом —избавить людей от слишком узкого взгляда на любовь, грозящего ей крахом.

В главе «Единство, просветление и опыт мистического переживания» рассматривается идеология, которую используют большинство духовных учителей Востока (а теперь уже и Запада) для оправдания и поддержания своего авторитета и положения. В основе идеологии Единства, а также производного от нее «принципа просветления» лежит весьма утонченный и умело замаскированный религиозный авторитаризм, сформировавшийся в процессе переосмысления концепции мистического переживания общности. В этой главе мы постарались объяснить читателю, что за внешне безупречной идеологией всеобщего Единства, которую, казалось бы, невозможно заподозрить в стремлении манипулировать людьми, на самом деле стоит все тот же пресловутый авторитаризм. (15:) В главе «Власть абстракций» исследуется глубинная связь между концептуальными воззрениями общества, властью и контролем. Разворачивая перед читателем эволюцию религиозной мысли и общественной морали, мы старались обратить его внимание на то, как с помощью абстрактных идей, существующих на каждом этапе развития общества, формируются механизмы контроля над людьми.

Мировоззрение реализуется посредством определенного набора терминов и абстракций. Мы анализируем разнообразные способы, позволяющие использовать абстрактные представления для построения конкретных социальных взаимоотношений, и стараемся наглядно показать, как с помощью абстрактных систем морали религия укореняла авторитаризм в сознании людей и в социальных структурах. Все мы знаем, какие реальные силы высвобождаются при реализации абстрактной научной мысли, тогда как мощь религиозных абстракций, особенно в светских культурах, не столь заметна. В конечном итоге нам бы хотелось, чтобы читатель смог не только научиться понимать и выявлять авторитарные аспекты в любом мировоззрении, но и попытался бы представить себе, какой должна быть неавторитарная система ценностей и соответствующая ей идеология.

Надеемся, что вам придется по вкусу свободная последовательность подачи материала, и хотя логическая обоснованность наших выводов постепенно усиливается к концу книги, изложение построено так, что читатель может следить за интересующей его темой, свободно переходя от одного раздела к другому. Этому способствует обилие перекрестных ссылок, помогающих заполнить пробелы и более разносторонне осветить проблему. Большинство из них отсылают к главам, где та же проблема рассматривается под иным углом зрения, но часть ссылок относится к материалам из книги «Контроль», о которой говорилось выше. Этим мы хотим подчеркнуть, что тема далеко не исчерпана, и вызвать у читателей интерес к нашим дальнейшим исследованиям.

Мы надеемся, что ни у кого не сложится мнение, будто мы, проводя свои изыскания, относимся предвзято к какому-либо мировоззрению или же намекаем на каких-либо конкретных людей — поэтому мы и не называем никаких имен, хотя большинство примеров имеют реальную основу. Кроме того, хотя известно, что роль авторитарного лидера случалось играть и женщинам, все же (16:) представление о гуру традиционно связывается с мужским полом, что и сказалось на нашем употреблении этого термина в мужском роде.

Понятие «парадигма», к которому мы часто прибегаем в этой книге, используется нами в широком смысле — как некое фундаментальное представление о мире. Таким образом, «смена парадигмы»

означает изменение господствующего мировоззрения — например, переход от постулата, согласно которому источником истины служит божественное откровение, к представлению, что истина рождается в процессе научного познания.

Иногда некоторые слова в нашем тексте мы берем в кавычки — например, «духовный» или «духовность». Это значит, что в данном случае называемое «духовным», по нашему убеждению, в действительности является составной частью авторитаризма. Мы вовсе не призываем отказаться от идеи духовности и не пытаемся ее дискредитировать. Мы лишь противимся попыткам сконструировать некий идеальный «духовный» мир, для достижения которого необходимо следовать непререкаемым указаниям авторитетного лидера, которого мы, таким образом, сами же создаем. Мы полагаем, что истинная духовность должна пронизывать всю нашу повседневную жизнь и быть неотделима от нее, но это уже тема другой книги.

Мы совершенно убеждены в правильности высказываемых в этой книге идей, поскольку они помогли нам самим понять, почему наша жизнь устроена именно так и почему ее следует изменить. Мы постарались придать своим рассуждениям максимальную убедительность. Возможно, из-за этого коекто сочтет тон книги излишне безапелляционным и даже спросит себя, не авторитарна ли она сама.

На это мы можем лишь ответить, что занимались обсуждаемыми вопросами много лет и внимательно изучали, что думают об этом другие. Нам не удалось обнаружить более широкого подхода к проблеме, что также подкрепляет нашу уверенность в своей правоте. Но убежденность не бывает авторитарной, если человек готов прислушиваться к критике и признавать свои ошибки. Суть идеологического авторитаризма не в убежденности, а в непререкаемости. Мы готовы пересмотреть свои взгляды или даже отказаться от них, если к тому будут веские основания.

Нам хотелось бы, чтобы критерием приятия или неприятия изложенных здесь идей служили только их собственные достоинства. Поэтому мы не ссылаемся на чьи-либо авторитеты и не стремимся (17:) демонстрировать свою эрудицию. Главная наша забота — ясность изложения. Читатель должен понять ход наших мыслей, а уж соглашаться со сделанными выводами или нет, он решит сам. Личный опыт людей и их здравый смысл — вот к чему апеллирует эта книга, призывающая руководствоваться в жизни доверием к собственной личности.

Рождение этой книги — результат многолетнего и не всегда простого процесса выработки общей позиции, так что теперь мы зачастую не можем сказать, кому из нас принадлежит та или иная идея.

Друзья и близкие с самого начала поддерживали нас, и многие люди помогали нам, высказывая ценные замечания о работе. Перечень имен слишком обширен, что бы приводить его здесь, но всем им мы искренне признательны. Особо хочется упомянуть Сирену Кастальди и Курта Фишера, чья роль была исключительно велика. И наконец, без понимания и терпения нашего издателя Ричарда Гроссингера книга просто не увидела бы свет.

Не мы одни обеспокоены ходом современного развития человечества. Многие задаются вопросом, почему столь высокоразвитый в интеллектуальном отношении вид, способный творить чудеса в науке и технике, до сих пор не сумел создать универсальные для нашей планеты позитивносозидательные социальные взаимоотношения между людьми. Почему именно в этой сфере мы вдруг становимся столь бездумными и беззаботными? Наиболее пессимистический ответ сводится к тому, что в силу порочности человеческой натуры зло всегда будет довлеть над добром и что люди фатальным образом не способны побороть сиюминутное своекорыстие.

Наше видение будущего более оптимистично и обнадеживающе. Между тем авторитаризм и авторитарные идеологии столь глубоко укоренились в сознании людей, что стали главным препятствием на пути творческого решения проблем выживания человечества. Ведь творчество неотъемлемо связано с верой в себя, а ее-то и подавляет авторитаризм Один из наших друзей как-то высказал мысль, на первый взгляд кажущуюся банальной: «Если вы действительно заинтересованы в переменах, то лучшая для этого стратегия — оптимизм». Однако если мы попытаемся найти подтверждение этому тезису в исторических фактах, то потерпим фиаско — история свидетельствует, что человек не способен разумно обращаться с властью и справляться с (19:) проблемами, порождаемыми технологическим прогрессом. Иными словами, общество явно не успевает интегрировать бурно развивающиеся технологии. Никакое обращение к опыту прошлого не поможет сократить этот разрыв — как прежде, так и теперь мы не способны даже отдаленным образом представить себе структуру человеческого общества будущего. В связи с этим становится понятной позиция тех, кто ищет выход из создавшейся ситуации в принципиально новой структурной модели, новом мировоззрении — в том, что теперь принято называть «сменой парадигмы».

У оптимизма мало шансов прочно укорениться в сознании людей, так что он рискует остаться всего лишь полетом человеческой фантазии, терпящим крушение при столкновении с пессимизмом или цинизмом. Поэтому поиски новых парадигм идут в основном в рамках теорий развития или эволюционных теорий, когда есть возможность прослеживать процессы преобразования, не теряя из виду нить истории. При этом совершенно очевидно, что по-настоящему новый подход должен трансформировать саму арену жизнедеятельности существующего общества и реализации его потенций. Стало быть, вопрос состоит не только в том, что представляет собой сущность новой парадигмы, а еще и в том, как к ней прийти.

Авторитаризм является неотъемлемой составляющей всех старых парадигм, хотя его далеко не просто распознать в содержании той или иной структуры, тех или иных институтов, этики и мировоззрения. Легче всего его проявления можно проследить при изучении способов и методов удержания власти в данной социальной структуре, включая и способы приобретения и удержания власти над сознанием людей.

В какой бы незнакомой форме ни предстало перед нами кажущееся новым мировоззрение, какие бы новые ценности оно ни проповедовало, но если оно создавалось и внедрялось авторитарно, то вся его новизна — лишь удачная маска. Какой бы ни была новая парадигма, она должна быть признана людьми добровольно, без принуждения. Она должна представлять собой структуру, открытую для обсуждения и критики, чтобы накапливаемый людьми опыт позволял ее совершенствовать. Иными словами, любая жизнеспособная модель является таковой только тогда, когда позволяет людям верить в себя, свои силы и опыт и ценить их, а не принимать на веру сомнительные положения и ценности. Для всякой претендующей на (21:) новизну системы ценностей опыт и традиции прошлого не должны вставать на пути прогресса, основы которого закладываются в живом реальном настоящем и без которого не может существовать оптимизма в отношении будущего.

Идеологии, мировоззрения и все то, что, как принято считать, есть проявление знания, так или иначе пытается завладеть сознанием людей, доказывая свою истинность. Однако в большинстве критических жизненных ситуаций не было, да, пожалуй, и не могло быть абсолютного единодушия в отношении безусловной истинности того или иного мировоззрения. В этой книге мы постараемся со всей ясностью продемонстрировать важность разоблачения авторитаризма и методов, которыми он пользуется для того, чтобы нужным образом сформировать взгляды членов общества на действительность и направить их образ мыслей. Большинство существующих в мире идеологий и мировоззрений уже во многом преуспели на пути самоутверждения в качестве носителей истины. В реальности убеждения слишком часто формируются под давлением личных предпочтений и интересов. Люди могут без конца спорить о том, какое из мировоззрений истинно и какое — нет. Единственное, что может быть установлено в отношении любой идеологии, мировоззрения и учения, так это то, является ли их основа по своей сути авторитарной и не скрываются ли под внешними убеждениями и уверениями их приверженцев интересы тех, кто использует их для сохранения своего контроля.

Сразу оговоримся — мы не собираемся решать проблему авторитаризма, исследуя общеизвестные, откровенно авторитарные системы, в частности политические, которые в качестве основных способов контроля и самоутверждения используют физические угрозы и принуждение. Они достаточно хорошо изучены, однако представляют собой, на наш взгляд, лишь верхушку айсберга. Куда интереснее было бы попытаться разобраться в глубоко скрытых и невероятно живучих механизмах авторитарного управления и контроля, успешно функционирующих на уровне менталитетов, веры и убеждений, чувств и эмоций, целей и устремлений людей, заставляя их сомневаться в собственных силах. Когда человек перестает доверять себе, он неизбежно становится легкой добычей всевозможных манипуляторов.

В определенные узловые исторические моменты фундаментальные устои социального принуждения начинают рушиться, (21:) поскольку то, что утвердило и упрочило их в прошлом, уже не является столь же незыблемым в настоящем. По мнению многих, мы переживаем сейчас именно такой исторический период. Поэтому именно сейчас необходим особенно скрупулезный анализ существующих социальных идеологий, мировоззрений и учений, ибо, на наш взгляд, все основные проблемы непосредственно связаны с их основными положениями. Прежде всего, любая социальная структура характеризуется способом управления и контроля. Ни одно общественное устройство не может долго существовать исключительно за счет силового принуждения; оно должно провозглашать ценности, которые бы воспринимались обществом и передавались следующему поколению.

Мораль — это система ценностей, которые утверждаются и всячески отстаиваются в условиях определенного социального строя, являясь своеобразным цементирующим средством для сохранения его целостности. Мораль, следовательно, не может существовать сама по себе и лишена всякой силы в отрыве от общества. Она интегрирована в то или иное мировоззрение, которое формирует и утверждает ее. Сам процесс социализации, по большому счету, был до настоящего времени авторитарным, основывающимся на идеологии, направленной на утрату личностного доверия к самому себе, ибо это остается самым простым и эффективным средством, дающим возможность контролировать поведение людей.

Исторически мировоззрения всех цивилизаций Земли были авторитарными и претендовали на безоговорочное владение «истиной», в особенности истиной моральной. Это порождало сознание своей внутренней правоты, а следовательно, и права контролировать других. Первоочередная функция внутренней уверенности в своей безупречности состояла в предоставлении одному человеку (или целой группе людей) права диктовать людям, что они должны делать.

Это использовалось также в качестве основы для самоконтроля. Вот почему убежденность в моральной правоте всегда оказывалась эмоционально наиболее привлекательной. Но для поддержания убежденности, конечно же, необходимы убеждения, и эти убеждения будут сохранять свою незыблемость даже при явном расхождении их основополагающих постулатов и объективной реальности. Убежденность, уверенность — это особое психологическое состояние, и когда оно подкрепляется убеждениями, сформированными не базе (22:) неоспоримых аргументов (авторитарное убеждение), то такие убеждения и осуществляемые на их основе управление и контроль не подвластны никаким изменениям. Если же перемены настолько велики, что требуют пересмотра основополагающих ценностей и лежащих в их основе мировоззрений, в этом случае противостояние новациям негативно сказывается на состоянии людей и общества в целом. Судя по всему, мы переживаем сейчас именно такое время. Традиционные, зачастую умело скрываемые авторитарные методы распространения и ограничения информации ведут к деградации личности и всего сообщества. Степень авторитарности культуры является мерилом ее дисфункциональности.

Все разновидности идеологического авторитаризма, особенно в том, что касается власти и управления, имеют, по сути, одинаковую структуру, независимо от конкретного содержания. Наиболее распространенная среди основополагающих форм авторитарного мировоззрения базируется на внушении и утверждении недоверия к себе. Но существуют и иные способы утверждения авторитаризма, и главная цель этой книги — расшифровать и разоблачить их.

В своем анализе мы, иногда не очень явно, исходим из предпосылок, которые могут быть названы эволюционными и диалектическими. Ведь человечество является непосредственным участником эволюционного процесса, в который, кроме него, вовлечены и другие земные виды и экосистемы. Этому процессу противоборствуют отживающие и деструктивные обычаи людей и общества. Диалектичность же нашего подхода заключается в рассмотрении традиционно противостоящих друг другу категорий, таких как соперничество-сотрудничество, эгоизм-альтруизм и т.п., которые, как известно, находятся в динамичном процессе единства и борьбы. Возможно, излагаемая здесь точка зрения будет способствовать укреплению позиций сторонников эволюционно-диалектического мировоззрения, однако авторы не ставили перед собой подобной цели — прежде всего мы делали упор на то, чтобы читатель мог как можно более отчетливо представить себе, каковы механизмы распространения и реализации авторитарного управления и в чем его опасность.

Изменения, даже самые насущные, не должны исходить от той или иной личности или группы людей, утверждающих, что именно они являются носителями новой истины. Как раз такую практику, по нашему мнению, и следует искоренить. Ошибочным было бы (23:) также полагать, что новое содержание может зародиться в рамках старых форм. Авторитаризм умело скрывается за многими очевидными истинами, некоторые из которых даже принято считать священными. Впрочем, выявление авторитарного начала отнюдь не обязательно означает безоговорочное отрицание самих этих истин.

Просто есть возможность лишний раз убедиться: не все то золото, что блестит.

При всем внешнем разнообразии, все известные высокоразвитые цивилизации базируются на авторитарном правлении. Низкоразвитые племенные социальные структуры не являются в этом плане исключением, с той лишь разницей, что авторитарное управление в этом случае осуществляется не с использованием некоего института власти или отдельной личности, а заложено в самой социальной группе. Современные демократии ведут беспощадную борьбу не только с основными составляющими авторитаризма, но и с возрождением его фракционных разновидностей.

Мы убеждены, что приблизиться к решению проблем эволюции человечества можно, лишь поборов наследие авторитаризма. Для этого необходимо выявить его основные движущие силы, понять, в чем заключается его внешняя привлекательность, благодаря которой авторитарная идеология прочно укоренилась не только в социальных системах, но и в душах людей, и, конечно же, постараться разрушить тяжкие оковы этого наследия. Точно так же, как никто в прошлом не мог предвидеть современных последствий научно-технического прогресса, так и сейчас вряд ли кто-либо возьмет не себя ответственность предсказать последствия, которые будет иметь кардинальная смена человеческих ценностей. Авторитаризм является неотъемлемой составной частью старых парадигм, а посему невозможно представить, себе как бы реализовались человеческие возможности без него. Формирующиеся в настоящее время неавторитарные структуры — это не только новые перспективы, но и новые надежды.

Весь мир стремится к переменам. Их насущная необходимость все более очевидна. Вопрос лишь в их направленности и методах осуществления. Некоторые мечтают вернуться к старым формам существования, на которых зиждился мир, — во всяком случае, тот мир, к которому они привыкли. Другие, наоборот, склонны к поискам новизны, всецело опираясь на идеологию «новою мирового порядка» или «смены основной парадигмы». Ориентируясь на перемены, мы интересуемся главным образом их масштабом и результатами. Тем не менее, любой, кто хоть когда-либо занимался творческой деятельностью, знает, что конечный результат практически всегда отличается от ожидаемого. Это, отчасти, объясняется тем, что только сам процесс деятельности определяет, какого рода информацию использовать или не использовать в качестве обратной связи. В связи с этим становится ясно, что конечный результат в существенной степени зависит от средств, затраченных на достижение цели.

Реструктуризация социальных сфер подразумевает реструктуризацию власти. Если для достижения нового порядка или смены жизненных ценностей прибегнуть к авторитарным методам, результаты в любом случае будут авторитарными. Все достигнутые таким образом новации будут касаться лишь исключительно самих властных структур, определяя, кто именно держит бразды правления, и не затронут способы получения и сохранения власти. Факторы, делающие (25:) процесс авторитарным, не всегда лежат на поверхности, обычно они глубоко запрятаны в ценностях, традициях, правах и привилегиях — в том, что большинству людей кажется само собой разумеющимся. Нас же особо интересует, каким образом авторитарность проникает в человеческие души. Критикуя авторитаризм, мы, тем не менее, отнюдь не склонны предполагать, что авторитет, иерархия и власть могут быть полностью исключены из сложного цикла человеческих взаимоотношений. Мы лишь утверждаем, что они не обязательно должны реализовываться через авторитарность.

Некоторые пытаются доказать, что авторитарная иерархия присуща человеку как биологическому виду — ведь в генетической структуре социальных животных заложено доминирование и подчинение. Можно, в принципе, аргументировано обосновать и то, что сексуальность, стремление к конкуренции и агрессивность составляют сущность мужского начала, а воспроизведение потомства — женского. Наконец, все это можно вполне логично объяснить ходом эволюционного развития. Отбросив в сторону все «за» и «против» подобной аргументации, зададимся вопросом, обязательно ли биологическая природа явления означает биологический детерминизм? Даже если женщина генетически запрограммирована на воспроизведение потомства, разве она не может прибегнуть к разуму и «не подчиниться программе», если сочтет это целесообразным? Неужели то обстоятельство, что авторитаризм тесно связан с биологическими механизмами доминирования и подчинения, означает, что человеческий интеллект совершенно не в состоянии противостоять им даже тогда, когда вопрос идет о жизни и смерти? Однако даже если не представляется никакой возможности полностью избавиться от вышеупомянутых инстинктов, особенно в совокупности с агрессивностью, все равно остается альтернатива — либо безоговорочно смириться с их катастрофическими последствиями, либо стараться каким-то образом смягчить их влияние.

Столкновение природного инстинкта и осознанного интеллекта — вечный спутник человеческой драмы. Природа человеческих инстинктов и их функциональная значимость— это до сих пор «тайна за семью печатями». Любая жизненная форма, какой бы она ни была, делает все возможное для продолжения своего существования, так что можно утверждать, что это стремление инстинктивно. Человеческая натура в этом отношении не является исключением, (26:) однако люди, в отличие от других живых существ, при определенных обстоятельствах способны совершать самоубийство. О чем это говорит? Об отсутствии у них инстинкта самосохранения или же о способности человеческого сознания побеждать инстинкты? Если человек в состоянии игнорировать инстинкт самосохранения, то не может ли он сделать то же самое во имя жизнеутверждения?

Многие согласны с тем, что жизнь, особенно человеческая, связана с риском. Он подспудно движет и стремлением человека к новациям. Техническая мысль стала мощным рычагом власти, что поставило под угрозу не только всю флору и фауну нашей планеты, но и нас самих. Согласитесь, что было бы куда разумнее использовать совокупный человеческий интеллект во всем его блеске для решения наших социальных проблем, чтобы окончательно разрушить старый фундамент социальных и моральных структур, основанный на принципах авторитаризма.

Современная демократия — это есть, по сути дела, попытка обуздать авторитаризм в области политики. Тем не менее, до тех пор, пока в сознании большей части людей продолжают жить авторитарные установки, разрешение любых кризисно конфликтных ситуаций будет осуществляться исключительно авторитарными средствами. Если таким образом будут решаться жизненно важные проблемы, то элемент риска дополнительно усилится.

Трудно что-либо изменить, а тем более утвердить без полного понимания сути проблемы. Если скрытый авторитаризм находит питательную почву в социальных структурах и человеческой душе, необходимо прежде всего осознать, как и почему это происходит. Зачастую и те, кто питает отвращение к проявлениям авторитаризма, пытаются бороться с несправедливостью авторитарными методами. А поскольку власть зачастую действует скрытно и побудительные мотивы ее действий, как правило, завуалированы, подобная тенденция приводит лишь к обострению ситуации.

Авторитаризм, конечно, тесно переплетен с такими понятиями, как авторитет, иерархия и власть, но не идентичен им. Поэтому следует постараться по возможности разграничить вышеупомянутые понятия, хотя это не всегда просто. Согласно словарю Вебстера, «авторитарное — характеризуемое безоговорочным повиновением авторитету». Применительно к вопросам политического характера, это понятие подразумевает использование силы для (27:) безальтернативного управления народными массами. Мы расширили смысловые границы этого термина, включив в него наличие непоколебимых убеждений и идею некоего третейского судьи — обладателя и хранителя непреложного знания о том, что есть правильно, а что неправильно, что подходит, а что нет для данной личности. Таким образом, мы считаем идеологии и системы убеждений авторитарными, если не существует реальной возможности обсудить или оспорить их положения.

После того, как мир узнал о безмерных людских страданиях, причиной которых стал нацизм, возник жгучий интерес к авторитарной личности, готовой слепо выполнять любые, даже самые бесчеловечные приказы. Готовность безропотно следовать за кем-либо и стремление безоговорочно подчиняться — все это вполне можно связать с присущей социальным животным генетической программой доминирования и подчинения. Независимо от того, существует или нет такая программа у человека, совершенно невозможно отделить ее врожденную составляющую от привнесенной, поскольку доминирование и подчинение встроены практически во все социальные структуры нашего общества, начиная с обучения детей. Отношение общества к половым различиям и функциям — еще один пример того, как нерушимые социальные формы, идеализируемые и утверждаемые всевозможными способами, включая принуждение, начинают затем считаться «естественными».

Не все люди склонны к слепому безрассудному повиновению. Более того, если людей заставляют повиноваться, то при первой же возможности они попробуют заставить повиноваться других. Воспитание в духе неверия в собственные силы создает благоприятную почву для последующего процветания авторитаризма, ибо подрастающее поколение неизбежно начнет искать себе «идола», способного защитить в минуту опасности. Это красноречиво доказывает, что авторитаризм, несмотря на генетическую основу, является, по большому счету, благоприобретенным свойством человечества. Если же общественная идеология станет всецело способствовать формированию настоящих личностей или, хотя бы, просто уверенных в себе гармонично развивающихся людей без ущербной психологии «затравленного зверя», то можно полагать, что видимых естественных причин возникновения зачатков авторитаризма в таком обществе не будет. (28:) Ментальный и психологический авторитаризм зарождается либо из потребности подчиняться кому-то или чему-то, обладающему умственным, физическим, моральным или еще каким-либо превосходством, либо из стремления самому стать таким авторитетом для других. Оба эти состояния отнюдь не являются взаимоисключающими, напротив, они прекрасно уживаются в одном и том же человеке и проявляются, в зависимости от обстоятельств. Но даже если потребность подчинять и подчиняться, так же как, скажем, и склонность к агрессии, признать неотъемлемой природной составляющей человеческой натуры, это вовсе не означает, что авторитаризму и формам его проявления (равно как и агрессивности) нужно всячески потакать или принимать их как должное. Надежды человечества на лучшее будущее основываются на его способности не повторять ошибок прошлого. Психологический авторитаризм, благодаря усилиям поддерживающих его идеологий, часто предстает под личиной добродетели. Ведь лишь тщательно замаскировав свои диктаторские замашки, он может рассчитывать на успешное функционирование. Знание всей подноготной психологического авторитаризма, его этиологии и движущих сил позволит человечеству разработать, в конечном итоге, здравую стратегию его преодоления.

Авторитаризм как способ утверждения и поддержания власти настолько распространен, что его зачастую отожествляют с властью как таковой. Любая социальная иерархия подразумевает распределение власти и авторитета. В целях оправдания власти используется, в числе прочего, и мораль. Пытаясь разобраться в том, что всегда было и продолжает оставаться основой любой власти, и понять, в чем она может проявляться, мы отнюдь не хотим дискредитировать власть как таковую. В нашем понимании власть, так или иначе, проявляется в любых взаимоотношениях. Проще говоря, власть — это способность индивида или системы оказывать какое бы то ни было влияние на другие индивиды или системы. Власть не существует сама по себе, это категория относительная. Поэтому когда мы говорим, что «X обладает властью», мы на самом деле подразумеваем, что «X обладает властью по отношению к Y». Так, скажем, Солнце обладает властью (энергией) для поддержания жизни на Земле, ибо без таковой здесь ничего бы не было. Власть (энергия) Солнца осязаема реально — она поддерживает жизнь и она же способна ее уничтожить. Говоря о мощности автомобиля, мы имеем в виду его (29:) более высокие технические возможности в сравнении с другим, менее мощным. Красота, благополучие, физическая сила, сексуальность и все остальное в этом мире, что приковывает наше внимание, несомненно обладает властью. Власть — это именно тот неотъемлемый сопутствующий фактор любых взаимоотношений, всякая попытка устранения которого является, по сути, очередным испытанием его на прочность.

Принято считать, что власть развращает. Но почему? И какие свойства человеческой натуры делают власть столь притягательной? При этом не секрет, что тех, кто стремится к власти, часто стараются опорочить. О том, что кто-то гонится за властью, мы обычно говорим с осуждением. Тем не менее, совершенно очевидно, что любой, кто хочет сам строить свою судьбу, непременно будет искать власти. Желание быть независимым или обладать хоть каким-то влиянием на окружающих также непосредственно связано с властью. Цензура — это одна из форм проявления властного контроля, что-то вроде запрета водить машину в нетрезвом виде. Но если власть существует везде, неужели неизбежна всеобщая развращенность? Можно, конечно, утверждать, что понятие «власть» используется нами в слишком широком смысле и, говоря о развращающем действии власти, следует, скорее всего, иметь в виду «власть принуждения». Возникает вполне резонный вопрос: развращаются ли родители, прибегающие к принуждению по отношению к своим чадам? И что такое психологическое принуждение — социальное давление? внушение страха? навязывание того, от чего нельзя отказаться? обольщение путем удовлетворения невротических потребностей? неотвратимое наказание в соответствии с законом?

Разложение власти наблюдается тогда, когда задача ее сохранения в существующем виде становится более важной, нежели ее использование в других целях. И хотя такая опасность существует при любых человеческих взаимоотношениях, вероятность ее значительно увеличивается, когда власть сочетается с высоким положением в обществе. Власть, приобретаемая благодаря общественному положению, именно на нем и зиждется, а положение — это как раз то, что обеспечивается иерархией. Почти как трюизм воспринимается сейчас знаменитое высказывание лорда Эктона о сути власти:

«Власть склонна развращать, а абсолютная власть — развращает абсолютно». Абсолютная власть достигается лишь на вершине иерархии. Именно (30:) такая власть предается максимальному моральному разложению и коррупции. И даже не будучи противником власти как таковой, можно сопротивляться установлению иерархии. Чтобы лучше понять, почему протестовать против иерархии не разумнее, чем противиться власти, необходимо более подробно уяснить суть иерархии как таковой.

Этимология термина «иерархия» восходит к греческим словам hieros — «священный»— и archos — «правитель». Иерархом мог быть священнослужитель высокого или наивысшего ранга, и от него Слово Божье передавалось нижестоящим священникам и далее по нисходящей — «простым смертным». Концепция иерархии основывалась на религиозных представлениях, заключающихся в том, что святое Слово (власть) снисходит к людям по пирамидальной структуре1. Построенное в соответствии с данной структурой общество разделялось на тех, кто всячески стремился сохранить свое положение в нем, и на тех, кто всеми силами старался продвинуться выше. Права, полученные по праву рождения либо с помощью других механизмов, регулирующих положение в обществе, — самый простой и традиционный способ сохранения своего общественного статуса. Авторитарные иерархии оправдываются авторитарным мировоззрением и моралью. Господствующая идеология регламентирует права и привилегии разных уровней иерархии. Если идеология авторитарна по своей сущности, нетрудно догадаться, каким будет ее правление. Демократия как политическая идеология позволила иерархическим структурам существовать под своим знаменем, так что не всякая власть исходит сверху.

Иерархические структуры встречаются в природе на физическом, биологическом и социальном уровнях. Солнечная система, тело человека и колония муравьев являются в определенном смысле наглядными примерами подобных структур, где прослеживается взаимосвязь различных уровней власти. Человеческое тело состоит из органов, клеток, молекул и атомов. Для функционирования всего организма важнее орган, чем одна клетка. У социальных животных иерархические структуры могут быть устроены весьма сложно и часто перекрываются, так что в зависимости от ситуации одна и та же особь может занимать на иерархической лестнице различное (31:) положение. И здесь, в животном мире, лидирующие особи или группы борются за сохранение своего статуса не на жизнь, а на смерть, порой в течение всей жизни. Иерархические структуры присущи самой природе, и человек, возможно, естественным образом приспособлен к их использованию. Развитие любой цивилизации связано с изобретением предметов материальной культуры — инструментов, облегчающих человеческую деятельность. Изобретение социальной иерархии принципиально ничем не отличается от изобретения колеса — оно, как и любое изобретение и открытие, независимо от того, в какой сфере оно реализуется, расширяет возможности человека и облегчает контакт между различными культурами.

Понятно, что, ощутив это, человек не желает отказываться от достигнутого, ибо обретает некую реальную власть в том или ином ее проявлении. Изобретение колеса дало колоссальное преимущество в выполнении огромного числа самых разнообразных задач. Видя его очевидные достоинства, люди стали применять его повсюду. То же самое справедливо и для социальной иерархии — она стала частью социальной системы, и пути назад не существует.

В условиях жестокой конкуренции, соперничества или конфликтов победит тот, кто умело применяет свои изобретения и открытия. Это касается и использующих в качестве инструмента власти иерархию, поскольку она является механизмом, позволяющим организовать и нужным образом направить деятельность людских масс. Это самый эффективный из известных способ решения социальных задач. В конечном результате культура, построенная на основе иерархии, получает возможность не только более рационально использовать труд людей, но и увеличить свое население, захватить новые территории, накопить новые богатства и даже полностью поглотить другую культуру, не знакомую с иерархией22.

Поскольку авторитаризм по своей сути иерархичен, нетрудно заключить, что и иерархия должна непременно быть авторитарной, учитывая, что авторитарная иерархия всегда была и есть основной способ организации общества. Иерархия как организованная и отлично отлаженная машина власти постоянно подвергалась многочисленным нападкам со стороны разнообразных идеологов равноправия — марксистов, анархистов, феминистов, трайбалистов и др. (32:) Причина лежит на поверхности: иерархия навязывает явно неравномерное распределение власти и авторитета, причем создается впечатление, что эти привилегии прочно оседают в пределах самих властных структур, главной задачей которых становится увековечение иерархии и удовлетворение интересов тех, кто находится наверху, — какие бы цели ни провозглашались публично. Нам тоже не нравится авторитарная иерархия, однако отказаться от использования ее в качестве организационного механизма не представляется возможным. По крайней мере, пока не ясно, чем можно было бы ее заменить. Все дело в том, что сама природа власти требует ее концентрации, и всякая попытка более или менее равномерного ее распределения также, по сути, невозможна без иерархии.

Авторитарные иерархии порождают, воспитывают и поощряют так называемые авторитарные добродетели, которые помогают иерархическим структурам безотказно функционировать, так как воспитывают в людях «чувство глубокого удовлетворения» и ограниченность, дабы пресечь их размышления о том, как в реальности действуют рычаги власти внутри иерархической структуры. Этими добродетелями являются преданность, чувство долга и повиновение. Преданность как таковая не Связь между святым Словом и властью, а также основными религиозными абстракциями и управлением подробно рассмотрены в главе «Власть абстракций».

О происхождении социальной иерархи и ее связи с земледелием и накоплением подробно говорится в главе «Власть абстракций».

может не вызывать уважения, особенно если она заслуженна. То же касается чувства долга, если оно никем не навязано, и даже повиновения, если оно гармонически согласуется с конкретным образом жизни, выбранным для себя человеком. Однако когда вышеупомянутые качества ценятся лишь сами по себе, они могут быть легко использованы в качестве средства манипулирования людьми, без учета их интересов. Такая «идеологическая безответственность», используемая для поддержания иерархической идеологии, может приобретать большую власть над людьми. Известное оправдание «Я всего лишь выполнял приказ!» является прекрасной иллюстрацией того, как высоко люди склонны ценить слепое повиновение, не заботясь о последствиях, к которым оно может привести.

Если иерархия — это способ построения власти, авторитет — средство ее упрочения, то мораль — это средство узаконить власть авторитета. Древние законы морали авторитарны и догматичны, а посему требуют строгого соблюдения. Заповедь «Не убий!» непреложна, однако желание убить всякого, кто нарушит этот запрет (как, впрочем, и другие), указывает на то, что на самом деле важно не (33:) соблюсти правило, а защитить всеми силами стоящий за ним авторитет3. Поняв, как поддерживается и укрепляется власть авторитета, можно судить о степени его авторитарности. Если иерархию устранить невозможно, то единственный способ защититься от коррупции внутри власти — это создать совершенно неавторитарную власть. Возможно ли это — вот в чем вопрос!

Не всякая власть является авторитарной, и это крайне важно понять. Властью может быть облечен человек, занимающий высокое общественное положение, играющий определенную социальную роль или обладающий некими особыми личными качествами, — впрочем, часто все это тесно переплетается между собой. Если, например, некто считается авторитетом в медицине, это означает, что он обладает определенным высоким потенциалом знаний и опыта в данной области. Роль врача, так же как и роль учителя и воспитателя, предполагает компетентность. Роль гуру или духовного наставника подразумевает, что человек, который берет ее на себя (по собственному почину или побуждаемый к этому другими), лучше остальных знает жизнь и может научить, как дальше следует жить всем остальным. В этой ситуации доказательством прав на авторитет считаются специальные познания.

Такая власть может быть в различной степени авторитарной, в зависимости от того, как она используется и каким способом была получена. Власть гуру можно априорно считать авторитарной, ибо безоговорочное повиновение ему считается наивысшей добродетелью4.

На уровне личных взаимоотношений не представляет большого труда установить степень авторитарности власти. Так, если она требует не только безоговорочного подчинения, но и либо наказывает непокорных, либо отказывается иметь с ними дело, то такая власть считается, безусловно, авторитарной. С другой стороны, если люди верят в то, что должны беспрекословно повиноваться, ибо в противном случае не получат обещанных благ, и при этом считают, что это в порядке вещей, то и здесь следует говорить об авторитарности (34:) отношений. Впрочем, авторитет, который основывается на особых знаниях или социальной роли, вовсе не обязательно должен быть авторитарным. Специалисты могут делиться знаниями и опытом, совершенно не рассчитывая на безоговорочное подчинение или согласие, а такие роли, как роль учителя, вовсе не нуждаются в том, чтобы быть авторитарными.

Люди вправе сами искать себе наставника, если испытывают в нем потребность, и относиться к нему так, как сами считают нужным.

Установить, является ли авторитарным авторитет, занимающий определенное положение в общественной иерархии, гораздо сложнее. Так как авторитаризм формируется и проявляется в рамках иерархической структуры и так как авторитет внутри иерархии признается непререкаемым для ее нижних уровней, то иерархия, сама по себе, априорно является, пожалуй, авторитарной. Иерархия может служить и в качестве инструмента, используемого различным образом. Поэтому установить, является ли конкретная иерархия авторитарной, можно только при непосредственном наблюдении данного инструмента в работе, то есть того, каким образом власть проявляет себя при поддержании авторитета внутри иерархии. Разница между увольнением людей за неповиновение и их расстрелом отнюдь не в степени серьезности наказания — отличие здесь сугубо принципиальное. Чисто финансовый бизнес-контракт — это отнюдь не то же самое, что церковное послушание, от которого невозможно отказаться.

Организация любого строительства, например, постройки дома, требует определенной системы иерархического подчинения. Подрядчик определяет, какие задачи должны решать плотники, какие — электрики, и т.д., причем все они должны обладать некоторой квалификацией. У каждого из специалистов могут быть помощники, а если строительство достаточно масштабное, то у тех, в свою очеО двойных стандартах, неявно присутствующих в подобных правилах, и о том, как люди ищут этому оправдание, говорится в главе «Фундаментализм и потребность в уверенности».

В главе «Притягательность культовой иерархии» показано, почему принадлежность к авторитарной иерархии облегчает обретение цели и смысла жизни, а также уверенности в себе. Об этом, кроме того, упоминается в разделе «Как распознать авторитарный контроль» в главе «Соблазны капитуляции». (34:) редь, свои помощники, и т.д. Всякий, кто в рамках этой иерархической структуры отказывается выполнять положенную работу, может быть уволен. Если электрик выгнал своего помощника за то, что тот ему не подчинился, будет ли это авторитарным использованием власти? Безусловно, именно так это и выглядит, поскольку налицо установка: «Делай так, а иначе. ». Следует, однако, учитывать, что для того, чтобы иерархическая структура работала, нижестоящий уровень должен, как правило, выполнять команды вышестоящего. (35:) К примеру, помощник электрика мог отказаться выполнять указания, поскольку считал, что сам он лучше знает, что и как надо делать. Не исключено, что он прав. Однако подрядчик вряд ли сочтет возможным объяснять каждому рабочему, в чем именно заключаются его обязанности. Требуя четкого выполнения приказаний, он исходит из совершенно других соображений, заботясь о том, чтобы следовать проекту и экономить время и деньги. Еще более очевидна необходимость подчинения в армии. Генерал не станет обсуждать свои приказы с каждым солдатом, да это было бы не на пользу и солдатам, так как увеличило бы риск их гибели. Военная иерархия не может надежно функционировать без повиновения, и эта истина, по крайней мере иногда, никем не оспаривается. Справедлива она и в отношении других иерархических структур.

К счастью, внутренние проблемы иерархии не заложены априорно в ее структуре; они, скорее, являются следствием того, каким образом в ней устанавливается и поддерживается власть. Функция иерархии состоит в том, чтобы утвердить авторитет и, соответственно, власть. Если рассматривать только внутренний механизм функционирования иерархии, то он, несомненно, выглядит в той или иной степени авторитарным. Высказывание «иерархия не обязательно должна быть авторитарной»

относится не к процессу формирования и распределения власти по иерархическим уровням, а к тому, как эта власть проявляет себя в целом. В связи с этим необходимо установить, что является движущей силой иерархии — власть или задача. Для этого, а также для того, чтобы выяснить, является или нет данная иерархия авторитарной, необходимо ответить на ряд вопросов:

Кто и как решает, удалось ли достичь поставленной цели?

Насколько члены иерархии свободны в выборе права входить в иерархию и покидать ее? Иными словами, в какой степени людей принуждают оставаться в рамках иерархии?

Достаточной ли гибкостью обладает эта иерархия, чтобы изменяться внутренне и внешне, и насколько она открыта для внутренних и внешних обратных связей? А также, кто определяет уместность таковых?

В каком направлении действует власть? Строго сверху вниз или же более демократичным способом, когда нижние (36:) уровни информированы о том, кто стоит над ними и какова функция этих верхних этажей иерархии?

По большому счету, постановка вопроса о движущей силе иерархии не совсем корректна, так как иерархии, движимые властью, в большинстве случаев выдвигают определенный круг задач, которые намереваются решать, причем часто придают им обличие возвышенных идеалов. В связи с этим ключевым при определении природы иерархии является вопрос: «Кто конкретно заинтересован в решении выдвигаемых задач?» Если основная цель, так или иначе, сводится к тому, чтобы возвеличить тех, кто наверху, или увековечить их власть, то движущей силой такой иерархии является власть.

Так, известные из истории Крестовые походы основной своей задачей провозглашали обращение язычников в христианскую веру — для их же блага и во славу Господа. На самом же деле идея сводилась к расширению сфер влияния церкви и установлению ее власти, а также к устранению конкурентов в лице знати. Движущей силой Крестовых походов являлась власть. Ею же руководствовалась и правящая верхушка в период строительства египетских пирамид. Ни новообращаемых язычников, ни рабов Древнего Египта никто не спрашивал об их истинных интересах.

Иерархия и авторитет — неотъемлемые элементы социальной структуры человеческого общества.

Если их основной задачей является удержание власти, то они неизбежно становятся авторитарными.

Этого можно попытаться избежать, если осторожно и бдительно контролировать процесс формирования власти, учитывая ее структурные, психологические и исторические особенности. Цель любой иерархии — обеспечить порядок. Возникает вопрос: для чего? Задача поддержания порядка является важнейшей для всех движимых властью иерархий, причем, как правило, порядок нужен для сохранения власти тех, кто ею уже обладает. В принципе, представить себе иерархию, движимую некой возвышенной целью и не стремящуюся к авторитаризму, наверное, можно. В частности, демократия пытается разработать механизмы, которые в идеале позволяют нижестоящим воздействовать на вышестоящих, в частности, смещать и назначать начальство. В самой иерархии или в более широкой социальной формации, в которую данная иерархия входит как составной элемент, могут функционировать определенные механизмы управления, способные принимать решения о том, выполняется ли (37:) должным образом та или иная поставленная задача или же нет, выявляя недостатки и причины сбоя.

К примеру, иерархическая структура, необходимая для постройки конкретного здания, исчезнет после того, как строительство будет завершено.

Однако построить дом относительно просто, гораздо труднее справиться, скажем, с проблемами здравоохранения. Если же иерархическая структура создается для решения задачи, которую в принципе невозможно решить окончательно, то в конечном итоге основной целью такой иерархии, как правило, становится не решение заявленной задачи — она отходит на второй план, — а сохранение власти. Если общество намерено бороться с коррупцией власти, необходимо внимательнейшим образом контролировать структуру иерархии и не допускать трансформации ее целей. Совершенно очевидно, что когда власть и привилегии достигаются благодаря положению, занимаемому в иерархической структуре, то защита этого положения любой ценой становится главной заботой.

Принимая во внимание чрезвычайную изобретательность человеческой натуры, есть основания надеяться, что она поможет нам при попытках воспрепятствовать превращению власти в авторитарную. Все, что для этого необходимо, — единодушная поддержка предпринимаемых в этом направлении действий. В качестве примера таких действий можно назвать первые десять поправок к Конституции США. Однако в последние годы, как известно, соотношение между реальными правами власть имущих и простых граждан, вынужденных подчиняться власти, явно выросло в пользу первых. То, что мы привыкли считать основными правами человека, сейчас урезается, и люди фактически сами, что называется, подписывают себе приговор, голосуя за отказ от своих собственных прав. Причина этого понятна: старый порядок уступает место насилию, хаосу и страху. Боязнь и неуверенность в себе приводят к тому, что люди сами отдают имеющуюся у них власть тем, кто сможет, как они надеются, стать их надежной опорой и защитой. И трагичность ситуации в том, что в результате такой капитуляции добровольно расстающийся с властью становится совершенно беззащитным от тех, кого он избрал в качестве гаранта своей безопасности. Ретроспективный исторический анализ красноречиво показывает, как подобные ситуации приводят к зарождению коррумпированных движимых идеями власти иерархий, мало заботящихся о благополучии людей. (38:) Современная ситуация во многом напоминает балансирование на краю пропасти, ибо крайне насущной стала проблема реформирования власти. Если реструктуризация власти будет осуществляться с помощью авторитарных средств, то, очевидно, следует ожидать авторитарных последствий ее, что, увы, не ново. Поэтому необходимы такие механизмы реструктуризации, которые не позволили бы предлагаемым «реформам» стать эффектным прикрытием для пытающихся продлить свой век старых структур. Научно-технический прогресс сформировал новую среду, в которой старые авторитарные методики правления уже не способны функционировать столь же эффективно, как и раньше.

Иными словами, существующая элитарная власть уже не в состоянии удерживать в своих руках нити управления социальными процессами и мировыми ресурсами в новых условиях возрастающего материального благосостояния человечества. Таким образом, суть проблемы, стоящей сейчас перед мировым сообществом, заключается в том, как использовать иерархию, авторитет и власть, чтобы они не заразились вновь старой пресловутой болезнью авторитаризма. Иерархия и авторитет вовсе необязательно должны быть авторитарными, а власть коррумпированной. Но для этого нельзя допускать авторитарности внутри самой иерархии.

Человеческое сознание устроено таким образом, что оно вряд ли когда-нибудь смирится с нестабильностью, неуверенностью и беспорядком, существующими в этом мире, а посему нет ничего необычного в том, что человек всегда стремится к познанию непознанного. Что есть жизнь, откуда она берется и куда исчезает? Как следует поступать по отношению к окружающим? Возможно ли уйти от несправедливости, боли и страданий, туда, где собственное «я» и его бесконечные потребности утрачивают свой смысл? Возможно ли сделать так, чтобы все было хорошо и всем было хорошо? На все эти и многие другие аналогичные, по сути, вопросы принято отвечать с позиций духовнорелигиозного мировоззрения, позволяющего делать это, по крайней мере, до настоящего времени, наиболее аргументировано и убедительно.

В принципе, религии были (и во многом остаются) средством, с помощью которого удается придать неизвестному хотя бы видимость известного. Все они предлагают мировоззрение, разъясняющее основополагающие проблемы бытия, а именно: как все, включая человека, появилось на свет (сотворение), что есть жизнь (смысл, продолжительность, сохранение), как и почему все имеет конец (смерть и разрушение). В индуизме, например, перечисленные категории связаны с деятельностью трех воплощений Бога: Брахмой — Творцом, Вишу — Хранителем и Шивой — Разрушителем. (42:) Мораль обеспечивает целостность цивилизации, а религия предназначена для фундаментальной поддержки морали, и, таким образом, самой цивилизации внутри сложного клубка переплетенных культур. Поскольку совершенно необходимо, чтобы человеческие взаимоотношения регулировались строгими правилами, возникла потребность в высшем авторитете, на который бы эти правила опирались, иначе их можно счесть произвольно придуманными. Исторически сложилось, что в качестве такого авторитета — источника абсолютных истин — успешно использовалась религия. Она придавала жизни смысл и идейную направленность, безоговорочно утверждая существование Авторитета Высшей Власти, пути которой, как известно, неисповедимы. Мораль как абстрактная концепция добродетели или правильности поведения человека сформировалась в согласии с религией. Считающиеся ниспосланными свыше посредники между Богом и людьми, иногда принимавшие человеческий облик (Христос), учили, как следует жить1.

Таким образом, религии, благодаря тщательно разработанным принципам и традициям, стали мехтом между материальным и духовным. Прежде всего, они ввели общепринятые правила поведения, позволившие несколько смягчить человеческий эгоцентризм. Кроме того, эгоцентризм удалось регламентировать, создав и узаконив систему прав и привилегий, в рамках которых он мог проявляться.

Раз человек получил от Бога власть над всеми остальными живыми тварями, тем самым он приобрел право использовать по своему усмотрению все то, что сочтет «стоящим рангом ниже». Однако использование окружающих без учета их интересов также можно считать проявлением эгоцентризма.

Руководствуясь узаконенными таким образом правами, властитель мог распоряжаться своими подданными, а мужья — женами. Этому способствовала и провозглашенная религией мораль самоотречения — принесения в жертву собственных интересов во имя будущего высшего блага. В то же время, эгоцентризм в разнообразных своих проявлениях трактуется религиозными учениями как воплощение зла, мешающего человеку приобщиться к Истине. Чтобы обрести духовность, (43:) необходимо всецело подчинить свою волю воле Божьей или законам кармы, что обычно требует самопожертвования.

В отсутствие социальной справедливости это, как правило, позволяет обеспечить и сохранить порядок и стабильность в обществе. Идеализация жертвенности и возведение бескорыстия в ранг высшей добродетели способствуют, как показывает опыт, формированию социальных отношений, если не на уровне общественных систем, то по крайней мере внутри них. С другой стороны, за идеалами милосердия и бескорыстия, подразумевающими самопожертвование, скрывается совершенно иная мораль, оправдывающая использование нижестоящих вышестоящими. С ее помощью религиозные круги поддерживают социальную и религиозную иерархию, фактически узаконивая злоупотребления и эксплуатацию, а заодно и применение насилия для удержания нижестоящих в повиновении, а посторонних — на должном расстоянии. Еще одним способом, при помощи которого религии отрешенности поддерживают структуры власти, можно считать проповедь идеи справедливости любой кары как заслуженной (наказание за первородный грех) или как посылаемой в назидательных целях и для испытания праведности. Это заставляет людей смириться со своим бессилием и покориться злоупотреблениям, а также воспитывает чувство покорности и равнодушия к окружающим.

Религиозное мировоззрение в той или иной степени позволяет избавиться от врожденного человеческого страха перед неизвестностью, хаосом и смертью, провозглашая идеи вечной жизни и достойной участи для праведников (степень праведности определяется в соответствии с нормами религиозной морали). Вера в религиозные заповеди и их неукоснительное соблюдение приносят некоторый покой и утешение, рождающиеся из непоколебимой убежденности. Вера — это плата за убежденность, избавляющую (по крайней мере, в сознании) от страха и сомнений.

Большинство западных религий воспринимают зло как необходимость, существующую для того, чтобы предоставить людям свободу выбора. И только выбор, сделанный в пользу добра, позволяет убедиться, что этот человек достоин спасения. С другой стороны, многие религии Востока рассматривают зло как продукт иллюзии обособленности, являющейся также, по сути, иллюзорной субстанцией. Зло рассматривается как неведение, как (44:) недостаток чего-то, а не как самостоятельная сила.

С этих позиций духовный путь человека — это переход от невежества к просвещению. И хотя религии Востока и Запада кажутся такими разными, все они трактуют превратности и несчастья, сопровождающие человеческую жизнь, как проявление Высшего Промысла, непостижимого уму простых смертных.

Управление и контроль в рамках религий осуществляются путем хорошо известной системы «кнута и пряника» — наказаний и прощений, вины, позора и вознаграждений. Поскольку очевидно, что в реальности добродетель не всегда торжествует, а грешники часто не несут заслуженного наказания, История становления взаимоотношений между религией и моралью изложена в главе «Власть абстракций». (43:) то для того, чтобы не дискредитировать систему, окончательное «справедливое воздаяние» откладывается на период загробной жизни. Итак, бессмертие (в небесной или лучшей, следующей, жизни) считается основой религиозной морали. Поскольку эта жизнь призвана подчиняться некой концепции следующей жизни, отрешенность считается не только оправданной но и обязательной. Таким образом, страх перед неотвратимой космической репрессалией после смерти является ключевым гарантом надежного управления и контроля.

Поиски смысла жизни — это, по сути, поиски пути, как жить, а возможно, и причины существования в более широком философском аспекте. С обывательской точки зрения смысл всегда определялся внешними факторами — культурными и семейными традициями и устоями, преломляемыми сквозь призму лежащего в их основе религиозного мировоззрения. Если люди безоговорочно соглашались признать в качестве смысла своего существования то, что навязывало им общество, это во многом упрощало их жизнь, привнося в нее упорядоченность и определенную гармонию. По сути дела, для большинства людей в подобной ситуации просто нет особого выбора, и они вынуждены подчиняться, ибо выживание на правах изгоя — вещь весьма проблематичная, а отчасти и невозможная.

Безоговорочная убежденность предопределяет групповое согласие, за пределами которого большинство конфликтов и непонятных жизненных явлений либо не воспринимаются серьезно, либо просто упускаются из вида. (45:) Уникальная философская сила религии и ее привлекательность во многом связаны с убежденностью, которая подчас значит куда больше, нежели внутреннее осмысление сути данного мировоззрения. Иными словами, совершенно не важно, истинно предлагаемое учение или ложно, — главное, чтобы существовало убеждение в его правильности. Все религии сходны в одном: вера помогает победить или, по крайней мере, уменьшить страх, вызывает состояние умиротворенности, являющееся следствием более осознанного представления о цели и смысле жизни, и рождает чувство общности у единоверцев. Формируется социальное мировоззрение, позволяющее каждому не только получить убедительные ответы на вопросы: «Зачем и почему человек приходит в этот мир, что ему надлежит здесь делать и куда он в конце концов придет?», но и руководствоваться им в повседневной жизни — растить детей, общаться с окружающими, помогать друг другу.

Неудивительно поэтому, что люди, утратившие веру, тоскуют по тем временам, когда они считали себя принадлежащими к какой-либо религии. Они чувствуют, что лишились убежденности, а с нею и четкого представления о жизненных правилах, следовать которым было так удобно и спокойно. Таким образом, благодаря убежденности и строгой регламентации человек получал некое подобие душевного комфорта и покоя (возможно, иногда даже и реального), однако в современных условиях неопределенности бытия религиозное мировоззрение не является столь мощным, как ранее, средством достижения стабильности. По крайней мере, в наши дни довольно трудно сохранять безоговорочную веру. Как только начинают возникать вопросы и сомнения, так тут же исчезает убежденность и пришедший с нею столь вожделенный покой. Любая разновидность фундаментализма должна постоянно бороться за сохранение убежденности, ибо именно в убежденности его сила и привлекательность2.

На протяжении веков наука занималась тем, что срывала покровы таинственности со всего непознанного, и, в конце концов, расшатала и разрушила систему религиозных представлений, которая была создана когда-то, чтобы отвечать на постоянно возникавшие вопросы все новых и новых поколений. Наука уничтожила абсолютность веры, ибо подвергала ее сомнению и не могла мириться с (46:) догматичностью мировоззрения. Коперник, Ньютон и Дарвин существенно усложнили возможность буквального восприятия и толкования Библии. Ньютона сменил Эйнштейн. Что будет дальше?

Можно попытаться использовать квантовую механику, чтобы обосновать события, описанные в Упанишадах, или попробовать объяснить теорию Гигантского Взрыва, претендующую на моделирование акта сотворения Вселенной. Но как далеко имеет смысл двигаться в этом направлении? Суть проблемы заключается в том, что наука способна, в конце концов, развеять тот или иной миф, но при этом она не может создавать собственные ценности и определять смысл жизни. Именно поэтому человечество предпочитает следовать религиозным моральным предписаниям, даже потеряв веру в породившие их религиозные учения. Неверующие и даже откровенные агностики считают в порядке вещей посылать своих детей в воскресные школы или на церковные службы, считая священнослужителей специалистами в области морали, подобно тому, как психологов признают специалистами в области человеческого сознания.

Природа любых религий такова, что истины, лежащие в основе их учений, облекаются в форму символов, мифов, мистерий, которые, в свою очередь, призваны служить мостом на пути постижения См. главу «Фундаментализм и потребность в уверенности». (46:) истины, быть ее посредником. Люди, даже не склонные буквально верить в религиозные постулаты (например, в Рождество Христово), насыщают эти символы и обряды собственным смыслом и чувствами, строя на них культурную традицию. В этом секрет притягательности религиозных ритуалов.

Постепенно их символическая значимость перерастает рамки исходного содержания, и они становятся почвой для человеческих контактов.

Религиозная символика, таким образом, передается из поколения в поколение либо посредством устной традиции, либо в виде писаний или изображений, постепенно принимая канонические формы.

История и время, конечно же, вносят определенные коррективы, однако суть символов, отражающих убежденность в неизменности власти Творца, сохраняется. Именно поэтому религиозные догмы не претерпевают принципиальных изменений и не подвержены эволюции.

С точки зрения диалектики, существует динамически развивающаяся связь между такими универсальными противоположностями, как созидание и разрушение, «я» и другие, обособление и (47:) объединение, целое и частное, соперничество и сотрудничество, контроль и бесконтрольность. Основная суть заключается в совместном, а не обособленном существовании данных пар и в их взаимодействии, притом, что перечисленные философские категории существуют в историческом контексте, накладывающем на них свой отпечаток. Время идет, эпохи сменяют друг друга, и cfm-вол, исходный смысл которого привязан к конкретному историческому периоду, под грузом прошлого размывается и постепенно трансформируется. Таким образом, увеличивается разрыв между нынешним значением символа и его первоначальным смысловым содержанием.

Убежденность формируется на основе незыблемости религиозной символической структуры, которая включает в себя не только мифы и притчи, но и религиозные заповеди и предписания. По мере того, как эти структуры становятся анахронизмом, некоторые верующие начинают еще строже и безоговорочнее им следовать, тогда как другие пытаются их обновить, пересмотреть их содержание и придать им новый смысл, чтобы на его основе создать адаптированную к изменившимся условиям структуру. Однако во многие души закрадываются сомнения, неуверенность порождает вопросы, а с ними появляются разногласия. Казавшиеся прочными убежденность и чувство общности, основанные на старых, всеми признанных ценностях, постепенно утрачиваются.

Это и есть начало крушения, которое можно сейчас наблюдать на примере, скажем, западной цивилизации, о пресловутом моральном разложении которой уже давно и открыто говорят. По сути, сложилась следующая ситуация: социальная формация вышла из-под контроля прежней системы моральных ценностей, которая не смогла подготовить себе достойную замену. В итоге традиционные точки зрения теряют всякий смысл, и религиозные устои, служившие основой морали, рушатся на глазах. Это неизбежно приводит к разрыву в непрерывном процессе исторического развития. В результате, с одной стороны, усиливаются попытки возврата к фундаментализму, причем все возникающие проблемы объясняются изменой старым истинам. С другой — возрастает тяга к экспериментаторской новизне в духовной и мирской сферах, ставящей целью достижение реальных изменений или же улаживание конфликтов в рамках старых мировоззрений. Несмотря на болезненность и даже (48:) разрушительность этого процесса, противоборство между фундаментализмом и экспериментаторством, как и между конформизмом и уклонизмом, иными словами — между старым и новым, неизбежно, когда происходит распад системы моральных ценностей, то есть именно то, что мы наблюдаем сегодня3.

Научно-технический прогресс, становясь рычагом новых властных структур, порождает такие проблемы этического характера, которые не могут быть разрешены с помощью старой системы моральных ценностей. Именно науку многие склонны винить в создании оружия массового уничтожения, в безжалостной эксплуатации природных ресурсов, в загрязнении окружающей среды, в централизации власти и в бесконтрольном росте численности и плотности населения. Все это — характерные черты наступающего кризиса, постепенно принимающего планетарные масштабы. Возникает естественный вопрос: способен ли человеческий интеллект, доведший планету до грани уничтожения, проявить в критический момент свой позитивный потенциал и восстановить жизнеспособные механизмы созидательного взаимодействия не только в рамках социальных структур, но и во всей экосистеме в целом?

По всей видимости, от смертельно опасного балансирования на краю бездонной пропасти нашу цивилизацию может спасти только такая этика, которая провозгласит все, что происходит в нашем мире, делом первостепенной важности. Старые авторитарные системы ценностей всегда были неразрывно связаны с властными структурами, оправдывая политику экспансии в мире, который долгое время казался миром неограниченных ресурсов. По мере появления экологических и демографических проблем и с началом кардинального передела мировых сфер влияния и перестройки властных структур, эти системы уже не кажутся столь незыблемыми, ибо их мораль неотвратимо утрачивает См. «Введение: Войны нравов» и главу «Фундаментализм». (49:) свою жизнеспособность. Принимая во внимание тот факт, что никакие глубокие структурные изменения не могут произойти без отмирания старых форм и взаимодействий, можно утверждать, что человечество сейчас находится накануне серьезных изменений — неизбежного следствия социальной эволюции.

Вера в неотвратимость справедливого загробного возмездия за грехи этой жизни, на которой основывалась старая мораль, смягчала (49:) насилие или, по крайней мере, не позволяла ему выходить за некие установленные рамки. Но это, тем не менее, отнюдь не избавляло общество от постоянных проявлений несправедливости и социальной неприязни. Власть узаконила насилие во время войн, а также как способ утверждения и отстаивания собственных прав. На протяжении всей истории человечества убийство или его угроза в качестве наказания за неповиновение оставалось крайней формой проявления власти. Не являются исключением и наши дни.

Все религии, несущие в себе идею отрешенности, основаны на страхе перед Высшим Судией, которому известны все наши действия и помыслы и который в будущем воздаст каждому по заслугам.

Под высшей властью обычно подразумевается Бог, который спасает или карает по своему усмотрению, или же обезличенная сила — карма, от которой зависит качество последующей жизни. Страх, тесно вплетенный в паутину моральных запретов, находит выражение в простой заповеди: «Делай добро — и тебе воздастся, сделаешь зло — будешь наказан». В любой религии непременно заложен страх перед безжалостной высшей силой, как бы ее ни представляли — в виде строгого Бога-отца, в виде Шивы и Кали, персонифицирующих разрушение, или же в виде абстрактной силы — кармы4.